Братство Майкрофта Холмса - Куинн Фосетт

— Я совершенно не должна отчитываться перед вами в своих действиях, — сказала девушка и нервно поправила вуаль.

Несколько секунд я молча смотрел на неё, а затем отвернулся и приготовился вздремнуть. За окнами пробегали французские пейзажи.

Мы ехали уже около часа, когда я сквозь полузакрытые веки увидел, что моя молодая попутчица поднялась, отложила книгу и крадучись двинулась в мою сторону, с трудом удерживая равновесие при непрерывных рывках вагона. К своему удивлению, я понял, что девушку интересовал мой саквояж. Она попыталась дотянуться до него, не задев меня, но в этот момент вагон резко качнуло. Девушка вскрикнула и замахала в воздухе руками, пытаясь отстраниться от меня, но не удержалась на ногах. Мгновение спустя она неуклюже рухнула прямо мне на колени, шляпка с вуалью съехала набок, подол юбки зацепился за каблук, обтянув изящную ножку. Такие формы ожидаешь скорее увидеть на изысканном концерте, чем в купе французского поезда.

— Какого чёрта? — проворчал я, притворившись грубо разбуженным во время глубокого сна, секунду-другую посмотрел на лежавшую на моих коленях девушку и спросил: — Ну, что здесь происходит?

У той был несчастный вид, хотя на первый взгляд в происшествии можно было найти основания разве что для минутного смущения.

— Мне… мне очень жаль, сэр. Надеюсь… надеюсь, вы простите меня, — бормотала она, пытаясь подняться.

Я помог ей подняться.

— Вижу, вас поймали врасплох?

— Да… наверно, — ответила она просительным тоном, пытаясь наскоро привести одежду в порядок. — Я не предполагала, что движение поездов может быть таким… таким…

— Драматическим? — пришёл я ей на помощь.

Девушка была очень хороша собой; ей был присущ тот тип красоты, нередко встречающийся у молодых англичанок, который мы частенько видим на дрезденских миниатюрах. Правда, в отличие от произведений немецких художников, её волосы были не соломенного цвета, а имели нежный розоватый оттенок. Я решил, что ей должно быть лет двадцать пять. Нет, теперь я уже не считал, что она работает на Викерса, на Майкрофта Холмса или же на какую-нибудь из иных групп, участвовавших в конфликте. Несмотря на то что мой глаз был закрыт повязкой, а голову продолжали терзать яростные взрывы боли, я был почти уверен, что она непричастна к интриге, в которую мне на днях так неожиданно пришлось включиться.

Поддержав девушку, я взглянул ей прямо в лицо и не смог удержаться от ехидства:

— Вы что-то хотели?

— Я… — Она густо покраснела, тонкие руки задрожали так, что ей не удалось поправить вуаль. От этого девушка ещё больше расстроилась; в её манерах заметно убавилось высокомерия.

— Расскажите, что вам нужно, вдруг я, чем чёрт не шутит, смогу чем-то помочь. — Я сам был обескуражен собственной горячностью и был вынужден напомнить себе, что связан помолвкой и не имею возможности развлекаться флиртом. Но это касалось Гатри. Джеффрис же, хотя и был женат, не придерживался подобных тонкостей этикета и должен был попытаться навязать молодой леди своё внимание даже против её воли. И я решил воспользоваться для этого случая всеми его недостатками, а также немногочисленными достоинствами. Поэтому я не стал просить прощения за своё поведение, а, напротив, принялся, криво улыбаясь, наращивать предполагаемое преимущество.

— Мне… мне… ничего не нужно, — пробормотала моя попутчица, изо всех сил пытаясь сохранить твёрдость. Её лицо вновь приняло неодобрительное выражение, правда не в той мере, как во время нашего первого разговора: неловкость положения не могла не сказаться на поведении девушки. — Я надеялась, что у вас есть карта, по которой можно было бы проследить наш маршрут.

Я был абсолютно уверен, что это ложь, но счёл нужным хотя бы на время притвориться, что поверил в эти слова.

— Если бы вы потрудились разбудить меня и задать вопрос, то я ответил бы, что карты у меня нет. И знайте, что поезда всегда идут по одному и тому же пути. Тот, в котором мы сидим, скоро будет в Париже. Если, конечно, не закусит удила и не помчится напрямик в поля.

Её щёки вновь вспыхнули.

— Я не хотела… Я хотела избежать сцен.

— И потому устраиваете её теперь, не так ли? — торопливо огрызнулся я. Было важно, чтобы она не успела приготовиться к обороне и не решила, что сможет переиграть меня, если, конечно, у неё было такое намерение. — А может быть, у вас на уме было что-нибудь ещё? Кроме карты?

— Что… что вы хотите сказать? — Девушка пыталась принять оскорблённый вид, но выглядела не столько сердитой, сколько испуганной. Она напоминала напроказившего котёнка. Мне показалось, что это выражение было для неё не внове, и подозрения немедленно усилились. Она, конечно, вполне могла быть путешествующей сестрой английского дипломата, но разве не мог Викерс послать её шпионить за мной? А может быть, её приставил ко мне вчерашний немец, чтобы узнать то, что не смог выпытать накануне, угрожая утопить меня в ванне?

— Почему вы так смотрите на меня? — спросила девушка, прервав мои неприятные размышления.

— А потому, что вы, похоже, тянули руки к моему бумажнику, — заявил я. Именно так, подчёркнуто оскорбительно, следовало разговаривать Джеффрису. — Но вы полезли не туда. Я храню деньги так, что никто до них не дотянется. Вот так-то.

— Вы думаете, что я хотела взять ваши деньги? — срывающимся голосом проговорила девушка. — Только потому, что я попыталась дотронуться до ваших вещей?

— Конечно. Зачем ещё, скажите на милость, люди шарят в чемоданах соседей?

— Да, вы правы. — Мы оба, казалось, были в равной степени удивлены неожиданным признанием. Девушка смотрела в сторону, её лицо и шея стали ярко-алыми. — Я… меня… мои деньги украли вчера вечером. У меня остались считаные гроши. Я подумала, что мне, возможно, удастся найти фунтов пять. Тогда я смогла бы прокормиться, пока не доберусь до брата. Того, что у меня осталось, наверняка не хватит.

Казалось совершенно невероятным, что такую благовоспитанную молодую леди может постигнуть подобная неприятность. Последние слова показались мне столь же смехотворными, как и предшествовавшие им нелепые объяснения. Но мне не хотелось демонстрировать свои сомнения, ибо я знал, что, несмотря на всю нелепость, история вполне могла оказаться правдивой, а сама девушка ещё более наивной, чем пыталась показать.

— Вы завтракали? — спросил я, смерив её тяжёлым взглядом.

Девушка резко тряхнула головой.

— Я очень голодна, — созналась она, пристально разглядывая чёрный кружевной платочек, который старательно наматывала на палец одетой в перчатку руки. — Я совершенно не желаю злоупотреблять вашей добротой, но…

— Ладно, — перебил я, пытаясь не растрогаться. — на следующей станции я дам вам несколько сантимов, и вы сможете выйти и купить себе чашку кофе и какого-нибудь печенья. — Вместо улыбки я скорчил гримасу, исполненную развязного вызова, чтобы сохранить стиль Джеффриса.

— О. неужели? — откликнулась она, одарив меня нежным взглядом, от которого, наверно, её отец, пока был жив, просто таял.