Темная вода. Книга 1. Когда придет дождь - Рейчел Уорд

Не могу понять, она плачет или смеется?

Еще через пару минут, вытерев салфетками волосы, лицо и пострадавшие коленки, Нейша успокаивается и теперь уже точно хихикает над случившимся. Женщина за стойкой, видя это, приносит ей другую чашку кофе и полотенце. Бесплатно. Нейша вытирается насухо, вытирает стул и садится. Из-за облаков проглядывает солнце. Я сразу чувствую его тепло.

– Что это было? Не иначе как Божья кара!

Солнце продолжает светить и греть, но меня прошибает озноб. В каком-то смысле Нейша права. Только это не Божья кара, а чье-то сознательное, целенаправленное действие. Кто-то заставил ветер взбеситься. Кто-то, ослепленный ревностью и злобой. Реальность не дает о себе забывать. Роб. Это его рук дело. Он по-прежнему здесь. И хочет погубить Нейшу.

А я-то думал, что смогу ее оградить. Получается, что нет.

– Нейша, не ходи к озеру, – выпаливаю я. – Обещаешь?

Она склоняет голову вбок.

– Я как раз хотела туда сходить. Сегодня.

– Только не сегодня. И не одна. Возьми меня с собой. Обещай, что одна не пойдешь.

– Хорошо, – соглашается она. – Обещаю.

Она пьет кофе маленькими глотками. Я жалею, что взял кока-колу. Я вовсе не любитель кофе, но мне хочется пить то же, что и она.

– По-моему, самое время возвращаться домой, пока отец совсем не взбеленился, – вздыхает она.

Теперь, когда нет дождя, исчезла и причина, позволявшая нам приобняться. Мы идем рядом, почти не касаясь друг друга. Когда наши пальцы случайно смыкаются, я смущенно отворачиваюсь. Ужасно хочется обнять Нейшу за талию, притянуть к себе и идти шаг в шаг, в общем ритме. Но я не могу… Потом ее пальцы сами находят мои и переплетаются, как зубчики молнии. Украдкой смотрю на нее. Нейша глядит вперед, держится очень уверенно, словно привыкла ходить с парнями за руку. Но последним, с кем она так ходила, был Роб.

Я стараюсь затолкать эту мысль подальше, на самую кромку сознания, и наслаждаюсь каждым шагом нашего пути от парка к ее дому.

Без дождя и без Роба я чувствую себя совсем по-другому. Кажется, с плеч убрали тяжелый груз. Начинаю думать, что больше ничего опасного не произойдет. Может, это вовсе не триллер наяву, а совсем другое произведение. Там тоже происходят разные ужасы, но потом парень сближается с девушкой. Этот парень с этой девушкой. Карл сближается с Нейшей.

Прежде чем завернуть за угол, откуда виден ее дом, Нейша расцепляет пальцы.

– Спасибо, что проводил меня.

– Не за что.

– Я пойду.

– Конечно.

– А тебе, смотрю, стало получше. И сам ты стал спокойнее.

– Это благодаря тебе. Когда ты рядом… Когда мы говорим… ты сама знаешь.

Она знает. Ее тепло прогоняет моих демонов. Если бы только она все время была рядом.

Нейша. Ее глаза. Ее кожа. Ее запах. Ее вкус.

Она уже дома. Я возвращаюсь к себе, но в мыслях и чувствах – только она. Вспоминаю, как впервые ее увидел, как мечтал о ней. Я хотел ее, когда она была с Робом. Но все это ничто по сравнению с тем, что я сейчас чувствую.

Я ее поцеловал.

Она не накричала на меня, не залепила пощечину.

Просто держала за руку.

Я иду по бетону и асфальту, по гравию и траве, но на самом деле плыву по воздуху. Жизнь – хаос, наполненный жестокостями, и все-таки иногда она дарит божественные минуты. Что-то невероятно, неправдоподобно хорошее. Хочется остаться в этих ощущениях, но у меня, конечно же, не получается. В памяти открылись шлюзы. Меня бомбардируют цунами воспоминаний с лавинами картин и голосов. Они кружатся в бешеном вихре, пока не остается одна. Я и она. Нейша и я.

И Роб.

– Ты ее любишь?

Он смеется.

– Конечно же нет.

– Тогда отпусти.

– Чтобы ты ее зацапал? Да я лучше ее убью.

– Не глупи.

– А глупый-то у нас как раз ты. Думаешь, она тебя захочет, когда увидит твою детскую маленькую пипку?

– Заткнись. Слышишь, заткнись.

– Ей придется рассматривать твою штучку под увеличительным стеклом. Она обмочится со смеху. Этим все и кончится.

– Заткнись. Она совсем не такая.

– Представь себе, такая. Все девки одинаковы.

– Можно подумать, ты знаешь. Знаток выискался.

Он увидел нас сидящими в парке, потому и злится. Но на этот раз я не дам ему спуску. На этот раз я дам сдачи.

– Я ей нравлюсь. Она меня целовала. Она…

– Что?

– Она меня целовала, я целовал тоже, и ей понравилось.

– Врешь. Если бы я знал, что ты клеишься к ней у меня за спиной, убил бы. Обоих.

Тогда я ему действительно солгал, но мне очень хотелось, чтобы мое вранье оказалось правдой. Вот когда он протаранил кулаком дверь, а потом врезал мне. Он был вне себя от злости. Это я завел его и разозлил.

Кусочки пазла потихоньку складываются в общую картину. Нейша призналась, что Роб ее бьет. Потом я соврал ему про поцелуи, и он рассвирепел…

Я вспомнил целый пласт. Но до конца ли? Может, еще остались важные моменты?

Тогда я соврал Робу, однако сегодня все было по-настоящему.

Я продолжаю путь домой. Выхожу на центральную улицу. Прохожу мимо кондитерского магазина. Оттуда вырывается струя теплого воздуха, слегка пахнущего ванилью. Воздух говорит мне: «Нейша». Я понимаю: это знак. Мое будущее, где тепло и сладостно пахнет. Я заработал себе такое будущее. Я ее спас. Но она по-прежнему в опасности. Нутром чую: придется еще не раз вызволять ее из беды.

Вернувшись, слышу в кухне голоса, подхожу, приоткрываю дверь. Меня встречает оглушительный вопль. Женщина, похожая на маму, только постарше и потолще, вскакивает со стула и, не переставая вопить, несется ко мне.

– Неужели это ты? Быть не может. Божже мой. Карл! Карл!

Она сжимает меня в объятиях. В одной руке держит кружку, в другой – сигарету. От нее пахнет, как от пепельницы в пабе.

– Это так ужасно, так ужасно, так ужасно.

Она утыкается мне в шею, продолжая бормотать. Я смотрю через ее плечо на маму. У мамы припухшие, блестящие от слез глаза. Опять плакала. И выпивала. В кружках совсем не кофе.

– Ты ведь не забыл свою тетушку Дебби? – спрашивает мама.

Нет. Это я очень хорошо помню. Семейные празднования Рождества. Перед застольем мать с теткой угощались шерри и щебетали, как лучшие подруги. Во время обеда обе налегали на белое вино и весело смеялись, а к моменту поздравительной речи королевы хлестали кофейный ликер «Тиа Мария» и шипели, как дерущиеся уличные кошки.