Его жажда - Альбина Яблонская

— Я не знаю, что делать! — паниковала Дороти. — Я не хочу, чтобы папа умер!

— Я вас понимаю, правда. Это может вас пугать. Я правда понимаю ваши чувства. Но прошу, успокойтесь, возьмите себя в руки. Сделайте глубокий вдох, подумайте о хорошем. О том, что значит в вашей жизни ваш отец. Представьте все хорошее, что он сделал для вас. Я вот не знала своего отца, а у вас он есть. И я уверена, что хороший.

— Самый лучший! — плакала Дороти в трубку. — Я его очень люблю и боюсь потерять!

— Я понимаю.

— Робби стоял возле моей кровати. Я проснулась, а он стоит и говорит мне: "Дедушка умрет через тридцать дней". Я была… была просто в шоке. В диком ужасе, Камилла. Вы это можете представить — услышать такое от сына.

— Знаю, это трудно. Вы не были к такому готовы.

— А как к такому можно быть готовой? Я не хочу, чтобы это случилось!

— Не надо об этом думать, ваш отец жив. С ним ведь все нормально?

— Да, я позвонила папе, как только услышала слова Робби. А затем я… не знала, что еще сделать, и позвонила вам. В надежде, что вы мне подскажете, что дальше. Я могу что-то сделать? Что вы можете мне посоветовать, Камилла?!

— Да, я могу вам дать кое-какие советы.

— Господи, спасибо! — кричала она надрывно в телефон. — Сейчас, я возьму блокнот и запишу, что надо делать… Сейчас-сейчас…

Дороти надеялась услышать подробную инструкцию — что ей делать, чтобы избежать любых негативных последствий. Вся надежда была на меня как на специалиста в этой области. Так она меня видела в тот момент.

— Вам нужно срочно собрать все важные вещи, которых хватит на несколько недель.

— Так, хорошо… Собрать все важные вещи про запас.

— Возьмите ноутбук, запасную зарядку для телефона. Возьмите с собой побольше хороших фильмов, скачайте приятную музыку. Можете захватить десяток приятных книг, которые можно читать, чтобы расслабиться и подумать о хорошем. Старые фотоальбомы.

— Да, я поняла, — записывала женщина на другом конце провода. — Что еще?

— Отправляйтесь к своим родителям. К своему отцу. Езжайте к нему, не оглядываясь.

— Так, я поняла — ехать к отцу как можно быстрее. А что потом? Что мне надо делать?

Я откинулась на спинку дивана и протяжно выдохнула. Дороти не понимала, к чему я веду и что ее ждет.

— Ничего.

— Что? — переспросила она. — В каком смысле "ничего"? Может, есть какой-то ритуал, который поможет мне защитить отца? Может, оберег, молитва… Какой-то предмет или порядок действий, чтобы…

— Вы меня слышите сейчас?

Она умолкла. На несколько секунд. Но потом опять взялась за свое.

— Что мне потом надо сделать, чтобы этого не случилось?

— Ничего, Дороти. Совершенно ничего. Вы не можете ничего поделать с судьбой. Проведите этот месяц с отцом. Боюсь, для него он последний.

— Господи… — была в отчаянии та, которая верила в мою помощь.

Она так надеялась на меня, а я буквально резала ее душу на части — лезвием из правды. Потому что знала, что мальчик видит будущее. Он не врет, не причиняет вреда. Он просто знает и рассказывает маме, вот и все.

— Мне очень жаль.

— Неужели вы не можете мне помочь, Камилла? Неужели я ошиблась в вас? Я не могла так сильно ошибаться!

Я держала телефон прижатым к уху. Говорила себе мысленно, что это не моя проблема. Я ничего не смогу изменить. И мне там делать нечего.

НЕЧЕГО.

Но затем я услышала голос.

— Мама, почему ты плачешь? — это был тот самый мальчик. Ее сын. И этот голос показался мне знакомым. Я его точно уже слышала однажды. — С кем ты разговариваешь?

— Ни с кем, Робби. Ни с кем. Пойдем, я уложу тебя спать.

Она выключила связь. Я слышала короткие гудки, но не убирала телефон от уха. Будто замерла и ждала чуда. Было очень странно — необычные ощущения. Внутри внезапно что-то щелкнуло, повернулось, начало тлеть и разжигать во мне огонь активности.

Кто же ты, малыш? Откуда я тебя знаю? Откуда?

Я с уверенностью встала, посмотрела еще раз на карту. Отыскала крохотную точку, аккурат над словом "Шервуд". Взяла из шкафа маркер, провела сплошную черную линию от своего города прямиком до Шервуда на Севере. Обвела населенный пункт большим жирным кольцом.

Именно туда мне и надо. Срочно. Прямо сейчас и любой ценой.

Камилла

Я взяла спирт для розжига, облила им видеокамеру, которую оставил Марс. Он хотел снимать на нее свое откровенное кино, ему казалось, что это что-то значит для нас обоих. Но теперь эта камера горит. Я подожгла ее на заднем дворе и дала превратиться в расплавленный кусок пластика. Стояла рядом и смотрела, как пылает артефакт — останки всего того, что было между нами. Этому не осталось места в моей жизни.

Сейчас я одеваюсь, беру только самое необходимое. И сбегаю из-под домашнего ареста. Минуя экипаж полицейских возле дома — просто подражаю Марсу, который точно так же ушел от копов через дворы.

Я перелезаю через забор и бросаю последний взгляд на дом. На жилище, в котором прожила последние годы. С шерифом под одной крышей. Тогда я еще не знала, что больше сюда не вернусь. Что это место станет для меня чужим и бессмысленным. Жизнь очень круто поворачивалась, разрушая все прежнее, привычное и старое. А если оно рушилось, то смысла в этом старом просто нет.

Так должно было случиться. Я ушла из дома, ускользнула от охраны, чтобы сесть на ночной автобус и отчалить в Канзас. Там меня ждала пересадка. Как минимум одна. На пути к небольшому городку на окраине Северной Дакоты. Я не понимала, зачем туда еду, но оставаться дома тоже не могла. Я вдруг почувствовала, что должна туда поехать. Обязана его увидеть собственными глазами. Услышать его голос, взять за руку. Мне хотелось обнять этого мальчика и сказать ему, что "все хорошо, он может мне довериться и больше не бояться взрослых".

Да, я могла бы за час доехать до Остина, сесть на самолет и уже к вечеру быть на месте. Но так они меня отследят. Вычислить маршрут могут мои оба мужчины — и Джош, и Марсель. Да, я сожгла ту карту со стены. Да, я никому ничего не сказала о своих планах. Но стоит мне стать в очередь в аэропорту, как я превращусь в очень легкую добычу. Яркую мишень для ищеек.

Как только муж узнает, что я исчезла, он первым делом проверит, не вылетала ли я из региона. А там он меня отследят по прилету, я даже на парковку не успею выйти — меня повяжут, усадят в правительственную машину, чтобы доставить домой. Он помешан на моей безопасности, не хочет отпускать свою "беби", как он любит говорить. По сути, я певчая птица в его теплой и уютной клетке. Не могу из нее выбраться, чтобы полетать. Не могу брать корм из чужих рук. Не могу даже петь.