Дерзкая темная ночь - Кристина Лорен

Мы движемся, еле переступая и очень медленно поворачиваясь.

– Неплохо, – произносит он. – Я давно не танцевал.

Я продолжаю ждать, когда же наступит понимание, что происходящее – немного странно. Но этого не происходит. Ощущение, будто я, перед тем как чихнуть, задержала дыхание.

– Дыши, Сладкая Лола, – шепчет он, и внутри меня что-то оживает.

Оказывается, я на самом деле не дышала. И просто бездыханно стою здесь, ожидая, что он меня поцелует, что мое тело расслабится, а время замрет. И тут внезапно ощущаю, каково это – быть в кого-то влюбленной.

– Я в ужасе, – произношу я. Мы сейчас так близко друг к другу, и хотя не могу покрыть поцелуями каждую черточку его лица, я ощущаю его дыхание и почти могу попробовать его губы с привкусом скотча.

Его взгляд путешествует по моему лицу, а голос мягко утешает:

– Я знаю, лапочка.

– Мне никогда не удавались отношения. Мне хочется, – говорю я и тут же быстро добавляю: – Но это пугает.

– Знаю, – снова повторяет он и прижимается поцелуем к моему виску. Одна его рука скользит вверх по спине и зарывается в волосы на затылке. – Но я просто хочу тебя. И мне не нужно, чтобы все было легко или идеально. Я не хочу ускорять события.

Вот оно, такое простое и откровенное признание. Его честность ломает плотину внутри меня, и я чувствую, как из меня рвется мое – грубоватое и сбивчивое.

– Мой первый раз был с самым настоящим наркоманом, – выпаливаю я и чуть не плачу, когда он поворачивается и прижимается небритой щекой к моей. Его ухо сейчас как раз у моего рта, и я шепотом признаюсь: – Он работал в 7-Eleven[30] на углу и просто хотел кайфануть и потрахаться. Мы даже никогда толком не разговаривали. – Сглотнув, я продолжаю:

– Мне было всего четырнадцать. Ему двадцать.

Я чувствую, как Оливер напрягается всем телом.

– О нем никто не знает, даже Харлоу с Миа. Они думают, я лишилась девственности совершеннолетней. Но папа работал до обеда, поэтому по большей части после школы я не хотела сразу идти домой, а искала что-то вроде… чтобы отвлечься или… Даже не знаю. После ухода мамы я принимала не совсем верные решения.

– Ты тогда по-другому и не могла, – утешает он, целуя меня в щеку. Его губы оставляют на моей коже огненный след.

– Но как это ни ужасно признавать, те отношения были самыми легкими. Все, с кем я встречалась, после разрыва меня ненавидели. – Я отстраняюсь, чтобы встретиться с ним взглядом. – Всегда было так, что едва все становится серьезным… Я не знаю. Короткое замыкание. Не хочу, чтобы и у нас так было.

Не отрываясь взглядом от моего рта, он спрашивает:

– Ты не хочешь, чтобы это было серьезно, или не хочешь, чтобы закоротило?

– Не хочу все испортить, – объясняю я. – Наша дружба для меня слишком важна. Что, если мы сделаем это и все изменится?

Оливер кивает и снова прижимается ко мне щекой:

– А у меня нет выбора не хотеть этого, Лола. Я влюблен в тебя.

Его слова жгут мои легкие, и я снова замираю, не дыша. Словами не описать, что я сейчас чувствую. Это как находиться на лезвии бритвы между блаженством и ужасом.

– Ш-ш-ш, – шепчет он. – Только не паникуй, ладно? Я просто хочу быть честным в этом. Я люблю тебя. Хочу тебя. – Он прерывисто выдыхает у моей шеи. – Твою мать, так хочу тебя. Но я понимаю, что все не просто, и не жду этого. Я просто хочу попробовать. В смысле, если мы…

Я быстро несколько раз киваю. Мое сердце оказалось уже в горле, стуча без остановки и нуждаясь в нем. И когда он резко притягивает меня к себе и крепко стискивает, я ощущаю его облегчение. Не думала, что возможно быть еще ближе, но это так. Наши тела будто требуют так сильно прижаться друг к другу, чтобы стало трудно дышать.

Какое-то время мы молчим, и я замечаю, что танцевала без единой мысли. Мне далеко до прирожденной танцовщицы, но обычно я не задумывалась о том, куда ступают мои ноги или как движутся руки и бедра.

А сейчас я представляю, каково это – быть с Оливером, как он будет рядом со мной, надо мной. Он выше, шире, и его прижатые к моим бедра ощущаются такими твердыми. В движении его рук нет ни капли неуверенности. Я могу вообразить, как он проводит ими по изгибам моего тела. Хочу его руку у себя в волосах, сгребающую их в кулак и оттягивающую голову назад. И хотя он не станет здесь так делать, в его пальцах, не отпускающих меня, таится обещание.

– Я был на Aerosmith в четырнадцать, – вспоминает он, а я задаюсь вопросом: он думал сейчас о том, как это было давно, или обо мне в четырнадцать, наедине с обдолбанным парнем? Или же он говорит это, чтобы вернуть внимание в нас двоих, сюда. В то, что мы сейчас делаем, кто-то с признанием в любви, кто-то без него. – Это было как раз после их баллады из «Армагеддона»…

– I Don’t Want to Miss a Thing?

– Ага, этой, – смеется он. – Мы сами пошли на концерт и чувствовали себя охренеть какими взрослыми. До Сиднея мы доехали на автобусе, а это почти двести километров, но мои бабушка с дедушкой заявили: «Да, конечно, вперед». Я не шучу, когда говорю, что на автобусах нужно печатать фото каждого такого сумасшедшего.

– Ого.

– Ага, – соглашается он. – Это так по-детски. Но я думаю, это был лучший вечер в моей жизни. Моему приятелю билеты дал его двоюродный брат. Я даже не знал ни одной песни Aerosmith. Хотя нет, знал, – продолжает он, – но не думал, что они – их. Песни были потрясные. Может, именно тогда я решил путешествовать. Может, и раньше, кто знает. Но, сев в тот автобус, я научился бесстрашию, решив, что, если я уехал в Сидней на выходные, могу потом уехать куда угодно.

– Мой первый концерт был Бритни Спирс.

Он тут же хохочет, немного отстраняется и улыбается мне:

– Ужас.

– Потрясающе, – улыбаюсь я. – Честное слово. Были я, Миа, Харлоу и Люк – бывший Миа. – Я качаю головой и вспоминаю наши приплясывающие задницы и улыбки Люка сквозь зубы. – Бедняга Люк.

– Окруженный тремя девчонками? Ой да, что может быть хуже!

– Он встречался только с одной из нас. Но, – подумав, замечаю я, – представляется, сейчас женская очередь к Люку куда длиннее, чем к Стивену Тайлеру[31] в 1979 году.

Оливер смеется, но песня заканчивается, и он останавливается, выпуская меня из объятий.

– Ты сделала это, – с полуулыбкой замечает он. – Танцевала с австралийцем в пустом баре, и конец света не наступил. Поставь галочку в списке.

– И мы… – начала я.

Мы поговорили. Мы признали очевидное. Сделали это ужасающий шаг вперед. С теплым, но нейтральным выражением на лице он ждет, как я закончу фразу.