А может, это просто мираж… Моя исповедь - Наталия Валерьевна Гулькина

дружили. Однажды, гуляя, встретили цыганку, и она нагадала: девушка выйдет замуж за мужчину, чье имя будет начинаться на букву «И», а молодой человек женится на женщине, в имени которой первой буквой будет «Н».

Я была поражена этой историей. Выходит, Костя искал женщину с именем на «Н»? И может, поэтому он придумал себе сказку про меня?!)

Однажды он ехал со своими друзьями, которые тоже восторгались нашими песнями:

— Как нам нравится эта группа, мы от нее кайфуем!

— Это моя девушка поет, — заметил Костя.

— Не может быть!

— Я вам клянусь, это моя девушка! Я с ней встречаюсь!

— Хорош врать! Или тогда познакомь нас с ней!

— Не верите? Я вам докажу, не переживайте, скоро познакомлю.

Терентьев начал делать все, чтобы познакомиться со мной. Он имел определенный авторитет в глазах друзей и, конечно, боялся его потерять. А наврал он им про наши якобы отношения за несколько месяцев до настоящего знакомства.

— Ну, давай зови друзей, будем предъявлять им меня в качестве вещественного доказательства, — сказала я.

Через несколько месяцев он сделал мне предложение, и я, конечно, согласилась. Костя умел ухаживать так, как никто другой. И дверь машины откроет, и руку подаст, и через лужу перенесет, и цветы, и дорогие духи — все так и было. Он был галантен и внимателен, умел говорить сладкие речи и комплименты, и моя крепость рухнула под натиском его чар.

Переполненная чаша

Мы очень много гастролировали по Советскому Союзу и однажды отправились в очередную поездку. Основным нашим директором был на тот момент Саша Букреев, лучший друг Андрея Литягина. Это потом я узнала, что Саша финансировал все записи «Миража» и покупал нужное для аранжировок оборудование. Но почему-то в этот раз с нами на гастроли поехал совсем другой человек. Звали его Андрей Разин, однофамилец моей напарницы Светы. Я пару раз видела его раньше в сборных программах: это был худенький симпатичный брюнет, и выступал он все время в полосатом костюме, прямо как настоящий Остап Бендер, а уж по хвастовству и нереально буйной фантазии, думаю, Остап ему в подметки не годился! Но его талант раскрывался постепенно.

На гастролях Андрей отвечал за наше размещение в гостинице, обед и своевременный выезд на площадку. Однажды мы ехали с ним на такси, и он завел разговор:

— Ты знаешь, я тут хочу одного мальчика из детского дома забрать. Его зовут Юра. Он вот такие песни поет! — произнес Андрей и поставил кассету с песней «Белые розы». — Как тебе?

— Ну, так, ничего вроде. Жалобно поет.

— Вот именно, жалобно, поэтому это будет хит, я тебе точно говорю! Я поеду в Оренбург и заберу этого мальчика из детского дома. Ему скоро должно исполниться 16 лет. Народ у нас жалостливый, и успех нам будет обеспечен.

— Это очень благородно с твоей стороны, — сказала я.

И тут Андрей резко сменил тему.

— Слушай, а ты в курсе, что помимо тебя по стране ездит еще куча «Миражей»?

— Как тебе сказать, я что-то такое слышала, но толком не вникала.

— Ну и зря не вникала. Вот одна солистка поехала в Сочи, другая — в Ригу, третья — еще там куда-то в теплые края, только тобой одной они затыкают разные дыры: Владивосток, Камчатка, Комсомольск-на-Амуре. И как ты все это терпишь, не понимаю. Давай вместе уходить. Я буду заниматься новой группой, буду твоим директором и поставлю тебя на ноги.

— Я и так нормально стою на ногах, залы, стадионы собираю, деньги на жизнь зарабатываю и любимым делом занимаюсь.

— Да ты меньше их всех зарабатываешь, — не унимался Андрей, — я тебе глаза сейчас открою!

— Почему я меньше всех зарабатываю?

— Да потому что ты никому не даешь, ни с кем не спишь, хотя это одно и то же.

— А другие, что ли, спят?

— Ты прикидываешься или и впрямь такая дура, не понимаешь?

— Да, я, наверное, наивная дура.

— Эх ты! Тобой пользуются. Я бы на твоем месте давно ушел. Ты меньше всех зарабатываешь, — твердил мне Андрей весь гастрольный тур.

Я тогда ему не поверила, но через несколько дней узнаю, что моя напарница Света Разина получает 75 рублей за концерт. А вскоре она сама об этом проболталась на очередных гастролях.

Я ее спросила:

— Света, если не секрет, какой у тебя гонорар?

— Я 75 рублей получаю за концерт.

— Как 75 рублей? — вылупила я на нее глаза.

— А ты что, разве иначе? — удивилась она.

Я была просто шокирована, сплетни сплетнями, но что-то из этого оказалось правдой.

— Мой гонорар не менялся с самого начала, как мне установили 25 рублей, так я и продолжаю их получать, — сказала я ей.

Мне показалось, что Света уже жалела, что рассказала мне об этом. Ее, видимо, просили молчать, и, чтобы как-то выкрутиться из сложившегося положения, она добавила:

— Ну, понимаешь, у нас такая ситуация, я же с Соколовым, у нас с ним отношения.

Я про себя думаю: вот наглость! Все ездят, поют в основном под мою фонограмму и по 75 рублей получают за концерт, а я езжу за тридевять земель и по-прежнему моя ставка — 25 рублей. Где справедливость?..

А до этого я спрашивала у Литягина:

— Андрей, когда мы будем записывать песни для следующего альбома? У меня же постоянно гастроли. Я и дома-то не бываю.

— Ну вот сейчас после большого тура ты вернешься, будет пауза, «окно», так сказать, ты приедешь на студию, и мы все пропишем, пропоем. Материал уже есть.

Он так это сказал, что я была уверена: скоро будем записывать второй альбом. Только спустя годы я поняла, что во главе всего были деньги. «Мираж» работал как многостаночная мануфактура: Литягин не мог и, разумеется, не хотел терять деньги, станок печатает их со страшной силой. И зачем отрывать от производства рабочую лошадку, когда в Москве, под носом, есть другая певица со схожим тембром, и она споет.

Прошло время, мы съездили в тур, вернулись, опять съездили, а он мне все не звонит. Тогда я сама набрала его номер и в очередной раз спросила:

— Андрюша, привет, мы в Москве сейчас, когда мне к тебе лучше подъехать для записи альбома?

На что он мне совершенно спокойно ответил:

— А уже все записано. Суханкина спела. Я тебе принесу фонограммку, ты выучи, пожалуйста, и, как говорится, в путь!

Тут я просто взорвалась:

— Знаешь что, дорогой мой, вот и пойте, как хотите! Без меня как-нибудь справитесь! Если я и пела под «фанеру», то под