Аркан - Татьяна Русуберг

Кстати, о гоготе. Прямо по курсу пяток ополченцев (не горлицких, может, рощинских или мшинских) бурно веселились у собачьей конуры, отличавшейся выдающимися размерами — с небольшую сараюшку. Причиной веселья был мужик в просторной, явно с чужого плеча, кольчуге, только что вытащивший из конуры за цепь ее сопротивляющегося обитателя. Оным оказался, к вящей радости товарищей кольчужного, вовсе не пес, а мальчонка. На вид младше Люка, из одежды — широкий металлический ошейник, до мяса сбивший тощую шею.

Довольный, как охотник, только что добывший из норы лису, мужик вздернул находку за цепь, демонстрируя приятелям:

— Гляньте-ка, люди добрые, чего я тут нашел!

— А-а, это Чарина злая собака, вона как скалицца!

— Гей, Кржыч, побереги пальцы, щас кусит!

— А на задних лапах щенок ходить умеет?

— Не умеет — научим! И ходить, и плясать!

Кржыч тряхнул цепь, голова мальчонки дернулась. Харрис на мгновение встретился со страдальцем взглядом. Глаза казались огромными и необычайно яркими на исхудавшем, сером от въевшейся грязи лице. Страха в них не было — одна нервная сила, какая только бывает у готового на все. Харрис вздрогнул, как от удара. Ноги уже сами несли его к конуре.

Мальчишка извернулся, подхватил что-то с земли. Блеснул на солнце металл. Кольчужный взвизгнул, припав на одну ногу и зажимая бедро. Подхватив цепь, мальчишка отскочил к стене конуры. Зло ощерился, выставив перед собой хищно сверкнувший кинжал. Товарищи Кржыча схватились за оружие.

— Назад! — Выработанный командный рык заставил ополченцев попятиться, а заряженный арбалет прибавил слову убедительности. Вблизи Харрис почуял перегар — значит, не весь эль из той бочки ушел в землю. И когда только успели, солдатики?

— Дык он же меня ножиком пырнул, херре! — обиженно запричитал побелевший от вида собственной крови Кржыч. — Вон, с мертвяка снял и пырнул! Свят свет, кровищи-то сколько.

Теперь Харрис разглядел лежавший у конуры труп в цветах Чары с торчащей между лопатками стрелой. Интересно, зачем это дружинник сюда драпанул — в этой стороне, кроме глухой стены, ничего нету. Или тоже сонного эля перепился?

— Помогите раненому, перевяжите! — скомандовал Харрис отметающим всякие возражения тоном. — Кто ваш командир?

— Херр Ариандр.

— К нему, живо! Доложите, что нажрались как свиньи, потеряли бдительность. Хорошо еще, тут малолетка прятался, а не воин чарский. Тогда б вас всех точно порезали, как курей. Скажете, ленлорд Харрис послал. Пшли!

С побитым видом мужики потянулись через двор, волоча за собой скулящего «охотника». К неудовольствию Харриса, происходящее привлекло новых зрителей. Напоминающий ходячий скелет длинноволосый мальчишка вжался спиной в собачью будку. Пацан не сводил с Харриса настороженных ярко-голубых глаз. Острие кинжала плавно двигалось, реагируя на малейшее движение зевак. Это наводило на мысли о проблемах.

Не обращая внимания на добрые советы, начиная от «пристрелить паршивца» до «позвать наших чарских, может, кто сынка своего опознает», Харрис разрядил и забросил на спину арбалет. Шагнул к пареньку, показывая открытые ладони:

— Я тебя не трону. Никто не тронет. Я просто хочу тебе помочь. Брось кинжал, — воин говорил тихо, спокойно, приближаясь мелкими шажками. — Я — ленлорд Харрис. Я освобожу тебя. Сниму ошейник. Брось кинжал. Брось.

Спиной он чувствовал наступившую тишину. Паренек судорожно дышал — так и ходили под кожей выпиравшие ребра. Свет, какой он все-таки маленький! Острие кинжала было теперь наставлено в живот ленлорда, сжимавшая рукоять рука не дрожала. Плохо. А что, если мальчишка не понимает его? Может, он — не местный, вон какие глаза… прозрачные?

Харрис перешел на тан и попробовал еще раз:

— Как тебя зовут? Ты понимаешь, что я говорю?

Никакой реакции. Ладно, пора кончать представление. Того и гляди, у кого-нибудь не выдержат нервы, и пацан получит арбалетный болт промеж глаз.

— Брось нож! Брось, если хочешь жить!

Мальчишка моргнул — дрогнули длинные ресницы — и вдруг сунул лезвие себе под подбородок. Сталь коснулась до предела натянутой кожи там, где быстро билась голубоватая жилка. Знает он тан, что ли? Или это совпадение?

Сзади ахнули. Забормотали молитву, отгоняющую Тьму. Светлые глаза встретили взгляд воина — все так же без страха. Что-то изменилось в них, напряжение стало спокойствием принятого решения…

Харрис выбросил руку вперед, перехватил тоненькое, как тростинка, запястье, вывернул. Кинжал глухо брякнулся оземь, нога отбросила оружие прочь. Харрис проделал все это на одном выдохе, зная: опоздай — и сталь вспорет тонкую кожу там, где бьется жизнь. Но он успел, и теперь можно снова вдохнуть, чувствуя, как успокаивается взбесившаяся в жилах кровь. Что это? Он испугался? За жизнь чужого ребенка, возможно, немого, возможно, обреченного на скорую смерть от недоедания или гнойной раны на шее… или оставленного без присмотра ножа, которым малец полоснет себя по горлу, как только спаситель посмотрит в сторону?

Мальчишка был почти невесомым — чувствовалась только тяжесть ржавой цепи толщиной в ту самую руку, что Харрис заломил неудавшемуся самоубийце за спину. Пацан стоял спокойно, словно вокруг и не свистали одобрительно победители, не спешившие расходиться: что-то будет дальше?

— Ну и что ты с ним, командир? — Шейн, имевший раздражающую привычку возникать из ниоткуда, был тут как тут: видно, определил сноху и Люковых родителей.

— Ключ бы найти, — несколько растерянно пробормотал Харрис. «Действительно, и что я теперь с ним?..»

Шейн глянул на ошейник, потом — как-то удивленно — на ленлорда:

— Так нету ключа-то.

— Как нету?

— Сам глянь, командир.

Харрис глянул. Н-да, трудновато подобрать ключ к замку, которого не существует. Ошейник на странном пацане был цельный, ушки запаяны намертво кузнечной клепкой. Такой ошейник, раз надев, не снимали никогда. И не рассчитывали снять.

— Кузнеца найдешь?

Шейн задумался, выпятив губу, потрогал языком уже не кровящую дырку между зубами.

— Пожалуй, найду.

— Вот и поищи. На кузне встретимся.

Шейн только хмыкнул — мол, ты командир, твое дело командовать, мое маленькое — и зашагал целенаправленно прочь. Харрис огляделся. У молодого парня из чарских бунтарей висел на поясе добротной работы топор. Вид у обладателя оружия был бледный, так что резче выступили на лице еще не смытые осенними дождями веснушки. Видно, не привык юнец к победным торжествам по-хладовски.

— Можно? — указал на топор Харрис.

— Почту за честь, херре, — почтительно поклонился парень, торопливо протягивая ладную рукоять.

Харрис выпустил мальчишку, но глаз с него не сводил: как бы сорванец не учудил еще чего. Тот сел на землю — то ли в знак протеста, то ли ноги от слабости подкосились. За топором в руках спасителя следил настороженно, озерные глаза так и зыркали из-под спутанной челки.