Три косточки тамаринда - Елена Вернер

Она не подвергала себя аналитическим процедурам: почему, зачем. Просто ей захотелось покончить с собой именно в Таиланде. Все хвалили королевство, а ей не довелось там побывать – так хоть напоследок… Ей нравилось думать, что все люди, летящие в переполненном «Боинге», мечтают о тропическом острове и двух неделях рая и только она – о смерти. Ей нравилось улыбаться, когда лайнер проваливался и трясся по ухабам зоны турбулентности, пока остальные легонько бледнеют и торопливо пристегиваются ремнями. Она будто уже не принадлежала миру живых. И когда на пляже прямо перед ней вырос щит с предупреждением о рипе, она увидела схематичный рисунок человечка, попавшего в коварное течение. Его фигурка была угловата, почти изломана. Марина узнала в ней себя.

…Теперь Госпожа Рунг отперла комнату и, ласково улыбнувшись, удалилась.

Потолочный вентилятор качнулся и нехотя зашевелил лопастями. Марина решительно достала из шкафа любимый сарафан из жемчужно-серой струящейся ткани. Надела, аккуратно завязала бледно-розовый пояс, повертелась перед зеркалом, изогнулась в пояснице, любуясь, как переплетаются лямки на загорелой спине. Быть может, чересчур празднично, но… В конце концов, уж на это она право имеет.

На улице ей почудилось, что кто-то назвал ее имя. Впрочем, сейчас, в высокий сезон, тут наверняка полно Марин. Петь, Маш и Василиев. Марина прибавила шагу. От жары ее колени покрылись влагой и подол сарафана лип к ногам при каждом шаге. Она улыбнулась, представив, как может задрать юбку высоко-высоко. Люди не поймут.

В неоновом свете вывесок улица смотрелась инфернально. Отовсюду накатывались гам, музыка, рев скутеров и машин. Экскурсионные автобусы катили сплошной чередой, чудом разъезжаясь со встречными автобусами и машинами. Многоязыкая толпа бормотала, смеялась, жужжала и хихикала. Две молоденькие тайки у магазина пляжной одежды ели рис с рыбой из пластмассовых лоточков. Кривоногая женщина зазывала в бар, с радостной улыбкой крича:

– Давай-давай!

Это было единственное слово, которое она выучила по-русски.

Марина встретилась глазами с проституткой, снующей тут же у входа. Обычный узнаваемый облик: черное платье на бретельках, аккуратный макияж, прямые жесткие волосы чуть ниже плеч. Проститутка белозубо засмеялась и, увидев большого таракана, бегущего от бетонной решетки, которая прикрывает сточную канаву вдоль проезжей части, задавила его каблуком.

Решив перебежать дорогу, Марина задержалась на обочине. Здесь это всегда лотерея: сложно уследить и за машинами, и за верткими мотороллерами, и за бешено разъезжающими тук-туками. Наконец между двумя белыми автобусами образовался просвет, и Марина ринулась вперед. По привычке посмотрев для начала налево.

«Какая глупость. Так и не запомнила, что тут все наоборот», – вот что пронеслось в ее голове. В это же мгновение произошло одно событие, повлекшее за собой цепочку других. На противоположном тротуаре Марина уловила нечто знакомое и отвлеклась. Бежевые шорты и майка с фиолетовыми пальмами. Это же ее вещи! Ее майка! Да и бог с ней, с майкой, но в шортах лежит ключ от комнаты и… И сейчас же справа и сзади ее ударило что-то большое и острое, отчего она пролетела два метра вперед и упала. С тошнотворно резким стуком, как будто мачете входит в перезрелый кокосовый орех, ее затылок стукнулся о жирный асфальт.

И все закончилось.

Позже, минут через десять, приехала «Скорая помощь», нарушая покой отдыхающих своим тревожным воем: подобные звуки напоминают о хрупкости жизни ничуть не хуже, чем чеховский человек с молоточком. Тело русской туристки к тому моменту уже накрыли кислотно-зеленой скатертью: в ближайшем ресторане не нашлось белых простыней. Кровь с мостовой впитывалась в зеленую ткань, становясь черной.

Через полчаса полицейские сняли оцепление и увезли рыдающего и трясущегося водителя скутера с собой. Белый скутер остался лежать на обочине, никому уже не нужный, хоть и целехонький. Он мешал пешеходам, и не один из них тихонько выругался, переступая через его колеса и поторапливаясь на ужин. Пахло рыбьими потрохами, пережженным маслом и средством для мытья тротуаров.

Хозяйка отперла комнату и, ласково улыбнувшись, удалилась. Марина огляделась, будто оставила свое жилище много месяцев назад. Все казалось ей необычным и одновременно до боли родным: и бамбуковая перегородка, и чашка из кокосовой скорлупки, и чемодан под окном, и горшочек с орхидеей, и трещина в стене возле двери, из которой временами высовывал вертлявую головку маленький геккон. Она щелкнула выключателем потолочного вентилятора. Тот качнулся и принялся гонять по комнате теплый воздух.

Если уж ее смерть отсрочилась, нечего сидеть дома и тратить время попусту. Марина решительно достала из шкафа любимый сарафан из жемчужно-серой струящейся ткани. Надела, аккуратно завязала бледно-розовый пояс, повертелась перед зеркалом, полюбовалась, как переплетаются лямки на загорелой спине. Быть может, чересчур празднично, но… В конце концов, это ее последняя ночь.

Она заперла дверь комнаты и по внешней лестнице спустилась вниз. И тут же почувствовала, как влажнеют колени. Стояла такая духота, что бедра вспотели и длинный подол неприятно лип к ногам. Вместо того чтобы мучиться, хоть и в любимом наряде, не проще ли переодеться так, чтобы было удобно? Марина вернулась, бросила сарафан поперек кровати и натянула легкое хлопчатое платьице на тонких бретельках. Его сине-белая полоска как нельзя лучше подходила к вечеру у моря.

На улице ей показалось, что кто-то произнес ее имя. Она обернулась. К ней спешила Алла. На ее широкополой соломенной шляпе трепетало вычурное птичье перо.

Их знакомство состоялось на третий день Марининого пребывания на острове. Часа в три, когда солнце ушло из зенита и на пляж стали возвращаться благоразумные туристы (неблагоразумные и не думали уходить с солнцепека), Марина с комфортом устроилась под зонтиком и разглядывала море. Был тот редкий сорт волн, что так любят отдыхающие: волна поднималась метрах в сорока от берега, неотвратимая и потому неторопливая, и вальяжно катила на пляж, вскипая снежной пеной по гребню и сгребая в охапку восторженно верещащих людей. Откатывая прочь, она тащила за собой тех, кто оказался не слишком устойчивым или слишком самонадеянным. Вот и сейчас очередная волна захлестнула пышную даму, повалила ее набок и довольно сурово протащила по наждаку кремового песка. В это время ее супруг ловко нырнул еще на подступах с искристому гребню и, довольно отфыркиваясь, вынырнул, когда тот уже миновал. Дама же барахталась, поправляя задравшийся до шеи купальник, и силилась встать, когда ее накрыло следующим валом бирюзовой воды. Со стороны смотрелось забавно, но Марина вовсе не была уверена, что даме так уж весело.

– Все как в жизни… Лучше повернуться лицом к волне и в последний момент поднырнуть прямо под нее, чем тянуть до последнего, а потом зализывать раны и вытряхивать щебень из трусов…

Эту глубокомысленную сентенцию пробормотала женщина под соседним зонтиком. Уловив заинтересованный взгляд Марины, она смутилась, словно только что поняла, что произнесла это вслух: