Волчья кровь - Ульяна Соболева

Содрал с ее глаз повязку, и я увидела, с какой алчной и жадной похотливой мольбой она смотрит на него. Как невыносимо хочет его. И я… и я его невыносимо хочу. Влага течет по моим бедрам, я ее чувствую, чувствую, как от нее намокли трусики.

Вахид погладил женщину по щеке, как собаку, чуть похлопывая, потом скользнул тремя пальцами ей в рот и очень быстро ими задвигал, так, что она начала давиться, широко распахивая глаза и при этом раболепно стараясь их сосать. Мужчина удерживал ленту на затылке, а женщина извивалась и закатывала глаза. Наверное, я застонала, наверное, я как-то себя обнаружила, потому что он резко вскинул голову и посмотрел прямо на меня. От ужаса я чуть не закричала, но увидев в его глазах дикий триумф и возбуждение, застыла на месте. А между ног дико запульсировало. Я смотрела то ему в лицо, то на хаотично двигающиеся во рту рыжей наложницы пальцы. Взгляд хищника пронизывал меня насквозь, он чуть прищурился, словно врезаясь в мою кожу острыми лезвиями своей дьявольской харизмы, своего великолепия и огненной звериной сексуальности. А меня словно парализовало, я не могла даже закричать. Мне кажется, мое собственное сердце бьется у меня в горле и… я… я бы хотела так же иступлено сосать его пальцы. Божеее. Я хочу их у себя во рту. Хочу впиваться в них, всасываться, хочу кусать их и чувствовать, как кольца царапают мои губы, пусть даже раздерут их в кровь. Божееее, я просто невыносимо его хочу и от этого чувствую себя жалкой и обессиленной. Эта похоть причиняет мне боль.

Скользнул по ее подбородку мокрыми пальцами, спустился к груди и резко выкрутил оба соска. Женщина вдруг закричала и забилась в конвульсиях, а я… я, кажется, вместе с ней. Между ног стало горячо, набухло, задергалось в нагнетании. Я хочу…хочу кончать, как и она, от его прикосновения к своим соскам. Я бы, наверное, кончила даже, если бы он просто коснулся моей кожи.

Все это время император смотрел мне в глаза, прямо зрачками в зрачки, так, что я не могла даже выдохнуть. Пока вдруг не отпустил…я физически ощутила, как его взгляд ослабил хватку.

Бежааать. Бежать от него как можно дальше. От него с ней.

Потому что мне никогда в жизни не оказаться на ее месте. Я жалкая, я такая жалкая. Он никогда в жизни так ко мне не прикоснется.

Забежала в комнату, бросилась на постель, быстро, лихорадочно просовывая руку под юбку, за полоску трусиков туда, где жжет, туда, где так больно. Несколько трущих движений, и теперь уже я задыхаюсь, впиваясь зубами в покрывало, меня пронизало чем-то острым, чем-то адски невероятно болезненно-сладко-унизительно-гадким. И я дергаюсь от оргазма. Такого жалкого…. С привкусом бессильного непотребства. Какая же я отвратительная…если кто-то узнает, меня за это страшно накажут.

– Сегодня вечером новенькие будут танцевать перед ним.

Рука с лейкой дрогнула, и немного воды пролилось на подставку для цветов.

– Новенькие? Разве привозили новеньких?

– Архбаа отобрала пятерых, считает, повелителю нужна новая наложница, шепчутся, что с Гульнарой он давно не спит.

– Тшшшш. Тихо. За это могут и язык отрезать.

– Не отрежут… я одна из тех, кто будет сегодня танцевать для императора. Меня выбрали. Это надо было видеть, как ОНА сама лично осматривала девочек. И поманила меня пальцем. У меня сердце в пятки ушло. Архбаа самая сильная и могущественная женщина в этом доме.

– Тыыы? Тебя выбрали?

Одна из наложниц, блондинка, смотрела на вторую, шатенку, с явным презрением, а я поливала цветы на подоконнике и прислушивалась к их голосам. Теперь моя спальня находилась очень близко к покоям наложниц императора, и я видела их каждый день…каждый день наблюдала, как они гуляют в саду, как рассматривают новые вещи, привезенные им из города, и разбирают подарки. Их явно балуют, и на ужин они едят вкусный десерт из орехов, фруктов и шоколада. Но мне грех жаловаться, и меня теперь хорошо кормят, за этим следит лично моя новая хозяйка. С тех пор как я попала к Айше, я ем по-королевски, подозреваю, что меня кормят именно с ее стола.

Правда, я не видела ее уже несколько дней…После того приступа меня не звали в ее комнату.

– Что в тебе особенного? Почему ты, а не я? Подлизывалась к Архбаа? Лезла, да? Небось в уши заливала, сучка!

– Сама ты сука, Рамандж, меня выбрали, потому что я молодая и красивая.

– Я старше тебя на год.

– Год – это целая вечность в этом дворце, тебе ли не знать, что можно не дожить и до двадцати, и каждый день, как столетие. Скольких похоронили на кладбище за холмом…или отправили в столовую.

Шатенка повела плечами и пошла в сторону своей комнаты, а блондинка злобно вышвырнула яблоко. Потом зыркнула на меня.

– Что вытаращилась? Тебе не говорили на наложниц не пялиться?

Опустила глаза и присела слегка, приветствуя блондинку и содрогаясь всем телом…вспоминая, что именно она извивалась, тогда лежа на столе перед НИМ. И у меня вдруг все взорвалось внутри, перевернулось, затрепетало. Какой-то адский голос протеста, что-то дьявольское, неподвластное мне. Я… я хочу быть как они. Я хочу стать его наложницей. Не хочу быть жалкой эскамой.

Вернулась к себе в комнату… я тоже умею танцевать. Умею так, как вряд ли умеет кто-то из них. Ведь я с детства ходила на танцы. Мама вкладывала душу в меня, мамочка моя так хотела, чтобы я научилась танцевать, музыке, пению. И мне нравилось двигаться, нравилось захваченной музыкой нестись по танцполу и кружиться, вертеться, извиваться, нравилось одновременно петь, испытывая возможности дыхания. Музыка захватывала все мое существо, уносила в другие миры.

«– Моя талантливая девочка, талантливый человек талантлив во всем…И пение, и музыка, и танцы. Есть что-то, где ты не была бы лучше всех?

– Я никогда не стану такой доброй и ласковой, как ты, мама»

И слезы на глазах при мысли о ней, при мысли о моей доброй и нежной мамочке, которая никогда даже голос на меня не повысила.

Остановилась перед зеркалом, долго смотрела на себя, на свое отражение, на то, как по щекам катятся слезы, вытерла из тыльной стороной ладони. Сегодня я тоже буду танцевать. Сегодня он либо заметит меня, либо убьет.

Я пробралась на носочках к комнатам наложниц, пока они все ушли на ужин, можно было проникнуть в одну из их спален. Это был не просто риск…это было нечто запредельное. Я рисковала тем, что мне могли отрубить руки…ведь я собиралась украсть одежду у одной из наложниц, чтобы в ней предстать перед императором.

Это была комната той самой шатенки, и на ее кресле красовался костюм для вечернего выступления. В восточном стиле. Шаровары, короткий топ и блестящая полоска ткани, скрывающая нижнюю часть лица. Я схватила одежду…потом прислушалась к тому, как бежит вода в ванной. Моется перед тем, как предстать перед императором. Я придвинула к двери тумбочку и подперла ею ручку, так, чтобы та не могла выйти из ванной комнаты. А сильнейшая звукоизоляция этого дома сделает так, что крики наложницы никто не услышит. До поры до времени, конечно, и что меня за это ждет – неизвестно никому….