Легенда о Су Эн - Алиса Жданова

словно за ним постоянно наблюдали недоброжелательно настроенные личности, хотя, кроме меня, рядом никого не было.

Вспомнив про видение, я вспомнила и про то, что времени осталось не так много – лисица говорила, у меня всего пара месяцев. А Мин Цзе ведь нужно будет еще и направить влюбленного в нее мужчину на путь добра, а на это нужно время…Да и на то, чтобы влюбиться, тоже. Значит, медлить нельзя, скажу ему про страдающую от неразделенной любви прекрасную незнакомку сегодня же вечером.

Меня и саму изрядно удивляло то, что, помня о тех вещах, которые позволил себе мой наставник, я все еще продолжала уважать его и испытывала непонятную ревность к будущей госпоже пика Линшань. Я никак не могла это объяснить. Наверное, у меня что-то неправильно в голове… Или же эти воспоминания ненастоящие, и где-то в самой глубине души я это знаю. Надеюсь, что скоро я смогу вспомнить все остальное и понять, что же произошло на самом деле.

Я решила подстеречь наставника Юнхэна вечером, как вчера. Во-первых, я почему-то протянула с объяснениями до самого ужина, а во-вторых, вечером на улице будет темно, и мне будет не так стыдно говорить то, что я собираюсь, если я не буду видеть его лица. Все-таки я не профессиональная сваха, и предлагать кому-то девушку в спутницы жизни мне было и непривычно, и неловко. А вдруг он просто посмеется и надо мной, и над ней? Лучше до последнего не буду говорить ее имя…

Днем на улице было зябко, а вечером, когда солнце скрылось за высокими пиками, землю сковал настоящий холод. Прихватив из своей комнаты маленькую грелку для рук – чугунный котелок, в котором поместился уголек из магической печи, – я накинула на плечи плащ и, оглядываясь, вышла на улицу. Меня никто не заметил и не остановил, и я быстро пошла туда, где наставник точно пройдет, – к небольшой беседке на берегу замерзшего пруда, которую наставник очень любил. Сейчас, в такой холод, он вряд ли будет коротать там вечер, но беседка была как раз на пути из леса к резиденции. Он пройдет мимо, возвращаясь с прогулки, и я его окликну.

Расположившись на подушке, стопка которых была заботливо сложена под лавкой, я бездумно уставилась на белеющий в темноте лед пруда. От грелки для рук поднимался легкий белый дымок, и почти такой же пар вырывался из моего рта при каждом вдохе. Да, ночь была прохладной… Интересно, где сейчас Шоу Юэ? Не знаю, когда именно наставник его выгнал, но, надеюсь, сейчас он уже добрался до дома, а не ночует под кустом.

– Су Эн? – голос наставника, хотя я и ждала его, прозвучал совсем неожиданно, и я вздрогнула и едва не выронила грелку.

– Наставник Юнхэн, – встав, я поклонилась и, видя, что он уже собирается продолжить свой путь к дому, торопливо произнесла: – Наставник, можно… можно кое о чем с вами поговорить?

– Хорошо, – он слегка помедлил, но все же зашел в беседку. Я вытащила из стопки еще одну подушку и положила на пол для него, и ему не осталось ничего другого, как сесть рядом. Чувствуя, что меня начинает трясти от нервного напряжения, я перевела взгляд на пол, где красивыми складками разметались полы плаща наставника. Черного тиранского плаща… Судорожно вздохнув, я стиснула пальцами чугунную грелку и произнесла:

– Наставник, я хотела спросить у вас… точнее, сказать. Знаете, в школе есть одна девушка, которой вы очень нравитесь, но она не решается сказать вам.

Договорив, я стиснула зубы, ожидая его реакции. Мужчина молчал, наверное, целую вечность, а потом, наконец, отозвался:

– Да? – его тон был нейтрален, и у меня почему-то упало сердце. – И… какая она?

– Красивая, умная и добрая, – я, не скупясь, перечислила все хорошие качества, которые могла вспомнить. Мин Цзе очень симпатичная, ко мне она отнеслась с добротой, а если бы она не была умна, то не смогла бы доучиться и стать лекарем.

– А почему же эта девушка… не намекнет? Или не скажет мне? – продолжил мужчина допрос, и это меня немного разозлило. Я тут предлагаю ему красавицу и умницу, а он проявляет такое недоверие! Разве я бы предложила собственному любимому наставнику кого-то недостойного?

О небеса… Любимому наставнику… Любимому…

– Вообще-то вы должны проявить инициативу, – произнесла я резче, чем собиралась. – Вы же мужчина!

– Хорошо, – непонятно произнес он, и я наконец подняла взгляд. Он что, согласился?

Мое сердце провалилось куда-то в желудок. Лицо мужчины терялось в тени, и я не могла сказать, какое на нем написано выражение. Насмешка? Радость от внезапно обретенной любви?

Тут он вдруг протянул руку и взял мои пальцы в свои. Рука у него была теплая, почти горячая, и от неожиданности я выронила грелку, которая со звоном укатилась куда-то вбок.

– Хорошо, – еще раз произнес он и, внезапно обхватив меня за талию, притянул к себе и поцеловал.

Его губы, прикоснувшиеся к моим, были теплыми и осторожными, а поцелуй – коротким, вопросительным. Тут же отстранившись, он бросил быстрый взгляд на мое исполненное безмерного удивления лицо и уверенно произнес:

– Ты говорила не о себе.

Его руки все еще лежали у меня на талии, а мои глаза были широко распахнуты. Тут он пошевелился, и я поняла, что сейчас он уберет руки и уйдет, и больше не заговорит об этом, да и мне не позволит.

– Нет, – еле слышно прошептала я, положив ладони ему на плечи, и, подавшись вперед, поцеловала его сама.

В первый миг он оставался недвижим, и я уже подумала, что сейчас он оттолкнет меня, – но тут хватка на моей талии усилилась. Встав с пола, мужчина одним движением поднял меня на ноги. Отстранившись, он поднял руку. Его пальцы коснулись моего лица с удивительной нежностью, от которой мое сердце пропустило удар, а потом понеслось как сумасшедшее, и его губы снова коснулись моих. Сначала осторожно, пробуя на вкус, а потом – заставляя открыться, подчиниться, отнимая волю и разум. Я вдруг отчетливо осознала, что ни за что не причиню ему вреда, даже если этого потребуют все Небесные Лисицы мира. Как можно предать того, кого уважаешь, ценишь… чье благополучие гораздо важнее собственного? В голове у меня оглушительно шумело, сознание плыло, и даже легкий запах дыма не мог отвлечь меня…

Дыма?

Отстранившись, я дернула свою юбку, на которую упал выкатившийся из грелки уголек, но было уже поздно – на бежевой ткани красовалась ровная, обугленная по краям дыра. Вот… дурацкая грелка! Испортила такой момент…

– Бывает, –