Разум на торги - Шервуд Смит

Туи медленно кивнула, но ее гребень все еще торчал под вопросительным углом. Тогда заговорил Али:

— Так ты думаешь, они знают, что там на орбите есть три пиратских корабля, ожидающих, очевидно, нашего взлета?

— Либо да, либо нет, — ответил Рип. Дэйн почувствовал, как сердце в груди дало перебой.

— А спросить мы не можем, — сказал он.

Джеллико рефлекторно закрепился попрочнее в невесомости свободного полета по орбите, пока Карл Кости крутился по машинному отделению, снимая различные показания и давая краткие и иногда загадочные объяснения по каждому. В отличие от “Королевы Солнца”, где Джеллико знал на ощупь каждый миллиметр, этот корабль не был ему знаком, и поэтому он и его команда осваивали его почти круглые сутки.

Кости сказал:

— В этих машинах точно есть Какие-то странные выверты, как Али мне и говорил. Некоторые из них имеют смысл при полетах в переменной гравитации.

Он подтянулся к низко расположенному переплетению труб, соединяющих сердца двух машин.

— Это как? — спросил Джеллико, зная, что Кости становится разговорчивым, чтобы отвлечься от невесомости, которую большой механик терпеть не мог. “Звезда” была на орбите всего пару стандартных дней, но они уже ощущались как неделя.

— Прошу прощения, — произнес Кости, выныривая из лабиринта труб. Его лицо торчало перед Джеллико перевернутым, и капитан подумал, как это лишено здесь смысла — понятие перевернутости. Интересно, у Кости такое же чувство?

— Например, эти плазмоводы, — говорил Кости, прилаживая звуковую крыльчатку к тускло-серой трубе. — Этот лабиринт — это часть настройки, а кроме того — удобная рабочая клетка для обслуживания устройства в микрогравитации.

Он прицепился к трубе перед собой и включил какой-то инструмент, похожий на большой шприц.

По ушам Джеллико ударил приглушенный грохот, он переждал, пока это пройдет.

— То есть ты говоришь, что создатели этого корабля — инженеры получше терранских? Кости усмехнулся.

— Да. Здесь. Но ты никогда не увидишь подобной конструкции вблизи центра терранского космоса. Эта конструкция не для планет.

Свой экипаж Джеллико знал не хуже, чем знал “Королеву”. Он подавил желание улыбнуться и позволил себе лишь кивнуть в знак согласия. Он знал, что Карл не одобряет посылку на “Королеве” четырех учеников, хотя ничего не говорил. Уж точно ничего после того, как решение стало приказом. Очевидно, теперь седеющий механик был другого мнения. И намека на это Джеллико хватило. Ему было приятно, что подтвердилось его мнение, и не надо тыкать человека носом, если он ошибся.

Но Кости явно был неудовлетворен своим неявным извинением.

— Я думал, ты балуешь Шеннона, посылая его с этими юнцами на “Королеве”, — признал он, прищурясь на Джеллико. — Ты просто подсчитал, насколько больше сожрет на посадке “Звезда”, или это одна из твоих удачных догадок?

— Из моих догадок, — признал в свою очередь Джеллико, позволив себе улыбнуться. Дальше этого он не позволял себе открывать свой механизм принятия решения; он знал, что слишком легко каждому из списка позитивных факторов найти противостоящий негативный, и ему не хотелось, чтобы кто-нибудь без толку тревожился, подходит ли Рип Шеннон для этого задания. Это была его забота, часть ответственности командира.

Но, наверное, он не был так тонок, как ему самому казалось. Кости тронул датчик, присоединенный к каким-то незнакомым трубам, хмыкнул, потом сказал:

— Ты их обучил. Они это дело вытащат.

— Мы их обучили, — поправил Джеллико. Кости извлек свое тело из рабочей клетки и намагнитил подковки, встав перед Джеллико. На его угловатом лице было выражение насмешливой иронии.

— Значит, если они провалятся, то это мы провалились.

Джеллико думал, что ему ответить, когда загудела внутренняя связь. Кости подтянулся и стукнул по кнопке кулаком.

— Капитан! — Это говорила Раэль Кофорт, и говорила голосом сухим и деловым, как всегда на дежурстве. — Когда у вас будет свободная минута, не заглянете ко мне в лабораторию наблюдения?

И мягкий голос грузового помощника Яна ван Райка добавил:

— Это вам надо видеть.

Кости включил передачу, и Джелдико сказал:

— Уже иду.

Он повернулся к Карду:

— Сколько руды мы можем поднять на этом корабле? Если не придется беспокоиться о маневрах уклонения.

Кости покачал головой:

— Номинально — более сорока тысяч метрических тонн. Но преобразование сьеланита — дело хитрое, и я не знаю, насколько стабильны параметры настройки этих машин. “Королева” может с этим справиться — и справится. А этот корабль...

Он потер тяжелую челюсть; теперь его глаза были абсолютно серьезны.

— Я бы сбросил десять тысяч тонн на надежность двигателей, если только сьеланитовая руда не будет высоко очищенной.

— Вот так плохо? Кости пожал плечами:

— Между взрывом двигателя и колловдным бластером разница небольшая — только двигатель делает это один раз.

Джеллико в мрачном настроении прыжками м подтягами пробирался по коридору к лаборатории наблюдения, переделанной из грузового трюма.

Он думал над словами Кости — и над тем, что осталось непроизнесенным. Его команда была не только надежной, но и адаптабельной. Два совершенно необходимых свойства, если капитан корабля хочет дожить до разумного возраста.

Адаптабельность означала учет всех возможностей. Что Кости подразумевал, а Джеллико понял — был факт, что, если неизвестные корабли окажутся враждебными, Джеллико придется пожертвовать грузоподъемностью “Северной звезды”, чтобы извлечь из этого рейса — из этого контракта — хоть какую-то прибыль. Заправить корабль горючим будет невозможно, значит, у “Звезды” хватит горючего либо для того, чтобы маневрами уклонения связать противника и прикрыть отход “Королевы”, либо после выйти на рандеву с “Королевой” для заправки.

Но не на то и на другое сразу.

Пробираясь на руках мимо закрытого грузового отсека в новую лабораторию, которую построили ученые корабля, он бросил взгляд на впечатляющие ряды приборов, собранных его командой за годы торговых успехов и теперь отдыхающих под надзором доктора Раэль Кофорт, его жены.

Она немедленно почувствовала его присутствие и оглянулась, и ее темно-синие глаза улыбались. Даже в бесполом костюме лабораторного работника она, со своей гривой каштановых волос, была красива освещенной интеллектом красотой, с быстро воспринимающим взглядом, чувствительным, выразительным ртом. В своей долгой и одинокой жизни он никогда и не мечтал о такой спутнице жизни — не только с таким телом, но и с таким сердцем, с таким умом. Каждый раз, встречаясь с ней после недолгой разлуки, он снова верил в чудеса.