О пауках и собаках - Алиса Рудницкая

единственной комнаты оказалась скромной, но удобной. Узкая постель ютилась в углу у большой, обмазанной известкой печи с широким ртом шестока. В центре, на потрепанном временем лоскутном коврике, стоял низенький столик и пара плетеных кресел. Был здесь и старый рукомойник, и стол с кипами каких-то бумаг, и платяной шкаф.

Фрино бы мог сказать, что комната была чисто прибрана… но увы, всю комнату ровным слоем устилали перья из лежащей у печи растерзанной подушки. Из-под постели высовывался собачий нос.

– Ах ты… – схватился за голову Ирон. – Собака ты такая… ты собака или кто?!

– Твоя собака живет у тебя дома? – удивился Фрино, глядя на то, как секретарь быстро разувается и пытается вытащить из под постели лохматую дворнягу.

– Нет, господин, – ответил, кряхтя, Ирон. – Просто вчера была такая метель, что я запустил его в дом. Да вылезай уже, глупый пес, и иди на улицу, там тебе самое место.

Пес зарычал, и секретарь испуганно отступил. Фрино покачал головой. Это насколько же нужно было попустительски относиться к воспитанию собаки, если та рычала на того, кто ее кормит. Вспомнились слова отца.

В чем-то он, возможно, был и прав.

– Ладно… – отступился от пса Ирон. – Ладно, сиди пока. Но если бы не господин Фрино – я бы задал тебе трепку. Вы… присаживайтесь. Я сейчас открою бутылку. Он не укусит.

Фрино прошел к креслу не разуваясь и сел. Пес, глядя на него, зарычал снова – неодобрительно, трусливо.

– Скажи, Ирон, зачем тебе такая собака? – хмыкнул Фрино. – Сдал бы ее жрецам. Она ведь больше для погребальных ритуалов подходит, чем для того, чтобы быть сторожем.

– Может вы и правы, – ответил секретарь, доставая из навесного шкафа бутылку розового вина и два высоких фужера. – Обычно я держу его на улице… простите за такое, я совсем забыл о том, что он здесь.

– Да ничего, – задумчиво хмыкнул Фрино, глядя на злого пса под кроватью. – Хотя я бы посоветовал тебе завести собаку поспокойнее. Этот сам того и гляди сделается твоим хозяином. Будешь у него на цепи сидеть и его дом сторожить.

– Я… подумаю об этом, обещаю, – ставя перед своим гостем пустой фужер, сказал Ирон. – Вот, господин... это конечно в сравнение не идет с тем, что вы пьете… но все же не обессудьте, ничего получше у меня нет.

Когда секретарь наклонился, наливая младшему Сентро вина, парень заметил на его шее тонкую цепочку. Раньше на Ироне он не видел никаких украшений. Цепочка так заинтересовала Фрино что он, не особенно церемонясь, подцепил ее перебинтованным пальцем и вытащил из-под толстого, грубого свитера повешенный на нее золотой гор. Ирон застыл не смея шевельнуться, чуть не разлил вино, но вовремя спохватился.

– Только деньги перевел, – пробормотал Фрино. – Это же не какая-нибудь мелкая монетка...

– Пусть так, – смутился Ирон. – Зато теперь я точно ее не потрачу.

Вспомнив запоздало свое обещание, Фрино поджал губы. Неприятно. Получается, ему придется нарушить данное парню слово? Получается, Ирон чувствует сейчас себя в безопасности рядом с ним? Получается…

– Так что, за чистый день, господин? – беззаботно усевшись в кресло напротив, поднял фужер Ирон.

– За чистый день, – поднял свой фужер с совершенно пустой улыбкой Фрино.

– Жаль, аристократы не участвуют в грязной ночи, – отпив вина, тут же заговорил Ирон. – Это довольно весело.

Фрино невольно вздрогнул. В ночь после чистого дня просто народ выходил на улицу и кидался шариками с красной краской, подгнившими засоленными помидорами – у кого были на них деньги, или еще чем-то таким. Улицы после этого праздника выглядели кровавым полем боя. В голове у Фрино застряли первые строчки народной, древней песенки: “Снег собою кровь закроет, мы прольем ее опять, будем... “

Будем? Что будем? Дальше он вспомнить никак не мог.

Мысли в голове путались.

– О, что же вы даже не скинули плаща, господин? – забеспокоился Ирон. – И не разулись. Простите, я не додумался вам помочь… сейчас.

Он отставил в сторонку свой фужер и тут же опустился перед Фрино на колени. Стянул сначала один сапог, потом второй. Посмотрел снизу вверх, обеспокоенно заглянул в глаза. Как пес. Собаки так смотрели на своего хозяина. Как пес…

– У вас… – замялся Ирон, – браслет на лодыжке?

– Антимагический, – ответил Фрино.

– Это потому вы все еще нездоровы? – спросил секретарь, не торопясь подниматься.

Для Орны сидеть в ногах у того, кто выше по статусу, было вполне нормальным делом. Но Фрино отчаянно не хотелось, чтобы он там сидел. Это будто подчеркивало, будто выделяло тот факт, что к Ирону он должен было относиться как к провинившемуся псу. Любой аристократ чувствовал бы себя в таком положении нормально. Нормально… нормально…

– Да, я… – пробормотал он, – не могу лечиться магией. И нервы отключить не могу. Немного непривычно, да? Ну, то, что я бессилен.

– Я мог бы попробовать его снять, – предложил Ирон.

– Попробуй, – неловко улыбнулся Фрино. – Но не думай, что это так просто.

Ирон приподнял его ногу, уселся на пол и попытался снять браслет через пятку. У него ожидаемо ничего не вышло – браслет был слишком узким.

– Как же на вас его надели? – озадачился парень. – Магия?

– Да, он растягивается когда надо, – скидывая с плеч свой белый плащ и подминая его под себя сказал Фрино. – И снять его может только другой маг.

– А если разрезать?

– Не получится. Ни спалить, ни срезать, ни порвать.

Заинтересованные глаза, спрятавшиеся за стеклами очков, осмотрели забинтованные руки. На этот раз прятать их Фрино не стал – некуда было.

– Но я могу его снять, – сам не зная почему сказал младший Сентро. – Могу снять и надеть обратно. Хочешь помочь мне его снять Что скажешь?

– Мне… больно на вас смотреть, – опустил глаза Ирон. – Что ваш отец сделал с вами?

– Много чего. Тебе лучше не знать. Спать будешь крепче.

Спать… но Ирон и так будет спать крепко. Зачем беспокоиться, зачем волноваться, если… если?..

– Господин… я… – потупился секретарь. – Вы не могли бы уйти?

– Не мог бы, – мягко отрезал Фрино.

– Мне… очень страшно…

– Не бойся, – слова пустые, пустые и