Меч Пересвета - Анастасия Дробина

– А теперь, детка, пройдитесь, – велела та. – Мгм… Ну что ж, на каблуках вы держитесь прекрасно. Пора ехать!

– Но как же ехать в метро в таком виде? – неуверенно спросила Таня.

– Кто здесь говорит о метро?! – возмутилась бабушка. – Вы поедете… Да где же этот бандит? Полчаса назад обещал быть!

– Всюду пробки, и я не бандит, – раздался из прихожей слегка обиженный мужской голос.

Через минуту в гостиную вошел, чуть не стукнувшись головой о верхний косяк двери, огромного роста темноволосый парень с косой саженью в плечах, одетый в джинсы и футболку-камуфляж. Со смуглого горбоносого лица смотрели черные, живые глаза. Натэла, увидев его, что-то весело сказала по-грузински, парень ответил, улыбнулся.

– Мой старший внук Тенгиз, – гордо представила вошедшего Нино Вахтанговна. – Отслужил в ВДВ, теперь работает в спасательной бригаде. Тенго, не стой как памятник воину-освободителю, поздоровайся хотя бы с дамами!

Но Тенгиз молчал. Его черные глаза в упор смотрели на порозовевшую Таню. Смотрели десять секунд. Двадцать. Тридцать. Минуту. Наконец Таня поднесла руку к лицу и испуганно спросила:

– Что-то не так? Тушь размазалась?

– Тенго, где твое воспитание? – воззвала к внуку бабушка. – Чему я тебя учила, кошмар моей молодости?!

– Здравствуйте, – опомнился Тенгиз, но глаз от Тани по-прежнему не отводил. Подойдя к ней вплотную, он спросил: – Я вас должен сопровождать?

Таня повернулась к бабушке. Та величественно кивнула и сказала:

– Таня, забирайте этого солдафона неисправимого и езжайте спокойно. Он на машине. Тенго, ты на машине?

– Да-а-а…

– И перестань так смотреть на девочку! Вах, бессовестный! Она еще откажется с тобой ехать, и ты сорвешь нам операцию! Нет, вы посмотрите, родную бабку не слышит… Старший лейтенант Мтварадзе, вы меня слышите? Прием! Вызывает база! Кругом шагом марш! Выполнять задание!

– Слушаюсь! – лихо ответил Тенгиз и отступил от двери, пропуская Таню вперед. – А вы?

– А мы – следом, – распорядилась бабушка. – Нам нужно переодеться.

В семь часов вечера Антон Модзалевский сидел в полутемном зале грузинского ресторана на Пятницкой улице. Вчера ему позвонил известный на всю Москву антиквар Соломон Борисович Шампоровский и вежливо сказал, что готов посмотреть товар. Антон обрадовался, поскольку уже начал думать, что идея поместить объявление в Сети оказалась неудачной. Заинтересованных предложений за месяц не поступило ни одного, Антон получил лишь одно письмо, подписанное «старый еврей». В том письме графу Радзивиллу настоятельно рекомендовали не маяться дурью и не привлекать к себе внимание «компетентных органов». Антон испугался, свое объявление из Сети убрал и теперь гадал, каким образом Шампоровскому стало известно о «товаре». А когда он вспомнил, что не помещал в Интернете своего номера телефона, ему стало совсем нехорошо. Но Шампоровский настаивал на встрече, и Антон согласился. Встреча была назначена на семь часов вечера «на нейтральной территории»: в ресторане. Антон пообещал принести «товар», Шампоровский, в свою очередь, – деньги.

Модзалевский пришел слишком рано, антиквара еще не было, но метрдотель вежливо сказал, что гостя Соломона Борисовича ждут. Антона проводили к столику у стены, он сел, заказал вино, стал ждать, но антиквар не показывался. Сумка с золотой чашей стояла рядом, под столом, мысли у Антона были неспокойные, он нервничал. И чуть не опрокинул на себя бокал вина, когда странно знакомый женский голос вдруг спросил:

– Ты позволишь?

Вздрогнув, Модзалевский поднял глаза. Рядом с его столиком стояла высокая девушка в фиолетовом вечернем платье. Даже в полумраке было заметно, как она красива. В вырезе декольте загадочно поблескивали темно-розовые камни. Пепельные пышные волосы были уложены в низкий узел. Серые, большие, блестящие глаза смотрели прямо, слегка насмешливо. Модзалевский вгляделся в них – и, заикаясь, едва вымолвил:

– Ты? Т-ты?..

– Я, как видишь, – подтвердила Таня. – Так я могу присесть?

– Нет. – Антон немного пришел в себя. – У меня назначена встреча.

– С Шампоровским? – уточнила Таня. – Вынуждена тебя расстроить, он не придет. Соломон Борисович – профессионал и порядочный человек, он не скупает краденое. Даже у графа Радзивилла.

С минуту Модзалевский потрясенно смотрел на нее. Затем его красивое лицо пошло красными пятнами.

– Ты… Так это твоя работа? Ты меня сюда вытащила? Но как ты сумела подговорить антиквара? И что тебе надо? Чего ты от меня хочешь?! Я… я, кажется, давным-давно все тебе сказал! Наша с тобой история закончена, и я…

– МОЯ с тобой история закончена, – спокойно подтвердила Таня. – И мне от тебя ничего не нужно. Кроме одного – чтобы ты вернул золотую чашу.

Некоторое время Модзалевский молчал. Затем на его губах появилась неприятная ухмылка. Он встал и нарочито вежливо произнес:

– Всего хорошего, леди. Мне, к сожалению, пора.

Таня не удивилась, не рассердилась – лишь посмотрела куда-то в сторону, через плечо Модзалевского. Изумленный Антон проследил за ее взглядом – и увидел поднимающегося из-за соседнего столика огромного кавказца в вечернем костюме. И то, что под пиджаком у него была не рубашка с галстуком, а камуфляжная футболка, не рассмешило, а еще больше напугало Модзалевского.

– Мне жаль, дорогой, но уйти ты не можешь, – мягко и очень вежливо сказал кавказец, садясь за столик рядом с Таней и дружески кивая Антону – садись, мол, и ты тоже. – Татьяна Николаевна не закончила разговора.

– Это твой телохранитель? – с ненавистью спросил Модзалевский, садясь.

На лице Тани мелькнуло замешательство, но Тенгиз преспокойно кивнул и, словно в доказательство, аккуратно положил на стол пудовые кулаки.

– Где ты его нашла? И за какие деньги? А, понимаю, продала все-таки оружие… А мне врала, что его нашли какие-то малолетки… Дура! Полная!

Продолжить Антон не успел: Тенгиз взял его за плечо. Взял осторожно и почти нежно, но Модзалевский побелел.

– Пусти… сволочь…

– Как?

– Пустите… пожалуйста…

– Извинись, дорогой, перед дамой.

– Таня, извини… Скажи ему…

– Тенго, ради бога! – взмолилась Таня.

– Не ради бога, а ради вас, – галантно ответил Тенгиз, выпуская бледного и потерявшего всякий лоск «графа Радзивилла». – Разговаривать можешь, недоразумение?

«Недоразумение» ловило ртом воздух и с бешеной злостью буравило глазами то Таню, то безмятежного Тенгиза. Поняв, что говорить он пока не в состоянии, Таня попробовала еще раз:

– Антон, ты не понимаешь, в какую историю влез. Продать чашу ты все равно не сможешь, у тебя нет ни связей, ни опыта в таких делах. Я говорила со специалистами…

– Уж не с Шампоровским ли? – процедил, задыхаясь от ярости, Модзалевский.