Вспоминалки - Владимир Рыскулов

парень, схватил меня за руку и попросил спички. Я отрицательно покачал головой. Ему тотчас понадобились деньги, кажется, на проезд. Я дёрнулся в сторону. Приятеля как не бывало, а вместо него оказалось ещё трое парней, приличной наружности и грабительской деловитости. Я стал было отпираться, но они мне пригрозили.

— Сколько вам? — покраснев, спросил я.

В десяти метрах от меня стояли наши парни и девчонки и со смехом наблюдали за нами. Ни один не решился прийти мне на помощь.

— Гривенника достаточно, — ответил черноусый, в заячьей шапке с опущенными ушами.

— Почти с удовольствием. — осклабился я и начал рыться в заднем кармане техас.

Я оглядывался на наших ребят. Они не шевелились.

— Ну что, грабите? — пошутил я, хотя мне было весьма неловко и чуть-чуть страшновато.

— А ты не смотри на своих, мы их всех быстро укантуем.

Я вытащил, наконец, из тесного кармана пятак и протянул её парням. В этот момент из толпы моих одноклассников выбежала девушка не робкого десятка, взяла меня под руку и увела в сторону. Мы приблизились к своим. Оказалось, вначале никто не понял, что у меня прямо на их глазах вымогают деньги. Все услышали просьбу о спичках и начали смеяться, потому что их попросили у меня, а я был одним из немногих, кто вообще не прикасался к сигаретам. Не подумайте, что я как-то по-геройски себя вёл в ситуациях, когда более старшие ученики терроризировали моих одноклассников. Конечно, нет. Но сам я никогда не показывал им своего страха. И меня никто из них ни разу не ударил. Может, из-за того, что я был отличником, и со мной просто не хотели связываться.

Шахматная Сирия

В Торгпредстве было много сильных шахматистов, перворазрядников и кандидатов в мастера. В соседней с отделом кадров комнате, где я сидел, работал Заместитель Торгпреда по экономическим вопросам, который часто брал меня на переговоры в разные министерства. Иногда он специально приходил в офис поиграть в шахматы во время моего ночного дежурства. В армии было по-другому. В одном чемпионате среди советских специалистов службы главного инженера зенитно-ракетной бригады я набрал 10 очков из 10, в другом — 9 из 10 (советник главного инженера красиво пожертвовал фигуру). Первые два месяца я жил в Дамаске без семьи в многокомнатной квартире типа гостиницы. К нам по вечерам часто заходил незнакомый мне по службе полковник, сильный шахматист. Каждый раз мы играли две партии с одинаковым результатом 1:1 (белые начинают и выигрывают).

Среди сирийцев иногда встречались хорошие шахматисты. Однажды меня пригласил к себе в отдельный домик подполковник-особист, начал комментировать мои ходы типа "Это игра бедных", но в результате получил мат. Главный инженер бригады, тоже подполковник, которого я несколько раз победил, просто возненавидел меня и мстил (словесно) все два года моей срочной службы.

Работая в Торгпредстве, я иногда ходил в Шахматный клуб имени Карпова при Советском культурном центре в Дамаске. Большой зал, штук сорок столов с шахматными комплектами, но без часов. Обычно против меня играл не один соперник, а целая толпа консультантов. Я притворялся, что не знаю арабского, и слушал, какие ходы они обсуждают. Раз кто-то громко сказал:

— Тут один иностранец хорошо играет в шахматы.

Подошёл молодой человек и довольно быстро меня обыграл. От второй партии он отказался. Потом выяснилось, что он член сборной Сирии по шахматам. Позже я наблюдал, как он анализировал партию из журнала с единственной в зале девушкой-шахматисткой.

Шахматные книги на русском языке, наряду с другими, продавались во многих городах Сирии. Были и местные, довольно простые книги на арабском, где объяснялся смысл каждого хода, начиная с дебюта. Единственное неудобство — описательная нотация, аналогичная той, которая долгое время использовалась в английской, испанской и французской литературе. Надо было карандашом подписывать ходы в простой алгебраической нотации. Эти книги у меня не сохранились, зато есть несколько английских с описательной нотацией.

Продавались свежие югославские Шахматные Информаторы и нидерландские ежегодники New In Chess. Свой первый Информатор я купил именно там, в Хомсе.

«Не ори!»

В младших классах у нас был струнный оркестр, и я оказался одним из немногих, который ничему в нём не научился. Что касается пения, то непререкаемым авторитетом у нас был мой приятель, который с детства обладал прекрасным голосом и слухом. Правда, однажды его мама, присутствовавшая на нашем утреннике и слышавшая, как я пою вчетвером с другими ребятами, сделала мне комплимент, сказав, что мой голос заметно выделяется среди них. Со слухом у меня поначалу были проблемы, и я молча завидовал своему приятелю, который мгновенно запоминал любой незнакомый мотив и мог точно его пропеть. Скоро в нашем классе появилось несколько гитаристов, которые учились у друг друга, переписывая аккорды в школьные тетради в клетку, разрезанные надвое (такую удобно было складывать и носить с собою в кармане). В автобусе под звуки гитар уже пело несколько ребят, но в качестве первого голоса всегда выступал мой приятель. В отличие от обычной школы, у нас в интернате было больше свободного времени, которые мы проводили вместе. Какой-либо допинг для того, чтобы начать петь, нам вообще был не нужен. Раз мы вбежали в городской автобус, возле интерната, и начали громко петь а капелла песню Тухманова "Это Москва":

"Я ещё найду лучшие слова для тебя, моя столица,

Мне в любом краю радостно, Москва, знать, что я твоя частица.

Прямые проспекты и башни старинные — это Москва,

Громады высотных домов и Неглинная — это Москва.

И звёзды салюта над площадью Красною — это Москва, это Москва,

И все мы похожие чем-то и разные — это Москва."

И тут стоявшая рядом женщина сказала мне:

— Не ори!

В студенческое время, на каникулы, его мама две зимы подряд отправляла нас вместе в пансионат, считая, что так будет для него безопаснее. Вели мы себя вполне благопристойно и даже только вдвоём удостоились приглашения на посиделки отдыхавших там студенток из разных вузов. Мы пели им а капелла на два голоса (я, как всегда, был вторым) песни с только что вышедшей пластинки Давида Тухманова «По волне моей памяти». Особенно неплохо звучала эта:

«Так, между ив я шел, свою печаль сопровождая,

Сумрака вуаль последний затуманила багрянец

Заката и укрыла бледный глянец

Кувшинок в обрамленье тростника,

Качавшихся под лепет ветерка».

На даче мы со старшей сестрой дуэтом пели полный репертуар «Самоцветов», «Поющих гитар», «Весёлых ребят», «Песняров» и «Цветов», чем сильно досаждали