Чаровница. Исповедь ведьмы - Александр Владимиров

И он, как бы ненароком, задержал взгляд на большом, почти полностью открывающем грудь Чаровницы вырезе платья. Сладкие любезности призрака, кости которого давным-давно истлели, начали раздражать гостью. Она его легко одернула:

– Только не кормите меня прописными истинами. Я прибыла из мира, где ложь и обман стали повседневным явлением. Но почему я должна верить вам?

Маршал икнул, крякнул, но потом вспомнил, что она пришла не на любовное свидание.

– Я был знаком с реальной Чаровницей, с которой и началась вся эта история. Именно ее дух вселяется в ее потомков по женской линии.

– Я это уже слышала. Но где гарантия, что я действительно ее потомок?

– Взгляните на этот портрет, мечта моей жизни, и вы увидите несомненное фамильное сходство.

Жиль де Ре вынул из шкафа портрет, несколько секунд любовался им сам, облизнулся и со словами: «Ох, какова!» – протянул его гостье. Та взяла и… уже не могла оторвать взора от изображенной на нем молодой женщины.

Как необычна ее красота! Как ее блестяще передал художник! И еще…

«Маршал прав: я похожа на эту женщину!».

– Так это и есть моя прапрапрабабушка?!..

– В свое время от ее красоты мужчины сходили с ума. Если бы не изуродованная рука, она была бы красивейшая женщина мира.

Гостья больше не обращала внимания на похотливые взгляды Жиля де Ре. Она не видела ни его самого, ни этот кабинет. Все заслонил собой облик древней представительницы ее рода.

Внезапно ей показалось, что и глаза ведьмы внимательно изучают ее; та будто пыталась понять:, насколько ее далекий потомок в состоянии выполнить миссию рода. Постепенно взгляд этот менялся, из пытливого стал жестким, словно что-то ведьме не нравилось…

Гостье сделалось не по себе. Она пыталась отдать портрет Жилю де Ре, однако он… будто прирос к ее руке.

«Что за наваждение?!»

Она закрыла глаза и лишь тогда смогла разжать пальцы. Послышался шум упавшего портрета.

– Ничего, ничего, я подниму, богиня счастья, – Маршал являл собой саму любезность.

– Расскажите о ней, – попросила гостья. – Мне нужна только правда.

– Безусловно, – Жиль де Ре сел напротив и, продолжая временами бросать на нее похотливые взгляды, начал свой рассказ:

– Помните, восхитительнейшая женщина, как один из героев повести Владимирова рассказывает историю Чаровницы? Один помещик влюбился в девушку-крестьянку. А ревнивая жена со слугами в отместку изуродовали ей правую руку. Дальше ее бабка-колдунья передала внучке свои знания о черной магии, с помощью которой девушка и подожгла поместье барина.

– Прекрасно помню. Но потом сама Чаровница опровергает это. Мол, оказалась там случайно. А разубеждать в чем-то барина не стала также из-за мести.

– А что она говорит дальше, моя неземная чудесница? «…с тех пор я получила второе наказание: я уже не несчастная девушка, я стала олицетворением зла, духом разрушения». Согласитесь, нестыковочка? Несчастная девушка, ничего плохого не совершила, только пострадала напрасно, и вдруг… становится символом зла? Или писатель что-то недодумал? Нарушена логика повествования? Но почитайте его остальные произведения: у него все там логически выверено.

– Он имел в виду другое: безвинная девушка в людском сознании становится черной силой, хотя таковой не является. И в этом ее трагедия.

– О, сладкоголосая, разрешите возразить. Мало ли кто что имел в виду. Человеку в голову не заглянешь.

– Что вы, в конце концов, хотите сказать?!

– Я ведь тоже баловался сочинительством…

– Читала.

– Автор часто бывает лишь ретранслятором чужих идей, которые диктуются свыше. Уж не знаю, кто транслировал через Владимирова «Чаровницу». Но, когда он писал именно эти строки, в его мозг могла пробраться ведьма и кое-что «подкорректировать». Вы такое не допускаете, мой безумный костер любви?

– Но Владимиров часто называет себя апологетом православия?

– Именно такие и нужны ведьмам. Они даже к священникам пробираются. Но в данном случае я ведь ничего не утверждаю, я делаю предположение.

– Допустим, вы правы. Но какова цель ведьмы?

– Подумайте сами, похитительница мужских сердец.

Приторная ласка Жиля де Ре вызывала у молодой женщины все большее отвращение. Но нестерпимо хотелось выяснить, до чего она не может додуматься.

Маршал не стал ее мучить, ответив одной фразой:

– Героиня повести дает понять, что она – настоящая ведьма.

– Но она от этого страдает!

– А вот тут уже фантазия самого автора. Или опять же она была навеяна обманом Чаровницы?…

– Чего гадать? Я хочу услышать ее настоящую историю!

– Так слушайте, бесподобная.

Гостья внимала словам маршала и словно становилась невольным участником тех событий. Действительно ли она только слушала рассказ Жиля де Ре, или все это промелькнуло перед ее глазами?

«…Прежде всего, никакая она не крестьянка. Звали ее не Валерия, как пишет Владимиров, а Серафима, что в переводе с арамейского означает „огненный ангел“. Она родилась в очень богатой и известной аристократической семье Рылеевых. Имела ли она отношение к тому самому декабристу?… Даже я не в курсе этого. В дворянских родах было столько разных хитросплетений. Ее отец был обычным человеком, офицером, а мать – ведьмой, владевшей и магией, и каббалистикой, и прочим. До определенной поры она держала дочь в неведении. Но когда той исполнилось четырнадцать, мать пригласила ее в будуар и сказала:

– Девочка моя, пора тебе узнать всю правду о своем рождении.

– Правду? – удивилась Серафима. – Разве я ее не знаю? Мой отец…

– Плевать, кто твой отец, – перебила мать. – Мужчина по наивности своей считает себя продолжателем рода, мол, у ребенка его фамилия. На самом деле род продолжает женщина. Мужчина просто помогает ей в этом. А фамилия… метка, пустой звук, не более. Не спрашивай об отце. Лучше спроси: кто твоя мать?

– И кто? – испуганно прошептала девочка.

– Мои предки из Британии. Много веков назад, когда там жгли ведьм, должны были сжечь и мою прапрапрабабку. Но, благодаря помощи нашего покровителя, ей удалось бежать.

– Не хочешь ли ты сказать, что она была ведьмой? – рассмеялась Серафима.

– Именно. Самой настоящей ведьмой.

Сначала девочка подумала, что мама решила разыграть ее. Когда поняла, что это не шутка, от страха убежала прочь…

Несколько дней между ними длилось тяжелое молчание, потом мать потребовала продолжить разговор. Состоялся он в прилегающем к особняку парке.

– Почему ты так испугалась моих слов, Серафима?

– Но ведь ведьма… это же страшно!