Вечный колокол - Ольга Денисова

- О твоем подвиге кощуны сложат песню, - Дана обхватила его за пояс, не давая осесть на землю.

- Ты опять шутишь? - Млад не хотел опираться на нее всей тяжестью, но подгибались колени, и земля уходила из-под ног.

- Почему я обязательно должна шутить? Ну ты хотя бы ноги переставляй!

- Да, я стараюсь, - Млад улыбнулся.

- И ты еще удивляешься тому, что студенты тебя боготворят? Если ты вкладываешь в лекции хотя бы сотую долю своей силы, они должны испытывать священный трепет! Я сама едва не кинулась тушить огонь вместе со всеми!

- Я не смог выйти из этого по своей воле… Мой дед вздул бы меня за это. Это напрасная трата сил.

- Ты поэтому не можешь идти? - спросила Дана, и Младу послышалась нежность в ее голосе.

- Так бывает всегда. Мне надо настойки глотнуть, и все пройдет. Если бы не гадание в Городище, я бы не так устал. Так часто нельзя, нужно время на восстановление.

- Сейчас дойдем до тебя, ты глотнешь своей настойки, и я уложу тебя спать, хорошо?

Дана умывала Младу лицо. Драка со студентами не прошла даром: кроме ссадин и синяков, в тепле у него пошла кровь носом. Прикосновения ее пальцев - нежные и осторожные - Млад находил необыкновенно приятными. Он перестал испытывать неловкость, настолько хорошо ему было в ее руках. И усталость сменилась расслабленностью и успокоением.

Дана разогрела мед, и это оказалось как нельзя кстати: Ширяй вернулся без шапки, промерзший до костей и весь в снегу.

- Ушел он от меня… - выдохнул шаманенок с порога.

- Кто? - не понял Млад.

- Кто-кто! Градята!

Млад сидел на лавке запрокинув голову, с подушкой под спиной, а Дана суетилась вокруг него с мокрым полотенцем в руках.

- Градята - это ваш верховод? - спросил Млад, скосив глаза на Ширяя.

- Да, - буркнул тот, снимая обледеневший полушубок.

- Откуда он взялся?

- Я не знаю… Он давно приходит. Я думал, он в Сычёвке живет, хотел узнать, у кого, - Ширяй повесил полушубок на гвоздь и скинул валенки, зябко поводя плечами, - а он через лес ушел, по тропинке…

Дана покачала головой, положила мокрое полотенце Младу на переносицу и подошла к двери: встряхнуть полушубок Ширяя. Млад вспомнил, что так делала его мама, когда он в детстве возвращался домой весь в снегу.

- В темноте я его быстро потерял, - продолжил Ширяй, - не увидел, где он сошел с тропинки… А может, он на Волхов вышел сразу. А может, и затаился где.

- Погоди, - сообразил Млад, опустив запрокинутую голову, - ты что, ходил за ним по лесу? Следил за ним?

- Ну да, - Ширяй сел за стол и придвинул руки к горячему чугунку с медом, как к печке.

- Младик, голову подними, - строго сказала Дана, - сейчас я снег приложу.

- Знаешь, мне показалось, что этот человек опасен… - Млад испугался, представив себе жесткое лицо незнакомца и семнадцатилетнего юнца, вздумавшего за ним следить. - Зачем тебе это понадобилось?

- Ну… Я захотел понять, кто он на самом деле.

- Лучше бы ты захотел это понять вчера. А еще лучше - неделю назад, - проворчал Млад.

Дана вернулась с крыльца, зачерпнув пригоршню снега, и сказала Ширяю, прикладывая смятую ледышку Младу к переносице:

- Стыдно должно быть.

- Млад Мстиславич уже дал мне в зубы, - Ширяй налил себе меду и раскрыл книгу.

- Мало дал, - покачала головой Дана.

Ширяй посмотрел на нее недовольно, словно надеялся, что она поскорей уйдет, уткнулся в книгу, но не выдержал и спросил:

- Млад Мстиславич, а я, когда научусь сам шаманить, так смогу, как ты?

Млад пожал плечами: он на самом деле не очень хорошо понял, что с ним произошло и как у него это получилось.

- Во всяком случае, ты мне очень помог.

- Да ну? - Ширяй приоткрыл рот.

- Конечно. Твои слова посеяли первые сомнения. И у меня появилось время подумать.

- Это было так здорово! Ты когда заговорил, они все обалдели, у них рожи вытянулись! А Градята как испугался! Я сначала не верил, я думал - сожгут нас сейчас вместе с татарами! А Млад Мстиславич стоит и ничего не делает! Как дурак!

- Язык придержи! - фыркнула Дана. - Ты с кем разговариваешь, а? Кто это у тебя «как дурак»?

Ширяй ничуть не смутился:

- А что еще я должен был думать? Если честно, я испугался. А ты, Млад Мстиславич?

Млад снова пожал плечами и глянул на Дану:

- Я испугался, когда Дану Глебовну увидел. Я просто не понял сначала, что она задумала, и испугался.

- Задумала? Ничего я не задумывала, - проворчала вполголоса Дана, - я тебя бежала спасать. Стоял, действительно, как дурак…

- Вот! Сама говоришь «как дурак», а на меня шипишь! - кивнул ей Ширяй.

- Меня спасать? - Млад поднял брови.

- Конечно тебя, чудушко мое, кого же еще?

На следующее утро, едва рассвело, к Младу в дверь постучался Белояр. Млад только поднялся, не выспался и чувствовал что-то вроде похмелья. Хорошо, что вернулся Добробой, - принес воды, согрел сбитня и сварил кашу; от Ширяя в таких делах не было никакого проку. Миша, гулявший все утро в одиночестве, вернулся и зыркал запавшими глазами по сторонам - Млад ждал нового срыва.

Белояр пришел пешком, в том же белом армяке, с тем же посохом, и Млад очень жалел, что не может оказать ему более достойного приема.

- Это твои ученики? - спросил Белояр, усевшись за стол.

- Шаманята, - кивнул Млад.

Белояр усмехнулся, посмотрел на Мишу дольше и пристальней, чем на остальных, и покачал головой. Младу это не понравилось: словно тот искал на челе мальчика печать смерти. Печать смерти лежит на челе каждого шамана перед пересотворением. Млад до сих пор не сомневался в том, что умер и родился заново. Отпуская его домой, духи сказали, что его зовут Млад и он шаман; больше ничего о себе он не знал и не помнил. Прошло довольно много времени, прежде чем он начал вспоминать себя до испытания, узнавать родных, друзей, знакомых. И теперь думал о себе в детстве словно о другом человеке.

Белояр отказался завтракать, но с удовольствием согласился выпить горячего сбитня. Добробой суетился вокруг знаменитого волхва, предлагая то баранки, то пряники; Ширяй навострил уши и отложил книгу, которая неизменно лежала слева от миски с кашей, - он не переставал читать и тогда, когда ел; Миша и так жевал еле-еле, словно собирался со злостью плюнуть в миску и выскочить из-за стола, а тут и вовсе перестал есть, с подозрительным любопытством глядя на Белояра.

Белояра же не смутило присутствие учеников.