Арийский миф III Рейха - Андрей Васильченко

Чтобы приблизить «народные массы» к существу и сути Нюрнбергских расовых законов в области «законодательной защиты немецкой крови от чужеродного еврейства», нацистскими правоведами были разработаны специальные наглядные таблицы, демонстрировавшие немцам, когда, собственно, появляется опасность «преступного кровосмешения» и с кем следует вступать в брак для сохранения «чистоты арийской крови». Позиция Штуккарта, равно как и точка зрения цитированного выше советника Лёзенера, по сути дела, отражала элементы прагматичного подхода к проблеме той части нацистских функционеров, которые, конечно же, не питали добрых чувств к евреям, но, будучи практиками государственного управления, стремились «выжать» из лиц, которых можно было поставить под сомнение по совершенно официальным основаниям, максимум пользы для рейха, будь то научная одаренность, административный талант или военные способности. Наиболее яркий пример такого подхода — сам «главный гонитель» немецких евреев тех лет Герман Геринг. Именно ему принадлежала ставшая поистине нарицательной в официальных инстанциях рейха и передаваемая без свидетелей от одного чиновника к другому крылатая фраза: «В своем ведомстве я сам определяю, кто у меня еврей, а кто нет». И это были не пустые слова. Известна почти анекдотическая история, связанная с заместителем Геринга в министерстве авиации, начальником вооружения люфтваффе генерал-фельдмаршалом Эрхардом Мильхом. В 1933 году Геринг, хорошо знавший Мильха и ценивший его организаторские способности, назначил его статс-секретарем министерства авиации. Однако существовал фактор, делавший невозможным государственную и военную карьеру Мильха: его мать была еврейкой. Ситуация, немыслимая для высокого должностного лица в условиях нацистского режима, Геринг весьма своеобразно решил эту проблему, заполучив от матери своего протеже собственноручно подписанное ею свидетельство о том, что Эрхард Мильх — внебрачный сын ее мужа, а не ее собственный ребенок. Но абсолютное большинство немецких евреев и «метисов» не имели покровителей такого уровня.

Кроме того, следует отметить, что позднее в отдельных случаях, вопреки идеологическим и расовым табу, нацистские власти поступали достаточно прагматично, возводя некоторых из «нечистых» за заслуги, оказанные рейху, в статус «почетных арийцев», что немедленно влекло за собой исключение этих лиц из «еврейских списков». Например, в Голландии в 194Q году такое звание получил генеральный директор министерства экономики Х.М. Гиршфельд — «за большой вклад в укрепление экономических связей между двумя странами», иными словами — за коллаборационизм[20]в экономической сфере после оккупации Голландии германским вермахтом.

Что же касается формальной стороны дела, то расовое законодательство нацистской Германии породило такой бюрократический «шедевр», как «Свидетельство о чистоте германской крови». Его был обязан заполнять каждый немец (или немка) при приеме на работу, полицейской регистрации, совершении гражданских актов и т,д. Анкета по форме «За» включала 53 позиции, при этом давались подробные сведения по прямым родственникам вплоть до второго колена. Лицо, заполнявшее свидетельство, под личную подпись предупреждалось о недопустимости сообщения ложных сведений расового характера о себе и о своих родственниках. Это влекло за собой как минимум немедленное увольнение с работы. Наконец, нельзя не прокомментировать мировоззренческую составляющую теоретических выкладок доктора Лёзенера как одного из прикладных разработчиков нацистского расового права. По Лёзенеру, «Нюрнбергские законы не загоняют евреев в гетто», а лишь способствуют «законодательному обособлению евреев, выгодному им самим». В общем, этакая культурно-национальная еврейская автономия внутри германского государства «всеобщего благоденствия». Только вот практика антисемитской политики Третьего рейха разительно отличалась от этой благостной картинки. Реальностью же было полное попрание всех политических и социально-экономических прав немецких евреев, а затем пришел и черед еврейских гетто. В последующем, в полном соответствии с теоретическими наработками вышеназванного ученого мужа, «процесс примирения и нормализации отношений между немцами и евреями с помощью нюрнбергского расового законодательства» продолжал интенсивно развиваться в лагерях, и точно к середине 1945 года «прежняя расовая ненависть между немцами и евреями» действительно «уступила место здоровым и свободным от взаимных претензий отношениям». Правда, с одной лишь небольшой поправкой: большая часть европейского еврейства, включая и евреев Германии, к этому времени уже была освобождена не только от «груза прошлых расовых конфликтов», но и от самой жизни их нацистскими «благодетелями».

После принятия Нюрнбергских законов и первой поправки к ним законодательная деятельность, направленная против евреев, несколько сократилась. Этот период относительного «затишья» продолжался около двух лет и объяснялся следующими обстоятельствами. Во-первых, в 1936 году в Германии должны были состояться зимние и летние Олимпийские игры. Соответственно, откровенная антиеврейская политика была временно снята с повестки дня. Но это был лишь тактический, а не главный фактор. Главным же было то, что Гитлер и вся нацистская верхушка стояли перед сложной дилеммой: антиеврейское законодательство ущемляло и унижало евреев, превращая их в угнетенное национально-этническое меньшинство, но одновременно оно же создавало легальные основы их проживания в рейхе, предоставляя им определенный, пусть и несовместимый с немцами, официальный статус. Именно это и вызывало сомнения у нацистов по поводу правильности данного пути: следует им вообще мириться с существованием евреев в рейхе или нет? Поэтому в середине 30-х годов нацистское руководство в этом вопросе как бы находилось на лерепутье. Однако чем прочнее было положение режима внутри страны и на международной арене, тем чаще нацистских вождей посещали мысли о возможности «решения еврейской проблемы» иным, более радикальным способом.

Тем не менее и в эти годы продолжалось «творческое развитие» нацистского расового законодательства. С момента издания Нюрнбергских законов (сентябрь 1935 года) до сентября 1937 года было издано 348 антиеврейских законов, постановлений и указов, а в период с сентября 1937 года и до «Хрустальной ночи» (ноябрь 1938 года) было опубликовано 1234 таких нормативных акта, причем последние постановления были гораздо жестче тех, что принимались в предыдущие два года. Атмосфера кипучего антисемитизма вновь охватила государственные и партийные структуры рейха.

В течение 1937–1938 годов по всей стране проводились многочисленные мероприятия, направленные на подчеркнутое противопоставление евреев неевреям. Инициатива в принятии антиеврейских нормативных актов принадлежала, как и прежде, руководящим инстанциям Третьего рейха. В этом «нормотворчестве», однако, появились новые моменты. Целый ряд документов был подготовлен в центральном аппарате НСДАП. Фактически нацистская партия, занимаясь законодательной деятельностью, выступала как самостоятельный субъект права. И это вполне соответствовало политическим реалиям Третьего рейха. Ведь НСДАП была не просто правящей, а государственно-правящей партией, чьи структуры пронизывали все звенья немецкого правительственного аппарата. Соответственно, директивные указания партии касались не только ее членов, но и всех граждан Германии.