Охотник за тенью - Донато Карризи

Такая же тоска накатила на Маркуса при виде потухших, отрешенных глаз нигерийских проституток, которых заманили на Запад обещанием работы и которые очутились в темном подвале, где ими торговали по сходной цене, что не исключало жестокого обращения.

Маркусу не забыть чувства смятения и ужаса, какое испытал он, погрузившись в параллельное измерение экстремальной порнографии, выложенной в Интернете. Сеть, спрятанная внутри сети. Место, где дети больше не были детьми, а насилие становилось орудием наслаждения. Место, где каждый, под защитой собственного дома, мог найти выход своим самым постыдным тайным инстинктам, возможно даже удобно устроившись перед монитором в тапочках и пижаме.

Что теперь найдет он на этой вилле, куда так спешит войти?

Пока он размышлял, наступила полночь. Пунктуальные гости начали съезжаться на праздник.

Они выходили из такси или автомобилей с шофером. Машины тут же отъезжали. Иные приходили пешком неизвестно откуда. Парами или поодиночке. Под пальто и шубами – вечерние костюмы и платья. Лица скрыты шляпами или шарфами. Либо воротник поднимался так, чтобы человека невозможно было узнать.

Все подвергались одной и той же проверке. Позвонив у ворот в колокольчик, дожидались ответа – короткой музыкальной фразы. Потом называли код, состоящий из букв и цифр. Замок срабатывал, и они могли войти.

Маркус выждал почти до часу ночи и насчитал по меньшей мере сотню человек. Потом вышел из укрытия и направился к воротам.

– 689А473CS43, – произнес он в домофон, когда отзвучала музыкальная фраза.

Замок щелкнул, ворота открылись.

Его встретил накачанный тип, определенно охранник, и, не сказав ни слова, повел по коридору. Они были одни, ни следа людей, которые на глазах Маркуса недавно заходили в дом. Но больше всего его поразило то, что на вилле не было слышно ни звука.

Качок завел его в какую-то комнату, вошел следом и встал за его спиной. Пенитенциарий оказался перед столом красного дерева, за которым сидела женщина в пурпурном вечернем платье с оголенным левым плечом. У нее были точеные руки и зеленые кошачьи глаза. Черные волосы изящно уложены. Рядом на столе стоял серебряный поднос, на нем – кувшин с водой и несколько бокалов.

– Добро пожаловать, – произнесла она заговорщическим тоном. – Вы в первый раз?

Маркус кивнул.

– Правило здесь одно и очень простое: позволено все, если другой согласен. Но если другой говорит «нет», это значит «нет».

– Я понял.

– У вас есть с собой мобильник?

– Нет.

– Оружие, предметы, которыми можно причинить вред?

– Нет.

– Мы все равно должны обыскать вас. Вы согласны?

Маркус знал, что у него нет выбора. Он расставил руки, а мужчина, стоявший у него за спиной, проделал необходимые процедуры. Закончив, вернулся на место.

Тут женщина наполнила один из бокалов, стоявших перед ней. Потом открыла ящик стола, снова закрыла его и положила перед Маркусом блестящую черную пилюлю.

Маркус заколебался.

– Это ключ, – бодрым тоном заявила она, протягивая ему таблетку. – Вы должны это выпить, иначе не сможете войти.

Пенитенциарий взял таблетку двумя пальцами и проглотил ее, запив полным бокалом воды.

Не успел он поставить пустой бокал, как горячая волна неожиданно поднялась изнутри, разлилась по всему телу и брызнула пеной в глаза. Очертания всего, что его окружало, начали расплываться. Маркус испугался, что вот-вот лишится чувств, но мощные руки подхватили его.

Он отчетливо услышал звонкий хрустальный смех.

– Через пару секунд привыкнете. А пока дайте таблетке действовать, не сопротивляйтесь. – Женщина явно забавлялась. – Вы будете под кайфом около трех часов.

Маркус попытался последовать совету… Через короткое время, сам не зная как, он очутился у стены какого-то зала, звеневшего от голосов. Будто кричали птицы, запертые в вольере. Все было погружено во мглу, которая мало-помалу рассеивалась. Маркус понял, что его глаза попросту приспосабливаются к другому освещению.

Почувствовав, что достаточно твердо стоит на ногах, он двинулся вперед. Комнату заполняла нежная, изысканная музыка – может быть, Бах. Приглушенный свет казался отблеском далекого сияния. Пахло свечным воском, но ощущался также и пронзительный запах секса.

Вокруг находились другие люди. Он не мог их отчетливо разглядеть, но ощущал их присутствие.

Вероятно, он принял какой-то гипнотический препарат, от которого ощущения становились ярче, но в то же время невозможно было что-либо удержать в памяти. Он вглядывался в чье-то лицо и тут же забывал его. С этой целью и давался наркотик: за стенами виллы никто никого не узнает.

Люди проходили мимо, скользили по нему взглядами, даже улыбались. Какая-то женщина ласково прикоснулась к нему, потом отошла. Некоторые были раздеты догола.

На диване копошились безликие тела. Только груди, руки, ноги. И уста, раскрытые, ищущие другие уста, алчущие наслаждения. Все мелькало перед Маркусом, как некий фильм, запущенный с ускорением, ускользающий.

Но если он не мог разглядеть этих людей, незачем было проникать сюда. Нужно было придумать какой-нибудь способ. Он обнаружил, что общая картина расплывается, но детали видятся ясно. Надо сосредоточиться на них. Опустив глаза, видишь четче. Не все выветривается из памяти.

Обувь.

У Маркуса получалось запоминать обувь. Туфли на каблуках, ботинки со шнурками. Черные, лаковые, красные. Он бродил между ними наобум. Пока они не зашагали все вместе. Потоком прихлынули к центру зала, привлеченные чем-то. Пенитенциарий тоже стал пробиваться туда. Поверх загораживавших спин он разглядел нагое тело, лежащее ничком на полу. Из затылка как будто струилась кровь.

Джорджо Монтефьори, тут же сообразил Маркус. Две женщины стояли рядом на коленях и ласкали его.

«Пришло его время… дети умерли…» – наговорил монстр на ту кассету в базилике Святого Аполлинария.

Чуть поодаль – автомобильное сиденье, к которому привязана голая девушка: груди стиснуты грубой веревкой для альпинизма. На ней картонная маска, улыбающееся лицо Дианы Дельгаудио, похищенное с фотографии из газеты или из Сети.

«…лживые носители лживой любви…»

Верхом на ней сидел могучий мужчина. Его скульптурное тело было умащено маслом. На голове – черный кожаный капюшон. В руке серебрилось лезвие ножа.

«…и он был безжалостен к ним… соляной мальчик…»

Сцена, изображающая молодую пару, убитую в сосновом лесу под Остией, была зловещим центром притяжения, главной целью сборища. Время от времени какие-то зрители отрывались от толпы и уходили вместе, удовлетворить возникшее желание.

«…если его не остановят, он не остановится».