«Острые козырьки»: как это было. Билли Кимбер, «Бирмингемская банда» и ипподромные войны 1920-х - Карл Чинн

На ипподроме случилось множество ужасных столкновений. Один человек «жалобно просил полицейских вывести его» из ринга, в котором орудовала «Бирмингемская банда». Он испуганно кричал: «Меня убьют!» Как только полицейские вызволили его, «он очертя голову понесся в сторону Бристоля, ни разу не обернувшись на бегу».

Тотчас после этого около 200–300 человек попыталось прорваться на ринг, но полиция отбросила их от входа. По окончании забегов «несколько итальянцев обратились в полицию за защитой и вернулись в Лондон в сопровождении полицейского эскорта». Сообщалось также, что несколько бандитов напали на одного проживающего в столице итальянца, которому пришлось для защиты выхватить револьвер. На самом деле этот человек был не итальянцем, а другим братом Альфи, Гарри Соломоном.

Через три дня после скачек в Бате выходящая в Глазго газета «Сандей Пост» опубликовала на первой полосе статью под заголовком «Вендетта букмекеров-конкурентов. Вторая часть безумия на ипподроме». В ней рассказывалось о том, как Гарри Соломон предстал перед судом по обвинению в незаконном владении револьвером и патронами к нему и в намерении использовать его для покушения на жизнь человека. Он выглядел больным и пришел в суд с повязкой на голове, поэтому ему позволили сидеть.

Свидетели-полицейские заявили, что видели, как несколько людей погнались за Соломоном на ринге, и как тот выхватил револьвер, наставив его прямо на преследователей. Невысокий мужчина подскочил к Соломону, выбил револьвер у него и руки и схватил его. Констебль Стивенс разоружил этого мужчину, но затем подсудимого ударил другой хулиган. Когда Соломон распластался на земле, его ударили молотком по голове. Полицейский схватил нападавшего, но четверо или пятеро мужчин из окружавшей их толпы, которая насчитывала от 100 до 150 зрителей, прижали его к ограждению и заставили отпустить преступника.

Адвокат Соломона мистер Шерман переживал, что оба свидетеля, выступающих против его клиента, происходили из Бирмингема. Газета «Обсервер» от 21 августа сообщила, что были предприняты попытки выяснить у них имена нападавших, но «они отрицали знакомство с людьми, принимавшими участие в беспорядках». Мистер Шерман подчеркнул, что его клиента невозможно назвать зачинщиком драки и что «без вмешательства полиции он мог бы расстаться с жизнью». Он выразил надежду, что «правосудие предпримет попытку остановить другие ужасные преступления, которые совершаются на ипподромах». Председатель суда не согласился с ним и признал правонарушение Соломона очень серьезным, после чего приговорил букмекера к месяцу тюремного заключения. Впрочем, как и его брат, Гарри Соломон пользовался дурной славой и был одной из основных целей «Бирмингемской банды».

Вид на конец Сомерсет-стрит с пересечения с Девон-стрит. Даддстон, 1956 год. На Сомерсет-стрит жил Чарльз Анселл, который свидетельствовал против Гарри Соломона в ходе «Битвы при Бате».

Одним из бирмингемских свидетелей был Чарльз Анселл с Сомерсет-стрит, что неподалеку от Като-стрит в Даддстоне. Он работал слесарем-инструментальщиком и заявил, что пришел в ужас, когда Соломон выхватил револьвер, а после его ареста поднял дубинку и бритву, которые валялись на земле.

Вторым бирмингемским свидетелем выступил Уильям «Канни» Каннингтон из Ледивуда. Он заявил, что продает товары для полировки, и «подробно рассказал о преследовании обвиняемого, который попытался скрыться, перепрыгнув через забор, но запутался в полах пальто». На самом деле Билл Каннингтон был известным букмекером из Ледивуда. Если он и не входил в «Бирмингемскую банду», то, весьма вероятно, водил дружбу с ее членами.

Было очевидно, что Кимбер сплотил вокруг себя всех хулиганов и головорезов Бирмингема. Одним из них был Филип Томас, которого обвинили в нанесении ран подручному Соломона Чарльзу Билду. Томас родился в 1896 году. В суде он сказал, что живет на Анет-стрит в окрестностях Саммер-лейн. В переписи, проведенной десятью годами ранее, в 1911-м, он был указан как шлифовальщик, проживающий с родителями, братьями и сестрами на Тинтон-роуд, которая утыкается в Гаррисон-лейн. Однако, судя по всему, будучи одним из самых влиятельных членов «Бирмингемской банды», он, как и Кимбер, перебрался в Лондон.

Брайн Макдональд пишет, что Томас укрепил связи «Бирмингемской банды» с бандой из Элефанта. В 1926 году его «обвинили в участии в беспорядках в Ламбете, где ссора между женщинами, входившими в банду “Сорок воровок из Элефанта”, привела к потасовке. Полицейский подтвердил его алиби, в соответствии с которым во время беспорядков Томас был в Бирмингеме, и его оправдали. Позже он женился на Герт Скалли, которая отсидела тюремный срок за этот мятеж». Как видно из названия, в банду «Сорок воровок из Элефанта» входили женщины-воровки, проживающие на юге Лондона в районе Элефант и Касл.

Забегаловка «Сент-Джордж Фиш энд Чип Салун» на углу Хокли-стрит и Смит-стрит. Чуть дальше находится Анет-стрит, где проживал Филип Томас, когда в 1921 году его обвинили в нанесении ран одному из приспешников Сабини.

Когда Томас предстал перед судом, на скамье подсудимых к нему присоединились Билли Кимбер и Уильям Джойс. Их обоих также обвиняли в нанесении ран, и оба они заявили, что живут в Лондоне: Кимбер в Ислингтоне, а Джойс – в Ватерлоо. Старший брат Джойса Эдвард долгое время работал букмекером. В момент переписи 1911 года он жил с родителями-ирландцами на Олкок-стрит в Деритенде и указал свой род занятий как букмекерское дело. За четыре года до этого, когда Эдварду было двадцать два, газета «Глостер Ситизен» от 28 октября 1907 года сообщила, что он входил в число пятерых бирмингемцев, которых обвинили в безбилетном проезде по железной дороге на обратном пути со скачек в Челтнеме. К началу 1920-х годов Тед Джойс тоже переехал в Лондон.

Дела против его брата, Кимбера и Томаса, по свидетельству «Гуардиан» от 5 октября 1921 года, «таинственным образом» оказались закрыты. Как ни странно, когда главный констебль Сомерсета заявил, что у него больше нет улик, в суде не было ни обвинителя Билда, ни представляющего его адвоката.

Адвокат защиты подчеркнул, что его клиенты готовы покориться любому решению суда, но заметил, что «больше подобных инцидентов не повторится». Он сказал, что между завсегдатаями ипподромов возник конфликт, «но он уже разрешился полюбовно. И полиция, и обычные граждане могут быть уверены, что больше не случится ни одного нарушения общественного порядка». Томаса, Джойса и Кимбера оправдали. Но затишье продлилось недолго: новые ипподромные войны бушевали в Англии до самого конца 1920-х.

Расстановка сил «завсегдатаев ипподромов», установившаяся после битвы при Бате, привела к новой волне насилия. Всего через два дня, 19 августа 1921 года, англо-итальянские и еврейские гангстеры решили отомстить обидчикам в Херст-Парке неподалеку от Лондона. Газета «Данди Курьер» сообщила, что там собралось значительное количество «парней». Они выбрали своей целью автомобиль, принадлежащий бирмингемскому букмекеру, который путешествовал по всей стране. Казалось, машину полностью уничтожат, но, к счастью, ущерб оказался не столь велик, так как полиция очень быстро прибыла на место происшествия. Затем конные полицейские «галопом расчистили ипподром».