Испытание медными трубами - Мария Метлицкая

Лена проснулась от того, что дочка тормошила ее за плечо. Еле открыла глаза, глянула на часы – половина первого. Вскочила как подстреленная и бегом в ванную и на кухню.

– А где папа? – удивилась она, не найдя признаков присутствия мужа.

– К бабушке Оле поехал, она заболела, – объяснила дочка.

– А вы ели? – испугалась Лена.

Дочка беспечно ответила:

– Ага. Чипсы, колбаску и мороженое.

Первым порывом Лены было желание устроить скандал. Но потом ей стало стыдно, и она только тяжело вздохнула. Выпила кофе и набрала номер Славы. Абонент был по-прежнему недоступен. Лена занялась домашними делами: уборка, стирка, обед. Позвонила мужу – голос у него был недовольный. Спросила, что со свекровью. Он ответил, что поднялось давление и только что уехала «Скорая». Лене стало стыдно – в эти минуты она, конечно же, должна была быть рядом с ним. Позвонила Жанке – та еле пробурчала, что еще спит. Целый день Лена с маньячным упорством тыкала кнопки телефона, но результат был все тот же. Под вечер она опять позвонила Жанке – та более или менее пришла в себя – и спросила, не в курсе ли она, где Слава.

– А черт ее знает, – позевывая, сказала Жанка. – А на кой она тебе?

Лена растерялась, а потом начала что-то бормотать про врача для больной свекрови.

– Узнаю, – пообещала Жанка.

– Пожалуйста, не тяни! – взмолилась Лена.

Жанка позвонила через полчаса: она дозвонилась до Эдика, тот сказал, что Слава в Новой Зеландии у подруги. У той ранчо в горах, и у них там полная расслабуха, даже не ловят телефоны.

– Такая жопа, представляешь? – восхитилась Жанка. – Слава звонит Эдику раз в неделю, когда спускаются в долину за провизией. А приедет она в конце января.

Лена положила трубку и села на стул. Начался ад. Значит, еще почти два месяца мук – на дворе начало декабря. А к Новому году к Тане Лосевой приедет сноха. Лене почему-то казалось, что именно эта Лариска несет в себе главный ужас и опасность. Как бы она ни уговаривала себя, что ситуацию еще возможно как-то разрулить или исправить, душевный покой пропал окончательно и, похоже, безвозвратно. А вместе с ним – сон и аппетит. За две недели Лена превратилась в скелета с запавшими глазами и черными подглазьями. Ходила, качаясь и задевая углы. Из рук летели тарелки и чашки, ножом резала пальцы. Могла по два часа сидеть в кресле, не поднимаясь и уставившись в стену. Однажды вылила себе на ноги полкастрюли щей – хорошо, почти остывших.

Муж смотрел на нее с тихим ужасом.

– Лен, что происходит? – наконец спросил он.

– Все нормально. – Она попыталась улыбнуться. Получилось, правда, неважно.

– Ну я же вижу! – настаивал муж. – С тобой определенно что-то происходит. Ты больна? Или у тебя неприятности? Я же с ума схожу, ты пойми! Ты не ешь, не спишь, я слышу, как ты ночью ворочаешься и вздыхаешь, как шатаешься по квартире. Плачешь. Что случилось, Лен? Не пора ли сказать правду?

«Правду! – подумала Лена. – Ты бы от этой правды в два счета собрал чемодан и не оглянулся. И у такой матери еще бы и детей забрал».

– Просто устала, – отмахнулась она. – Не беспокойся. Ей-богу, ничего страшного.

– Не верю, – настаивал муж. – Ты просто превратилась в тень отца Гамлета. Я очень хорошо тебя знаю. Что-то обязательно должно было случиться, чтобы ты так потеряла покой. Ты точно здорова?

Лена устало кивнула:

– Точно здорова. Просто устала.

– От чего? – недоумевал муж. – Отдохнула на Кипре. Почти все лето в деревне. Потом этот карантин почти три недели. Может, на работе неприятности? Ты скажи мне только, ради бога, правду! И мы все решим сообща. Как всегда. И тебе станет легче.

– Есть немножко, на работе, – ответила Лена. – И еще, знаешь, видимо, началась перестройка организма, – смущенно добавила она.

– В каком смысле? – не понял муж.

– В смысле климакса, уж извини за подробности. Нервы ни к черту. Все раздражает. Плохой сон и аппетит.

– Не рановато? – усомнился Сережа.

– Сорок лет. Уже пора. Сейчас климакс помолодел. Экология, динамика жизни. Нервы, продукты.

– А ты была у врача? – не унимался муж.

– Да, он мне все так и объяснил, – вдохновенно врала Лена.

– Ну, слава богу! – почти успокоился муж. – А то я совсем растерялся. Ну ты хоть попей что-нибудь. От нервов. А то совсем с катушек съедешь.

Лена кивнула.

«Как я научилась врать! – с ужасом подумала она. – Просто виртуозно. За всю жизнь столько не врала, сколько за последние три месяца. И близко познакомилась с муками совести. Так близко, что врагу не пожелаешь. Действительно, как сказал кто-то из великих, самое большое несчастье – это больная совесть».

Она считала дни до приезда Славы, сходила с ума от того, что приближались Новый год и приезд Таниной снохи. Потом она успокаивала себя, что эта сноха – деревенщина и ничего не заподозрит. Потом она думала о том, что, по словам Эллы, эта Лариска – въедливая, как пиявка. И обязательно захочет проверить драгоценности на подлинность, чтобы в очередной раз умыть глупую дуру свекровь и показать ее сынуле, на что уходят его потом и кровью заработанные денежки. И какая идиотка, транжирка и лохушка его любимая мамаша.

Эта Лариска снилась Лене в кошмарах. На суде она кричала, что Лене надо дать десять лет за обман государства и бедной старушки пенсионерки.

Утром, на трезвую голову, Лена понимала, что ни до какого суда дело, конечно, не дойдет – побоится обнародовать свои доходы сама Лариска. А вот деньги, скорее всего, придется вернуть. С моральной компенсацией. Как тому мужику. А как поведет себя Слава – непонятно. Может, и вовсе откажется от знакомства с Леной. Кому охота денежки возвращать?

В общем, каждый день Лена вздрагивала от звонков в дверь – ждала милицию или бандитов. Неизвестно, что лучше. Начали трястись руки и дергаться глаз.

Новый год надвигался. Надо было купить подарки детям, свекрови и мужу, закрыть в школе четверть и подготовиться с детьми к капустнику. Дела немного отвлекали. Но как только она оставалась одна…

Лена подумала, что надо бы съездить к Элле и поздравить ее с Новым годом. Она-то точно ни в чем не виновата. Принести какой-нибудь новогодний сувенир, коробку конфет и цветы. Но тут же отказывалась от этой мысли – смотреть Элле в глаза будет невыносимо. «Просто позвоню», – думала она.

Тридцатого Лена наконец взяла себя в руки: поставила варить овощи для оливье, замариновала курицу и сделала любимый всеми лимонный пирог. Сережа принес елку, и дети радостно ее наряжали. Лена стояла в проеме двери и думала о том, как три месяца назад она была абсолютно и безоговорочно счастлива. Тридцать первого разобрали большой стол, постелили белую скатерть, и все дружно принялись доставать парадную посуду.