Большая нефть - Елена Толстая

— Я скоро уезжаю на нефтеразработки. Это совершенно новое дело, там кипит жизнь, там такие люди, Галя, такие люди! Они верят в будущее, они это будущее создают собственными руками. Вы вот говорили о том, как важно воспитать подрастающее поколение настоящими людьми. Чтобы они читали хорошие книги и в жизни поступали так, как герои этих хороших книг. Я предлагаю вам поехать со мной. Работы всем хватит. Подумайте над этим! В Москве дело сделается и без вас, а вот там, где «не ступала нога человека»…

Галина пришла домой на рассвете. Родители не спали, беспокоились.

— Мама, папа, меня провожал молодой человек, — объяснила она. — Мы разговаривали. Ничего страшного не случилось. И вообще, я ведь уже взрослая. Могу за себя постоять.

— Галочка, для нас ты навсегда останешься нашей девочкой, — заметила мать.

А отец нахмурился:

— Какой молодой человек? Галина, объясни. Миша?

— Нет, при чем тут Миша… Это нефтяник. Мы говорили о нефти. Я объясню позднее — я ужасно хочу спать…

И она объяснила — к ужасу родителей.

— Я выхожу замуж за Григория и уезжаю с ним на нефтеразработки.

— Галочка, но как же Миша?! Он так любит тебя — и он такой надежный. А этот твой Буров… Ты едва его знаешь!

— Если моя жизнь не сложится — то это не царское время, — сказала Галина. — Всегда можно развестись и вернуться.

— Миша ждать не будет, — горько кивнула мать. — Такой чудесный молодой человек легко найдет тебе замену.

— Если он легко найдет мне замену, — засмеялась Галина, — значит, не так уж он меня и любит. Не печальтесь, не грустите. Я не на Марс уезжаю и не на край света.

…Но оказалось — на край света. «Очнулась» Галина от своего безумного увлечения Григорием и его нефтью в Башкирии, в семейном общежитии с «удобствами» во дворе. Ни о каком ребенке и помышлять было нельзя: ни места для стирки, ни свежих овощей и фруктов, ни даже молока. Ни-че-го. Нефтяная вышка и валящийся с ног от усталости муж — и так день за днем.

Сначала Галине это даже нравилось. Она ощущала себя истинной женой первопроходца, персонажем увлекательной книги. Всегда ждет мужа, всегда готова накормить его — и сколько бы он ни привел с собой друзей, для каждого найдется тарелка горячего домашнего супа.

Потом Бурова перебрасывали с объекта на объект. Галина ездила за ним. Она простудилась, у нее начались женские болезни, от которых ее кое-как лечили в районных центрах местные врачи — из тех, которые и роды принимают, и зубы рвут. Самое ужасное для Галины заключалось в том, что она, по ее мнению, начала дурнеть. На лице застыло кислое, недовольное выражение, в глазах засела безнадежность. Горькие складки залегли в углах рта.

А Буров ничего не замечал. По-прежнему горел на работе и воображал, будто жена разделяет все его помыслы и устремления. Он попросту ее не видел. Смотрел и не видел. Жил в мире собственных иллюзий. Рано или поздно мужчине придется поплатиться за то, что он пренебрегает женщиной.

И это случилось в годовщину их свадьбы.

Буров, разумеется, и понятия не имел о том, что Галина решила дать ему «последний шанс». Она тщательно готовилась к этому дню. Вспоминала о муже только хорошее. Перебирала в памяти тот вечер и ту ночь, когда они, едва оперившиеся выпускники вузов, гуляли по столице и говорили о будущем, о нефти, об экономике, о школах, о воспитании подрастающего поколения, о небывалом экономическом и культурном подъеме, который ожидает их родную страну… И позднее, их поспешную свадьбу без пышной фаты, без больших торжеств, без подарков, обреченных пылиться в семейном буфете… Свадьбу, после которой они почти сразу же поехали в аэропорт.

Что он говорил ей в самолете? Что это самый важный день в его жизни?

Галина приготовила праздничный обед, отмыла дочиста выделенную им небольшую квартиру. Расставила зимние букеты в вазах.

А Буров не пришел. Поехал на буровую, к своему другу Векавищеву, и заночевал там. Нашлось, стало быть, у Григория дело поважнее, чем вечер с женой. Опять. И опять.

Галина расплакалась. Годы уходят. Она так и не проявила себя в педагогике. И виноват в этом Буров. Это он убил в ней специалиста, превратил в какой-то… говорящий атрибут, который таскается за ним по стране. Зачем, с какой целью? Для чего ему вообще понадобилась жена? Они не видятся по неделям. А когда он приходит домой, то почти не разговаривает с ней. Если и открывает рот, то лишь для того, чтобы сообщить какую-нибудь производственную новость.

Галине казалось, что она исчезает. Перестает существовать как отдельный, имеющий собственное значение человек.

Она плакала и плакала, а потом к ней заглянула ее приятельница, Марта Авдеева.

В отличие от Галины Марта не боялась заводить детей. Сейчас она ожидала третьего. Ее муж тоже торчал на буровой и тоже, наверное, постоянно говорил дома о работе. Но Марту это не путало и не отвращало. Уверенной рукой управляла она семейным кораблем. Никогда не сомневалась ни в себе, ни в своем муже, ни в их отношениях. Оба Авдеевы, и Марта, и Илья, нахлебались в свое время горюшка и теперь как будто наверстывали упущенные счастливые годы.

С Галиной Марта дружила скорее по необходимости — соседки, соратницы, жены нефтяников. Они были очень не похожи. «Лед и пламень». Впрочем, сердечность Марты искупала все.

— Ой! — испугалась Марта, увидев покрасневшее, мокрое от слез лицо Галины. — Ой, Галя, что это с тобой?

— Ничего… Заходи, Марта. Я тебе сделаю чаю. У меня сегодня и пирог испечен, давай его съедим.

— Не пропадать же добру! — подхватила Марта, пристраиваясь к столу. — А ты чего зареванная?

— Да так, — отмахнулась Галина и сердито обтерла лицо платком. — Просто сегодня годовщина свадьбы. Годовщина. А он… забыл. Я для него. Марта, вообще не человек. Я какой-то аграрно-сырьевой придаток, понимаешь? Так он на меня смотрит.

— Ну что ты такое говоришь, Галка! — возмутилась Марта. — Мужики все такие. Упертые в свою работу. Взять моего Илью. Он ведь на фронте батальоном командовал. Вообще к возражениям не привык. И потом как-то на зоне ведь выжил. Тоже — характер. Железный человек. А дочки из него веревки вьют.

— У тебя хоть дочки есть, — вздохнула Галина.

— А тебе кто мешает? — удивилась Марта.

Галина налила ей чаю, нарезала пирог, подала на блюдце. Марта охотно принялась за пирог.

— Хорошо печешь, Галина, — похвалила она.

— Кто мне мешает? — вернулась к предыдущей теме Галина. — Да я сама себе и мешаю… Не уверена я. Марта, что хочу с Григорием до конца жизни жить.

— Как это? — Марта едва не подавилась пирогом. — Да что ты такое говоришь!

— То и говорю… Я давно уже об этом думаю.

— Жалеешь, что замуж за него вышла?

— Может, и жалею… Не знаю я, Марта. Иной раз надо бы мне и смолчать, иной раз — потерпеть и подождать, вникнуть в его дела. Но я устала. Я хочу жить и для себя тоже, не только для него. Понимаешь?