Наталья Гончарова. Жизнь с Пушкиным и без - Наталья Павлищева

Но Наталье Николаевне пришло время рожать, стало не до сестриных амуров. Младшая дочь Наталья Александровна Пушкина родилась 23 мая 1836 года, роды снова были очень тяжелыми, и после Наталья Николаевна не вставала с постели целый месяц. Разговор с теткой на время забылся.

Наталья Николаевна с трудом выбрала часок, когда ни мужа, ни сестер не было на даче. Пушкин уехал в Петербург по издательским делам, а Кока с Азей катались верхом, чего Таше делать пока нельзя. Убедившись, что никто не сможет застать ее за одним весьма неприятным делом, она вздохнула и присела перед столом.

Дело было и впрямь пренеприятное…

На лист бумаги с водяными знаками Гончаровых, которую так любил Пушкин, легли ровные строчки бисерного почерка его супруги:

«…дорогой Дмитрий… ты знаешь, пока я могла обойтись без помощи из дома, я это делала, но сейчас мое положение таково, что я считаю даже своим долгом помочь своему мужу в том затруднительном положении, в котором он находится; несправедливо, чтобы вся тяжесть содержания моей большой семьи падала на него одного, вот почему я вынуждена, дорогой брат, прибегнуть к твоей доброте и великодушному сердцу, чтобы умолять тебя назначить мне с помощью матери содержание, равное тому, какое получают сестры, и, если это возможно, чтобы я начала получать его до января, то есть со следующего месяца.

Я тебе откровенно признаюсь, что мы в таком бедственном положении, что я не знаю, как вести дом, голова у меня идет кругом. Мне очень не хочется беспокоить мужа всеми мелкими хозяйственными хлопотами…

Мой муж дал мне столько доказательств своей деликатности и бескорыстия, что будет совершенно справедливо, если я со своей стороны постараюсь облегчить его положение…

Я прошу у тебя одолжения без ведома моего мужа, потому что если бы он знал об этом, то, несмотря на стесненные обстоятельства, в которых он находится, помешал бы мне сделать это… будь уверен, что только крайняя необходимость придает мне смелость докучать тебе…»

Наталья Николаевна действительно писала тайно от Пушкина, хотя имела право и писать не тайно, и не просить, а требовать. Ей так и не выплатили приданое, она имела права требовать свою часть дохода от имений, а получала даже куда меньше всех остальных. Сестрам Дмитрий Николаевич выплачивал по 4500 рублей, брату Ивану Николаевичу, служившему в императорской гвардии, и вовсе по 10 000 в год, а ей всего 1500 рублей. А ведь остальные даже не женаты и не замужем, а у нее дети!

Перечитав написанное и несколько раз вздохнув, Наталья Николаевна запечатала письмо и позвала горничную:

– Пусть зайдет Никита.

Никита Козлов – старый дядька Пушкина – был в курсе ее тайны, а потому пришел сразу.

– Никита, отправь, пожалуйста. Я хочу, чтобы письмо было непременно отправлено, только Александр Сергеевич ничего о нем не узнал. В нем ничего дурного, просто я прошу у брата денег, а Александр Сергеевич, если узнает, станет сердиться. Отправишь?

Старый слуга кивнул:

– Сделаю, барыня.

Эх, жаль Пушкиных… А Наталью Николаевну жалко особо, молодая, красивая, ей бы только и порхать, а у нее и деток вон сколько, и забот, и родственников тоже… Денег просит у братца… Да ведь кто же просто так денег даст, небось и у брата не лишние. Сам он готов душу отдать за своих хозяев, ежели бы это помогло Александру Сергеевичу из долгов выпутаться, но остальные-то слуги, особо те, кто по найму, платы требуют. Да ладно бы слуги, и жилье снимать надо, и выезд держать, и есть-пить тоже на что-то надо… А у Александра Сергеевича вокруг одни долги.

– Куда это Никита отправился?

Наталья Николаевна чуть поморщилась с досадой: надо же, не Пушкину или сестрам, так тетеньке навстречу попался. Вот так всегда – солжешь, непременно попадешься!

– Я на прежней квартире, кажется, брошь забыла. Отправила, чтобы посмотрели.

– Ты, мать моя, врать никогда не умела и не учись. И брошей у тебя не столько, чтобы через полгода про них вспоминать. Куда Никиту отправила, к ростовщику?

– Нет, – вздохнула Наталья Николаевна. – Брату письмо повез на почту.

– А чего ж тайно? Денег просишь и чтобы муж не узнал?

– Попросила у брата увеличить мне содержание, чтоб не меньше сестер присылал.

– Правильно, и от матери тоже помощи требовать надо. Только требовать, Наташа, а не просить. Они ведь тебе должны не меньше, чем братцу Ивану, чего ж просишь?

– Но у Дмитрия тоже деньги не лишние…

– Э-эх! – с досадой крякнула тетка. – Никогда тебе, Наташа, богатства не видать!

А та вдруг расплакалась:

– Какое тут богатство, концы с концами свести бы.

– Что, не пошел журнал, что ли?

– Не пошел… И первый еще не распродали, а уж второй напечатан. Подписчиков едва 700 человек набралось, а отпечатано 2500 экземпляров. Хотя бы типографские расходы покрыть, а долгов сколько. Сезон начинается, сестер вывозить надо, ни на что денег нет. И квартиру пора снимать…

Екатерина Ивановна очень любила Наташу, хорошо относилась и к Пушкину, она, сколько могла, помогала, шила платья, давала свои украшения, делала подарки детям. Но теперь сестер стало трое, и вместо одного наряда для Наташи требовались целых три, а значит, либо расходы втрое увеличивать, либо подарки делать реже. Что и происходило. Тетка старалась, но и содержать племянниц полностью ей не по силам.

Пушкин вернулся из Петербурга, блестя глазами, чем-то очень довольный.

– Что, Саша, журнал забрали?

Улыбка мгновенно сползла с лица. Наташа поняла, что все плохо, но ведь что-то же обрадовало мужа, она принялась теребить его:

– Скажи, что хорошего в Петербурге?

– Я квартиру нашел. Завтра хотел тебя свезти, показать.

– А что же ты хмуришься?

– Журнал не берут.

– Это пока, лето, все на дачах, вот вернутся и сразу раскупят!

– Ты полагаешь?

– Конечно. Не всем же по подписке брать? Кто-то не успел подписаться, кто-то забыл с дачными хлопотами…

Как бы Пушкину хотелось верить жене!

– Таша, расскажи про дом, где он, что он? – Сестры засыпали Наталью Николаевну вопросами, словно не они, а она старшая. Временами Наталья Николаевна так и чувствовала себя – старшей, едва ли не теткой своих сестер. Они жили у нее в доме. Под ее опекой, ее заботой, ее ответственностью.

– Это дом Софьи Григорьевны Волконской на Мойке с видом на особняки Первой Адмиралтейской. И Дворцовая площадь тоже отчасти видна.

– Ах, прекрасно, мы почти у Зимнего! А что сама квартира?

– Она куда меньше нашей прежней, всего одиннадцать комнат, зато весь нижний этаж и службы хорошие. Однако надеюсь, всем места хватит, и нам, и слугам, и лошадей поставить найдется, шесть стойл наши, и много что…