Правозащитник - Артур Строгов

— Мне поручено вести переговоры от имени Вашей жены, — произнес адвокат, заявившийся в один из дней в офис нашего героя, — я буду обсуждать только акции Вашего банка, о приемных детях я не скажу ни слова…

Белосельский смерил наглеца презрительным взором.

— Вы вообще когда-нибудь слышали обо мне? Ведь я могу заявиться в дом Елены без всякого предупреждения и настоять на своем силой… по крайней мере, видеть своих детей, но она знает, что такой человек, как я не сделает этого. Она пользуется моим благородством.

— Она считает, что Вы уже воспитываете своих детей, но я не вправе вести обсуждение на этот счет.

— Каковы же Ваши условия?

— Они очень приемлемые. Вы полностью передаете пакет акций банка Вашей супруге взамен…

— Контрольный пакет?

— Да, именно так, сорок девять процентов акций банка. Взамен она позволит Вам иногда навещать…

— Иногда?

— Точный график она сама составит.

Белосельский внимательно посмотрел в хитрющие глаза-бусинки адвоката.

— К таким, как Вы у меня предубеждение… Хорошо, я выполню ее условия. Но…

Он встал и подошел почти вплотную к адвокату, который, увидев, что Белосельский принял грозный вид, невольно попятился назад.

— Я сделаю, как она хочет. Банк будет полностью в ее владении. Но если Елена не выполнит то, что обещала…

Адвокат попытался усмехнуться и изобразить невозмутимость, но это ему плохо удалось.

— Когда Вы подготовите документы?

— На этой неделе, — отвечал Белосельский, — я соберу Совет директоров банка. И сообщу о своем решении…

— Чем скорей Вы сделаете это, тем…

Белосельский сделал несколько пренебрежительный знак рукой, и адвокат поспешил «испариться». После ухода «стряпчего» Алексей вызвал Виталия и сообщил ему о своем решении. «Верный пес» никогда не критиковал шефа. В его представлении Белосельский обладал способностями несомненного лидера, чьи решения никогда не могли быть оспорены (особенно если за них платят деньги). Но тем не менее он спросил:

— А если она не сдержит слово?

— Конечно не сдержит. Я уверен, что она увезет детей от меня.

— Почему Вы так думаете?

— Потому что знаю…

— Зачем же тогда отдавать банк?

— Я инвестировал в нефтяную компанию, у меня не будет времени ни на что другое. Я это делаю ради моих детей, а не из каких-либо других побуждений. Мою жену не переделать. У нее достаточно твердый характер, а уж упрямства не занимать.

— Да, таково большинство женщин, — заметил Виталий.

— Тем не менее я не сомневаюсь в правильности своего решения… Кстати, я хотел бы тебя спросить кое о чем.

— Слушаю, шеф.

— Ты не раскаиваешься, что стал на меня работать? Ведь вначале у тебя были кое-какие сомнения…

Виталий с глуповато-виноватым выражением опустил глаза и чуть подтянул ремень своих брюк, поверх которых нескромно выступало внушительное брюшко.

— Это правда… Но раз я Вам подошел… А почему Вы вдруг заговорили об этом? Я допустил какую-то ошибку?

— Нет, нет. Я тобой доволен. Дело в другом. В доверии. Ты единственный человек, которому я доверяю.

— Благодарю.

— В дальнейшем нам еще столько предстоит сделать…

— Мы побывали с Вами и на войне…

— Ты знаешь, что создается военное агентство? Я буду, по всей видимости, им руководить. Также в наше распоряжение поступят еще несколько «добровольцев». Здесь я хотел бы довериться твоему чутью…

Виталий кивнул.

— После того как Вы отдадите банк жене.

— Это ради моих детей. Инвестиции в нефть уже принесут плоды. Я не собираюсь становиться банкротом. В конечном счете я всегда в выигрыше.

В начале осени 20… года дороги Подмосковья были по-прежнему размыты и напоминали глинистые колеи проселочных тропинок. Бесконечные проливные дожди и ветры превращали осень в сплошное ненастье, как на полотнах Саврасова и Васнецова, когда чудится, что вся природа печально стонет под порывами ветра, а дождь играет печальную траурную симфонию.

Шикарный особняк, располагающийся в некотором отдалении от дороги, казалось, служил прибежищем тех, кто хотел пользоваться его гостеприимством. У ворот насчитывалось около десяти машин последних моделей; рядом — внушительная охрана.

Посторонний наблюдатель мог бы предположить, что в этом доме собрались достаточно влиятельные и богатые люди. Он оказался бы прав.

В гостиной нижнего этажа, освещенной роскошной хрустальной люстрой, находилось человек десять. Это были убеленные сединами генералы, облаченные в военные мундиры; впрочем, некоторые предпочитали смокинг; третьи — обычный костюм. Но у всех на лицах — мрачное торжественное выражение. Собрание возглавлял человек со шрамом на правой щеке.

— Господа! Я все-таки возьму на себя смелость выступить первым, несмотря на отсутствие ***, нашего заместителя министра. Его задержали, вероятно, в Министерстве, он присоединится к нам после. Наша задача — доказать ему, как он ошибается в отношении известного вам человека. Итак, прежде всего хотел бы сказать, что могу назвать Белосельского «феноменом».

— Это уже не «феномен», а серьезная проблема! — прервал другой генерал с жестокими, свирепыми глазами.

— И тем не менее придется признать это как феномен. Но все по порядку. Начну с биографии этого человека. Учился в ***, особым усердием или знаниями не отличался, выделялся, скорее, наглостью и напористостью, конфликтами. С трудом получил диплом, так как часто пропускал учебу. На курсе его помнят весьма развязным и нахальным, каким и полагается быть внуку банкира. В двадцать шесть лет дед передает ему акции «*** Банка», которые делают его достаточно обеспеченным. Во время обычных юношеских проделок — гонок по ночным улицам с такими же беспутными мерзавцами — Белосельский попадает в аварию…

— Когда это было? — переспросил кто-то.

— Ровно семнадцать лет назад, — продолжал генерал со шрамом, — вот здесь начинается самое интересное. Мы раскопали его медицинскую карту, да, и там выясняются совершенно удивительные вещи. Учитывая, как говорят, характер ран и масштабы катастрофы, он не должен был выжить.

— Бросьте, в этом наоборот нет ничего удивительного.

— Хорошо, но в карте отражены повреждения, которые были зафиксированы, но которые потом не подтвердились.

— Такое тоже часто случается.

— Тем не менее, я нашел даже врача, который уже на пенсии. По его мнению, человек должен был бы остаться инвалидом, но Белосельский выжил и встал на ноги в течение месяца.