Сын менестреля - Диана Уинн Джонс

Киалан сердито посмотрел на карту.

— Оба пути будут слишком долгими. А отсюда до перевала Фленн не больше четырех дней. Неужели вы оба не понимаете? Толиан собирает армию, чтобы вторгнуться на Север, а Хенда отправил отцу письмо с предложением отдать меня за выкуп. Отец считает, что я в плену, и ничего не посмеет предпринять! И, наверное, — добавил он, — письмо Хенды стало первым известием о том, что мы оба не утонули. Если вы не против, я хотел бы попасть на Север как можно быстрее. Но, конечно, повозка-то ваша…

Морил взглянул на Киалана и решил, что его грубость связана с тем, что глаза у него полны слез. Брид этого не заметила.

— Ах, так все-таки она наша! — воскликнула она.

Киалан вымученно рассмеялся.

— Мы поедем коротким путем, — вдруг решил Морил. — Мы сделаем это по-отцовски и совершенно открыто. Это получалось у него, получилось и у меня в тюрьме.

Похоже, Брид и Киалан были рады тому, что Морил взял ответственность за трудный выбор на себя. Но когда Олоб втащил повозку на первую террасу предгорий, они принялись испуганно возражать.

— Невинные детишки — это прекрасно, — Сказала Брид. — Но что будет, когда граф услышит о том, что Дагнер выполнял обязанности Вестника?

Морил окинул взглядом поля с зеленой пшеницей и пасущимися овцами. Горы Севера уходили в небо, такие высокие и туманно-серые, что с первого взгляда их можно было принять за гряду облаков.

— Станут искать некую розовую повозку, — сказал Киалан. — А вы не можете ее перекрасить?

— Лучше всего подошел бы темно-зеленый, — отозвалась Брид. — Но у нас нет денег.

Впереди показалась деревня — очень маленькая на фоне гор Севера. Морил встряхнулся: пора вмешаться, пока Киалан и Брид не напридумывали еще чего-нибудь.

— Толиан меня знает, — сказал он. — Он узнал меня в Маркинде. Вот почему плохо быть рыжим.

— Надень шляпу, — посоветовал Киалан.

Морил обернулся, чтобы утихомирить его:

— Впереди деревня.

И только теперь он заметил, что Киалан совершенно вымотан. Лицо у него было настолько бледным, насколько может быть бледной такая смуглая кожа, а под глазами появились темные круги. Все эти дежурства по ночам и тревоги в Нитдэйле оказались ему не по силам.

— Ложись в повозке, — предложил Морил, пожалев его. — Я приподниму верх.

Киалан был рад устроиться рядом с винной бутылью, и Морил поднял парусину так, чтобы его спрятать. Они проехали прямо через деревню. Брид держала вожжи, а Морил сидел рядом с ней и тихо бренчал на квиддере. На холме за деревней стояла странная серая башенка, принадлежавшая местному барону. Глядя на нее, Брид начала дрожать от ужаса, зная, что в повозке у них прячется сын графа Ханнарта. Но Морил понимал, что они рискуют не больше, чем в прошлом, когда они об этом не догадывались. Башня и горы заставили его вспомнить о своем воображаемом Ханнарте. Он почувствовал спокойствие и умиротворение.

Услышав шум повозки и мелодию квиддеры, некоторые жители подошли к дверям или окнам. Увидев, кто едет, они улыбались и махали рукой. Брид старалась ответно улыбаться и кивала. А потом из одного дома вышла женщина и пристроилась рядом с повозкой.

— Вы сегодня были в Нитдэйле?

— Да, — подтвердил Морил.

— Говорили, что там должны были повесить одного человека.

— Да, — ответил Морил. — Его повесили. Мы его видели.

— Так я и знала! — сказала женщина, улыбаясь. — По нему давно веревка плакала!

Она так ликовала, что Морил даже удивился тому, как сильно она, должно быть, ненавидит того человека, но тут заметил у нее на глазах слезы. Тогда он понял, что женщина просто пытается скрыть свои чувства. Ему хотелось сказать ей что-нибудь хорошее, но она отстала от повозки и вернулась к себе в дом. Морил гадал, был ли Кленнен знаком с этой женщиной и кем приходился ей повешенный.

Прошагав еще примерно милю, Олоб взглянул на солнце, опускавшееся к синим горам, и нацелился было свернуть в проселок, который вел влево. Брид попыталась его остановить:

— Нет, Олоб! Нам нужно ехать дальше.

— Дай ему выбрать место, — возразил Морил. — Я же говорил тебе. Ни к чему вести себя так, будто мы чего-то боимся. И потом, мы с утра ничего не ели.

— Ты-то съел пирог, везучий ты свинтус! — огрызнулась Брид, но уступила и разрешила Олобу свезти повозку на поросшую травой площадку под скалой.

По скале среди зеленого мха бежала струйка воды. Морил слез с повозки. Ноги у него дрожали.

— Раз мы остановились на ночлег рядом с деревней, — сказал Киалан, вылезая из своего укрытия, — то ночью придется дежурить.

— Зачем? — спросил Морил. — Ради трех малолеток ночную облаву устраивать никто не станет. А если к нам подойдут, пока мы не спим, мы их услышим.

— Я все равно буду сторожить, — заявил Киалан.

— Нет, не будешь, — отрезал Морил. — Нет смысла.

— Что-то ты вдруг раскомандовался! — одернула брата Брид и тут же набросилась на Киалана: — А если ты от недосыпа совсем больной станешь, что нам с тобой тогда делать?

Морил догадался, Брид сердится потому, что устала и расстроена, поэтому промолчал и просто начал распрягать Олоба. Киалан, видимо, тоже это понял.

— Ладно, я сдаюсь, — устало сказал он и отправился собирать хворост.

Брид проверила купленные Дагнером припасы.

— На что мне такая гора муки? — вопросила она. — Яиц-то нет!

Похоже было, что Дагнер пытался закупить столько провизии, чтобы хватило до самого Севера. Но, как печально заметила Брид, его мысли, наверное, были заняты тем посланием: из того, что по-настоящему пригодится в дороге, он купил только бекон и большую головку сыра. А в числе наименее удачных покупок оказались чечевица, свечи и большая связка ревеня.

— Вы только посмотрите на это! — воскликнула Брид, размахивая ревенем. — О чем он только думал?

— Пустая трата денег, — согласился Киалан. — Он потратил все, что вы заработали?

— Да, — ответила Брид, — все до гроша. И даже хлеба нет!

Они съели довольно странный ужин из жареного бекона, сыра и экспериментальных лепешек из муки с водой. Брид откусила маленький кусочек — и сразу же положила оставшиеся на сковородку из-под бекона, а Киалан придумал расплавить на лепешке сыр, чтобы немного улучшить вкус. Но они все равно остались такими голодными, что каждый съел чуть ли не по кварте пареного ревеня: к счастью, Линайна оставила в повозке немного сахара.

После ужина Морил почувствовал себя немного лучше. Он встал, взял ведро и тщательно вымыл повозку — за время пути она запылилась и испачкалась, и, на его взгляд, приобрела испуганный и виноватый вид. Работая, он думал о Дагнере. Он гадал, что ему дали есть в тюрьме и как скоро его будут судить и повесят. Или допрос, проведенный судьей, считается судом? А потом Морил задумался над тем, как Дагнер попытался продолжить дело Кленнена по-своему. Это показалось ему неразумным. Дагнер держался скрытно, действовал с оглядкой — и сделал роковую ошибку. Но, с другой стороны, Дагнер был так не похож на Кленнена, что, наверное, не смог бы подражать отцу. А вот теперь Морил решил вернуться к уловкам Кленнена. Но разумно ли это? Он ведь тоже не такой, как Кленнен. Но тогда какой же он? Морил не знал. Наверное, рано или поздно ему нужно будет это понять и тогда делать все так, как будет больше подходить именно ему. Брид и Киалан мыли посуду. Киалан выглядел совершенно измученным. На глазах Брид постоянно появлялись слезы, и она сердито вытирала их тыльной стороной руки. И они оба притворялись веселыми.