Под северным небом. Книга 1. Волк - Лео Кэрью

По обыкновению, именно здесь Белламус проводил встречи со шпионами, допрашивал врагов, подвергал своих солдат дисциплинарным взысканиям, а также беседовал с пленными анакимами. Характер многочисленных бесед был во многом схожим, поэтому каждая деталь внутреннего убранства была заранее продумана с тем, чтобы располагать собеседников к максимальной откровенности. Белламус давно усвоил, что правильно созданные условия часто играют решающую роль в деле преодоления человеческого недоверия. Мягкое свечение горящего масла создавало немного заговорщическую атмосферу, устраняло отвлекающие факторы и помогало сосредоточиться на разговоре. Колеблющийся свет ламп напоминал те костры, вокруг которых собирались люди всех племен на заре своего существования, чтобы поделиться секретами со своими близкими.

Для того, чтобы принимать анакимских информаторов, Белламус приказал сделать увеличенное кресло, подходящее для их пропорций, а также одно особое кресло для себя – чтобы находиться во время разговора с собеседником на одном уровне. Каждое слово вступления, каждый жест были отрепетированы им заранее. Как он уже успел понять, буквально все зависело от первых минут разговора. Если не удавалось выбрать правильный тон с самого начала, то на успех беседы можно было не рассчитывать. Малейший намек на враждебность, и анакимы тут же замыкались в себе. Они были очень упрямы, эти анакимы, что, впрочем, неудивительно – ведь на их земле располагалась чужая армия.

В это утро Белламус беседовал с анакимской женщиной по имени Адрас. Оставшись с ней наедине, Белламус откупорил бутылку вина и щедро наполнил два кубка, один из которых придвинул к ней поближе. Ощутив мощный запах брожения, анакимская женщина поморщилась.

Она посмотрела на вино, потом на Белламуса, но так ничего и не сказала. В присутствии врага женщина сидела неподвижно, все ее мышцы были напряжены. Белламус сделал вид, что не обратил на это внимания. Он взял свое вино, откинулся на спинку кресла и сделал глоток, бросив взгляд поверх кубка на женщину. После того как он поставил кубок обратно, лицо его уже имело самое сочувственное выражение.

– Этот кубок твой, – заговорил Белламус поанакимски, – …если вдруг захочешь.

Женщина не пошевелилась.

– Должно быть, мы заняли твой дом, – продолжил Белламус. – Мои искренние извинения! Очень скоро мы уйдем, но к тому времени проведем приятную беседу, и ты будешь вольна остаться.

– О чем мы будем говорить? – спросила женщина.

– О вас, – ответил Белламус, ласково улыбнувшись. – Прости меня за столь личную тему, но там, на юге, я обладаю редким ремеслом – знаниями о твоем народе. И от меня, наверное, не было бы никакого проку, если бы я эти знания регулярно не пополнял. Если я не буду этого делать постоянно, то быстро потеряю преимущество. Другие увидят в этих знаниях ценность и попытаются меня превзойти. Поэтому я всегда должен оставаться лучшим экспертом в своей области. По крайней мере, относительно других… Поэтому я был бы рад, если бы ты помогла мне с некоторыми словами. – Белламус взял свободной рукой пергамент со стола и посмотрел в него. – Кип-сан-га… Я правильно говорю? – Он пододвинулся к женщине поближе. – Кипсанга?

– Кипсэнга, – поправила Адрас.

– Кипсэнга. Что это значит?

Некоторое время Адрас смотрела на Белламуса, не отвечая.

– Самый лучший друг.

– Объясни мне, – попросил Белламус, глотнув еще вина.

Адрас снова замолчала, затем взяла кубок. Она понюхала вино, глянула на Белламуса (делавшего вид, что внимательно изучает список слов) и сделала глоток.

– Кипсэнга – это друг, которого вы уважаете и с которым особенно хорошо ладите. – Она прекратила говорить, но увидев на лице Белламуса искреннее любопытство, улыбнулась и продолжила: – Может, у вас с ним очень похожее чувство юмора, или вам приятно проводить с ним время. Но вы также уважаете его за характер.

– А есть еще другие виды друзей, кроме кипсэнга? – спросил Белламус. – Может быть, коллеги?

– Есть три типа друзей, – ответила Адрас. – Кипсэнга соединяет два важнейших элемента дружбы. Анга – это когда есть только один: в том случае, если с кем-то хорошо ладишь, но не восхищаешься им, как личностью.

– Ты можешь привести пример?

Адрас пожала плечами:

– Может, он доброжелателен к вам, но не проявляет доброты к другим. Или с ним интересно общаться, но иногда он пытается вами манипулировать. Или… – она глубоко задумалась, – он ленив и трусоват, и не хочет исправлять свои недостатки…

Белламус стал быстро записывать. Заметив, с каким любопытством Адрас смотрит на его занятие, он поднял бумагу повыше и показал ей.

– Пишу, – пояснил он. – Мы используем это, чтобы хранить слова. Думаю, память сатрианцев значительно уступает вашей, но бумага помогает нам помнить все точно. Та память, что в голове, часто искажает действительность. Пожалуйста, продолжай.

– Третий тип противоположен анга. Мы называем его бадарра: это когда вы испытываете к кому-то огромное уважение или даже привязанность, но общаться у вас не получается. Например, он добрый и щедрый, но у него тяжелый характер. Или он имеет отличное от вашего мнение, но восхищает вас как человек, отстаивающий свою позицию. Или, может, просто тот, с кем у вас уже нет общих тем для разговоров, но осталось взаимное уважение.

– Это восхитительно! – пробормотал Белламус, не переставая писать. – Люди вашего народа удивительно объективно смотрят на своих близких.

Адрас пожала плечами:

– Конечно.

Белламус любил начинать беседу с самого простого: со слов. Откровенно говоря, он и раньше знал, что означает кипсэнга. Он специально произнес это слово неправильно, чтобы получить от Адрас первый крошечный кусочек информации. Знал он и об анга и бадарра. Это был легкий способ разговорить информатора и проверить, насколько тот готов к сотрудничеству. Несмотря на простоту понятий, для их разъяснения требовалось прилагать некоторые усилия. Кроме того, затрагивая тему дружбы, Белламус рассчитывал на то, что Адрас станет позитивнее относиться к их разговору. После этого можно будет перейти к более сложным вопросам.

Какую ценность представляет дикая природа?

Чем анакимская память отличается от его собственной?

Почему анакимы не бегут от наступающей армии?

Почему, несмотря на свой суровый и бескомпромиссный образ жизни, они ни разу не восставали?

Каким образом осуществляется такое жесткое управление, если у них нет письменности?

Чтобы ответить на подобные вопросы, информатор должен был обладать исключительным умом, красноречием и, самое главное, желанием. Адрас в этом смысле была многообещающей кандидатурой, и Белламусу пришлось использовать все имеющиеся у него возможности, чтобы попытаться привлечь ее на свою сторону.

Здесь, к северу от Абуса – темной полоски воды, пересекающей Альбион, – изучать анакимов было проще, чем находясь по ту сторону. Оттуда Черная Страна казалась порождением ночного кошмара. Земли южного берега были тщательно возделаны и обработаны: местность поднималась уступами, образуя несколько упорядоченных уровней, на которых можно было выращивать урожай. В Черной же Стране плодородные земли цеплялись за крутые склоны гор или были настолько обезображены корнями гигантских деревьев, что на их окультуривание не приходилось надеяться. И все же анакимы явно не испытывали здесь никаких трудностей. Леса, которые сжигали сатрианцы, были переполнены призрачными руинами – каменными скелетами великих городов и храмов, некогда укрывавших древних созданий, проживавших на этих землях. Теперь зияющие останки домов стали прибежищами для гигантских короткомордых медведей, нападавших на фуражные команды – словно из солидарности с жителями деревень, скрытых среди деревьев. Сами деревни словно вырастали друг из друга, а анакимские дороги скрупулезно повторяли изгибы ландшафта. Их почти невозможно было заметить издали. Чтобы проложить дороги, не тронув холмы и деревья, анакимами проделывалась огромная работа. Они не прорубали прямые просеки, как это было принято на юге, а аккуратно огибали все встречающиеся на пути препятствия.