Путешествие во времени - Айра Уайз

– А теперь можешь уходить, – едва слышно прошептала она.

На верхней площадке, а затем и на лестнице вдруг послышались шаги. Оба затаили дыхание и замерли. Это продолжалось всего пару секунд. Уго первым пришел в себя. Его глаза вспыхнули – и в следующий миг Сэнди уже была в его объятиях. Ее обдало жаром, и она отчаянно напряглась в попытке сопротивляться. Завладев ее ртом, Уго одним плавным движением отстранился от двери, которую открыл их сын. Джимми замер на пороге, словно зачарованный, наблюдая, как вновь обретенный отец целует его мать.

Специально. Все было подстроено специально, чтобы произвести впечатление на их в высшей степени впечатлительного сына. Когда Уго наконец отпустил ее, взгляд Сэнди упал на руку, упирающуюся в его грудь. В какой-то момент он успел снова надеть кольцо на ее палец. И сейчас оно сияло так же ярко, как лицо ее сына.

– Ты целовал мою маму, – обвинил он Уго.

– Ммм… – подтвердил тот. – Мне нравится целовать ее, а ей нравится, когда я это делаю…

Взгляд Сэнди метнулся от кольца к его лицу. Темные глаза насмешливо сверкали, словно говоря: «Попробуй это отрицать, если сможешь». Она не могла ни двигаться, ни дышать, буквально тая в его объятиях. И ничего не могла поделать с такой реакцией на него. А хуже всего было то, что Уго об этом знал. Он издал низкий гортанный смешок, взял руку, на которой красовалось кольцо, и повернулся вместе с Сэнди лицом к маленькому свидетелю.

– Мы говорили о том, как нам быть дальше, – непринужденно сообщил он сыну. – Как ты относишься к тому, чтобы мы стали настоящей семьей, Джеймс?

Джеймс. Сэнди захлопала глазами. Его так называл только Эдвард. Затем она перевела ошеломленный взгляд на сына, лицо которого расплылось в счастливой улыбке.

– Ты переедешь сюда и будешь жить с нами? – восторженно спросил Джимми.

Мгновенное замешательство Уго было единственной наградой Сэнди за то, что она позволила опутать себя этой паутиной. Он явно не загадывал так далеко. Наконец он сказал:

– Да. Наверное, сегодня же. Как ты считаешь? – поинтересовался он у ошеломленного сына.

– О! Да! – воскликнул мальчик так, словно сбывалось его самое заветное желание.

– Хорошо, – пробормотал Уго. – Тогда, может быть, ты покажешь мне комнату, в которой я буду спать.

– Уго…

Единственный взрыв протеста был подавлен твердой волей мужчины, намеренного добиться своего. Подняв к своим губам руку с кольцом, он поцеловал ее и тихо сказал:

– Тсс.

Затем Уго отпустил ее, чтобы все свое внимание сосредоточить на Джимми. Он протянул ему руку. Остолбеневшая Сэнди смотрела, как они выходят из комнаты – мальчик и мужчина, объединенные руками и генетическим сходством, которое было так сильно, что становилось больно.

Может быть, она даже застонала от этой боли, потому что Джимми обернулся и, нахмурившись, посмотрел на нее.

– Ты хотела что-то сказать?

– Нет-нет. – Сэнди улыбнулась. – Я просто пытаюсь решить, где нам ужинать – в кухне или в столовой.

Эта отговорка была удачной импровизацией, Джимми недовольно поморщился.

– Только не в столовой, мам! – запротестовал он. – Там все такое большое и холодное. – И дернул отца за руку. – Мы ведь можем поесть в кухне, правда?

Вот твой выбор, большой человек, цинично подумала Сэнди. Этот мальчик, эта доверчивая рука, эта кухня и этот дом.

– Кухня – то, что надо, – согласился Уго, глядя на сына.

– Вот здорово! – просиял мальчик. – Я знал, что ты выберешь кухню. Эдвард ее больше всего любил… и кабинет, конечно. Пойдем наверх, я покажу мою комнату. Тебе она понравится.

Джимми не заметил, как поморщилась мать при упоминании имени Эдварда. Не заметил он и быстрого взгляда Уго, брошенного на Сэнди перед тем, как он позволил увести себя сверх по лестнице.

Позже они сидели за изрезанным кухонным столом, поедая переварившийся рис с креветками и притворяясь, что это очень вкусно. Наверное, Уго никогда в жизни еше не приходилось есть в кухне, думала Сэнди, не говоря уж о том, чтобы спать в спальне со старой мебелью.

У нее внутри все сжалось: нет, по крайней мере, последнее предположение неверно. Ее спальня на ферме была холодной и обшарпанной. А старая пружинная кровать немилосердно скрипела, когда они…

Сэнди в волнении вскочила из-за стола и, не обращая внимания на вопрос, читающийся в двух парах темных глаз, устремленных на нее, устремилась со своей тарелкой к раковине. Стоя над ней, она отдалась воспоминаниям о том мужчине, той кровати, о том, как он опустил ее на скрипучие пружины и его заострившееся от страсти лицо нависло над ней. Он ласкал ее и руководил ею, постепенно доводя до той точки, в которой она скорее умерла бы, чем отказала бы ему.

В комнате было так холодно, что он натянул на них пуховое стеганое одеяло и заключил их обоих в теплый и мягкий кокон, внутри которого мешались их прерывистые дыхания, кожа касалась кожи и все чувства звенели, как натянутая струна. В этом коконе они провели всю середину дня, пока Джек с Риком работали в амбаре, Мэри ездила за покупками, а старый дом кряхтел под напорами ледяного северного ветра…

Кто-то прикоснулся к ее плечу. Сэнди чуть не подпрыгнула от неожиданности. Это оказался Уго. Она отпрянула. Он тихо вздохнул и повернул ее лицом к себе.

– Где Джимми? – пробормотала Сэнди, осознав, что они в кухне одни.

– Пошел разыскивать диафильм, который я обязательно должен посмотреть, – ответил отец ее сына, явно тронутый тем, что Джимми спешит приобщить его ко всем своим делам. – И я хочу воспользоваться моментом, чтобы извиниться за свои прошлые высказывания. Ты была права: Эдвард Медфорд ни в чем не виноват. Он был хорошим человеком. Он любил моего сына. Я могу быть только благодарен ему за то, как мудро он руководил Джеймсом. Ничего удивительного, что Джеймс скучает по нему.

Сэнди кивнула, не в силах говорить. Он решил, что, стоя здесь, она переживает по поводу их спора, в то время как в действительности ее голова была занята совсем другим. Ей должно быть стыдно за себя, но ничего подобного она не испытывала. Сэнди из последних сил боролась с желанием преодолеть разделяющие их три дюйма и прижаться к его груди.

– Т-ты не можешь остаться з-здесь. Это было бы неправильно. – Ей все-таки удалось выговорить что-то членораздельное.

– Решение уже принято. Я не заберу обратно своего обещания… Почему ты дрожишь?

, Она едва не рассмеялась в ответ на этот вопрос.

– Потому что я вот-вот расплачусь, – солгала Сэнди, вместо того чтобы сказать правду, что она готова снова броситься ему на шею!

Хотя и слезы тоже на подходе, поняла Сэнди. Слезы и желание. Что за сочетание! И то, и другое лишало ее остатков самообладания. Она попыталась отодвинуться, но его руки притянули ее ближе. Три дюйма превратились в полдюйма. Она уже не дрожала, а тряслась. Неужели Уго этого не чувствует? Разумеется, он почувствовал… и легонько провел пальцами по спине, словно поощряя ее.