Сияние Черной звезды - Елена Звездная

Арахандар криво усмехнулся и, глядя мне в глаза, издевательски произнес:

– Об удовольствии, женщина. О том физическом удовольствии, которое испытывает мужчина, овладевая женщиной, и о том моральном экстазе, который я испытал, глядя на лицо пресветлого императора, получившего назад свою изрядно попользованную императрицу.

И в глазах этого темного не было сожалений по поводу своей опрометчивой пагубной страсти любоваться пресветлыми лицами, только торжество, только упоение собственной победой, которая столь невероятным образом обернулась для него же поражением. Это было несколько неожиданно, все же я предполагала, что Арахандар умнее. Но он лишь подтвердил ошибочность моих предположений, угрожающе добавив:

– И ты права, Кари Онеиро, есть успехи, которые стоит повторить.

Выразительный взгляд главы рода Архаэров, пристально изучивший меня с головы до ног, красноречиво продемонстрировал, какие именно успехи Великий темный собирается повторить.

– Мм-м, – понимающе протянула я. И язвительно поинтересовалась: – А как же мое великое Предназначение и судьбоносность моей же персоны для Акьяра?

У Властителя Тэнетра дернулась щека, и он хрипло ответил:

– Переживет.

– А-а-а, – еще более понимающе протянула я, – теперь лиц для вашего экстаза планируется сразу два: одно – пресветлого императора, а другое – провинившегося сына. А я смотрю, ваши аппетиты стремительно растут!

Темный прищурился, ожидая продолжения. И я не стала его разочаровывать:

– Буду откровенна, темнейший Арахандар: мне доставит невыразимое удовольствие, я бы даже сказала – практически экстаз, полное уничтожение вас и вашей империи. Света вам.

И, закрыв глаза, я уверенно позвала: «Мой кесарь».

И испуганно вздрогнула, услышав грохот и звон разбитой посуды.

И я лежала, а посуда все билась и билась, словно кто-то задел всю ту гору заготовленных для основательного семейного скандала тарелок.

– Создам новые, если пожелаешь, нежная моя, – зло произнес упоительно знакомый, я бы даже уже сказала, родной голос.

И, распахнув глаза, я улыбнулась встревоженно склонившемуся надо мной кесарю. Вид у императора Эрадараса был примечательный – все так же обнаженное до пояса тело, неожиданно тяжелое для эллара дыхание и внимательный взгляд заподозрившего неладное правителя.

– Нежная моя, где была та часть твоего сознания, которую я, как выяснилось, не контролирую? – медленно проговорил кесарь, продолжая с еще большим вниманием вглядываться в меня.

Потянувшись на постели, я сладко зевнула, повернулась на бок и, обняв подушку, сонно заметила:

– Надеюсь, в вашей утрате контроля повинен гарем? В ином случае было бы грустно осознавать, что, во-первых, Эллиситорес расстроится, а во-вторых, менее всего в данный момент мне хотелось бы сомневаться в вашем могуществе.

И уже практически проваливаясь в сон, мысленно добавила:

«Сообщите при случае Акьяру, что ваш общий батюшка вознамерился попользоваться мной, дабы получить удовольствие на грани экстаза, любуясь вашими лицами в момент, когда вам станет известен факт его пользования собственно мной».

* * *

Я проснулась утром сама. Резко сев на постели, открыла глаза, огляделась и радостно улыбнулась – это была не пещера Тэхарса! Одно это уже вселяло оптимизм!

Поднявшись, я, потягиваясь, отправилась в ванную и обнаружила уже готовую для меня ванну с теплой водой. Через мгновение я уже была в ней.

Еще через мгновение сильно пожалела об этом, глядя на беззастенчиво вторгающегося в ванную комнату кесаря.

– Я должен вновь напоминать очевидное, нежная моя? – несколько раздраженно поинтересовался император Эрадараса, рывком снимая с себя рубашку.

Молча, прижав колени к груди, проследила за тем, как пресветлый Араэден подходит к умывальной чаше, движением руки превращает часть воды в ней в лед, умывается, а затем стоит, опустив руки по локоть в ледяную воду и глядя на себя в возникшее и сотканное практически изо льда зеркало почти с ненавистью.

– Что-то не так? – осторожно поинтересовалась я.

Зеркало рухнуло осколками, смешавшись с водой. Кесарь умылся вновь, взял полотенце с полки и, промокнув лицо, выпрямился, медленно и основательно вытирая ладони.

– Что-то совсем не так, – уже практически догадалась.

Удостоилась холодного взгляда. Взгляд, искрящийся льдом на морозе, вдруг изменился, скользнув по обнаженным плечам, и кесарь резко посмотрел в затянутое хрусталем окно, уверенно ступая, подошел к нему и произнес:

– Проблема с Акьяром частично решена.

– Частично? – мгновенно переспросила я.

И пользуясь тем, что супруг подчеркнуто не смотрел в мою сторону, потянулась, схватила полотенце и, поднявшись, стремительно завернулась в него.

– Частично, – все так же продолжая вытирать руки, подтвердил император. А затем добавил: – Акьяр во дворце.

Пытающаяся вылезти из ванны, я чуть не свалилась в нее обратно. И, вероятно, свалилась бы, не подхвати меня волной белые лепестки роз и не поставь аккуратно на ноги. Правда, когда частички флоры опали, некоторые фрагменты лепестков же остались прилипшими к моим мокрым ногам. Проигнорировав этот факт, подошла ко все еще стоящему спиной ко мне императору, обошла его, встав между кесарем и окном, и, заглянув в абсолютно лишенное эмоций лицо, прямо спросила:

– А вы в своем уме?!

Кесарь разжал пальцы, и его полотенце мягко скользнуло вниз, опав все теми же белыми лепестками роз, затем наклонился ко мне, пальцы мягко, но властно ухватили подбородок, и, почти касаясь моих губ, Араэден произнес:

– Зная тебя, я абсолютно ничем не рискую.

– Акьяр выдвинул какое-то особенное условие? – практически шепотом – в полный голос при таком положении головы говорить было затруднительно – спросила я.

Кесарь улыбнулся, глядя мне в глаза, и тоже почти шепотом ответил:

– Тебя.

Ничего нового я не услышала, а потому ждала продолжения.

И кесарь продолжил:

– Тебя, если ты, забыв обо мне и твоих… – усмешка, – чувствах ко мне, полюбишь его.

Несколько секунд я потрясенно глядела в искрящиеся льдом глаза, а затем сделала вполне очевидный вывод:

– Вы не в своем уме!

Дернув головой, вырвалась из захвата сильных пальцев и, обойдя супруга, принялась нервно ходить по мраморным плитам, безжалостно вдавливая белые лепестки в бездушный камень.

– Это опасно! Слишком опасно, – распустив волосы и удерживая на груди норовящее сползти полотенце, начала я. – И это ставит под удар вас!

Я остановилась, возмущенно глядя на кесаря, и зло поинтересовалась: