Так обожает ужасное чудовище... - Екатерина Юдина

близкое присутствие этого человека все равно чувствовалось чрезмерно остро. Воздух пропитывался обоюдной пресекающей неприязнью и от этого полыхал напряжением, которое по частичкам раздирало разум. Я физически ощущала то, как кожу царапало пренебрежением.

Вот только, это еще можно было выдержать. Самым трудным было другое.

Прижимаясь спиной к холодной стенке, я старалась сохранять спокойствие, от чего делала плавные, глубокие вдохи, к своей досаде вновь улавливая ту же странность, которую почувствовала еще в больнице.

Мне понадобилось время, чтобы понять, что это было – запах исходящий от Дагласа.

Возможно, он сменил туалетную воду или еще что-то, ведь теперь от него пахло иначе.

И это был крайне странный запах.

Я толком не понимала, какие нотки в нем чувствовала, хоть и стойко пыталась в этом разобраться. Точно не корица и терпкостью его тоже не назвать. Это явно что-то совершенно другое. То, что я не распознавала, но с первых же вдохов, к сожалению, признала его, как приятный аромат.

Вообще, это сплошная дикость и раздирающее недоумение, когда от человека, которого ты всей душой терпеть не можешь, исходит нечто приятное.

Взять за пример внешность Дагласа. Бесспорно он красив и физически мощен. Если не считать его взрывного характера, Тейлор внешне считался отличным примером аристократа. Им можно любоваться, как искусной статуей, но была бы моя воля, я бы в жизни его никогда не встречала. Была бы рада, если бы он взял и просто исчез, ведь сам его вид до невозможности сильно злил.

Абсолютно все, что касалось Тейлора, вызывало у меня раздражение.

Но почему-то, как бы мне не хотелось подобное признавать, это не относилось к его запаху.

Качнув головой, я решила не акцентировать на этом внимания. Просто Даглас сменил одеколон и он, к удивлению, оказался удачным. Хоть в чем-то у этого чудовища хороший вкус.

Вот только, не акцентировать внимания, не получилось.

Чем больше тянулось время, тем ощутимее становился запах. Он будто бы заполнял все пространство лифта и наполнялся той насыщенностью, которая пожирала воздух, от чего уже вскоре его тут больше не было.

Остался лишь запах Тейлора, которым я дышала, словно огнем, обжигая горло и, впоследствии все тело.

«Он на себя литровую бутылку одеколона вылил?» - в моей голове пронеслась злая, негодующая мысль.

В какой-то степени даже хотелось в голос высказать недовольство. Сказать Дагласу, что подобное чрезмерное количество одеколона является неуважением к людям, которые его окружают, ведь из-за этого элементарно нечем дышать.

Остановило меня лишь нежелание разговаривать с Тейлором. Легче откусить себе язык, нежели заговорить с ним.

А тем временем мне уже на стену хотелось лезть от его запаха. Из-за него мне уже было не по себе. Голова кружилась и наливалась тяжестью, словно от дурмана. Даже тело понемногу наполнялось чем-то ватным, словно желая обмякнуть. Срочно хотелось на свежий воздух, которого тут не было.

Еще сильнее вжавшись в стену, я замерла, стараясь временно не дышать, но от того, что я остолбенела, в этой кромешной темноте, стала сильнее физически ощущать Тейлора, только сейчас понимая, что и в нем спокойствия не было.

Кажется, он поднял руку. Сильно растрепал волосы. Шумно, рвано и глубоко дышал. Кулаком ударил по кнопкам лифта.

У меня начинало покалывать кожу. Ощущение сравнимое с медленным тягучим нытьем, из-за чего я переступила с ноги на ногу. Потом повторила. Еще раз переступила.

Тейлор отошел к двери лифта. Кажется, попытался ее открыть, будто предпочел бы выйти в шахту, нежели быть тут рядом со мной. Отдаленно почему-то напоминал кровожадного зверя, которого, тем не менее, загнали в угол.

Жар, ненависть, иглы впивающиеся в тело, ноющим зудом и пренебрежение.

Я начала короткими ногтями чесать кожу, словно таким образом пытаясь избавиться от нытья. Плечи, шею, руки. Меня уже ломало, словно в лихорадке.

Он, судя по ощущениям и шороху одежды, закатал рукава рубашки, вместе с этим или расстегивая верхние пуговицы, или ослабляя галстук.

Стиснутые зубы, усиливающийся жар, рванный вдох и обоюдное негодование от нахождения в одном помещении.

Я положила руку на низ живота и до дрожи в пальцах сжала платье, не понимая, почему там внизу все так горело.

Он опять с грохотом ударил по кнопкам лифта, после чего грязно выругался.

Я опять переступила с ноги на ногу. Он сделал шаг вбок.

Из-за этого мы столкнулись и тут же отдернулись друг от друга, словно от огня.

- Не заходите на мою половину лифта! – боже, я не узнала свой голос. Нервный, злой, сбитый.

- Забейся в угол и потеряйся там, полторашка. Бесишь, - его голос раздраженный и пропитанный яростью.

Я подняла подол платья и изо всех сил носком туфли ударила его ногу. Попала. Отлично.

- Ты ударила меня, мелочь? – его голос пропитался сталью от гнева.

- Конечно, нет. Это сделал кто-то другой. Мы же тут не только вдвоем, - ядовито и саркастично.

Ох, не так себя должны вести аристократы. Тем более, сын короля и Жрец.

Шумно выдохнув, я отошла к стене. Даглас тоже сделал шаг назад, отходя к противоположному концу лифта. И можно было бы считать, что мы разошлись по разным углам и проблема с прикосновениями теперь решена, но Тейлор был настолько огромен, что собой заполнял чуть ли не весь лифт.

И даже несмотря на темноту, взгляды более чем отчетливо ощущались. Мы смотрели друг на друга так, словно желали убить.

Впервые в жизни мне захотелось задохнуться. Все, что угодно лишь бы не дышать тем ядом, который исходил от Тейлора. И успокоиться невозможно. С каждым мгновением меня все сильнее и сильнее ломало.

Даглас больше не двигался. С его стороны я не улавливала ни одного шороха, но так отчетливо ощущала напряжение парня. Металлическое. Звериное. Пожирающее. Отдающееся дьявольским огнем и желанием растерзать.

В какой-то момент он опять достал телефон, после чего посмотрел на тусклый экран. Я увидела его глаза, которые в этот момент веяли чем-то не человеческим, но вскоре лифт опять утонул в темноте – Тейлор поставил телефон на блокировку и вновь положил его в карман брюк.

- Позвоните администрации этого здания. Их номер должен быть в сети. Скажите им, что мы застряли в лифте - с трудом, но я переступила через себя