Повелитель песков - Шэрон Кендрик

Конечно, она скучала, но не собиралась в этом признаваться, понимая, что жалобы не приведут ни к чему хорошему. Он не мог появиться в обществе в компании иностранки.

– Вовсе нет. Я привыкла быть предоставленной самой себе.

Она увидела, как он удовлетворенно кивнул.

Но длинные хаярзахские ночи всегда принадлежали им двоим. Когда луна поднималась высоко в небо, усыпанное миллионами ярких звезд, он приходил к ней и заставлял ее стонать от наслаждения в наполненной восточными ароматами темноте. С бешено стучащим в предвкушении встречи с ним сердцем, она лежала, обнаженная, в кровати на тонких простынях из египетского шелка и ждала, когда наконец раздастся шуршание его мантии по каменному полу. Он покрывал страстными жадными поцелуями ее жаждущее ласки тело, порой они занимались любовью всю ночь, до полного изнеможения. И он всегда уходил на рассвете, когда мягкий персиковый свет первых лучей солнца проникал в ее комнату.

Фрэнки засыпала и, проснувшись позже, с трудом возвращалась к действительности, пытаясь понять, была ли прошлая ночь реальностью, или ей приснился эротический сон.

Ее спасали дневники, которые стали для нее законным основанием для пребывания во дворце и помогали ей ненадолго перестать думать о том, что станет с ней, когда их роман подойдет к концу. Каждый раз она испытывала все новые головокружительные ощущения во время секса с Захидом. В то же время она понимала, что с ней происходит нечто более волнующее, затрагивающее самые глубинные струны ее души. Она влюбилась в сурового короля. Нежные дружеские чувства, которые она когдато питала к нему, преобразовались в глубокую всепоглощающую страсть.

– Послушай, я плачу тебе не за то, чтобы ты сидела и мечтала, – услышала она насмешливый голос.

– Иногда я не могу остановиться, – попыталась защититься она.

– О чем ты думаешь?

«О том, как ты прижимаешь меня к себе, когда погружаешься в меня. О том, как целуешь, когда все закончено. О том, как сильно я желаю остаться здесь, рядом с тобой, навсегда».

– О дневниках твоего отца. Это нечто потрясающее! Эти записи – больше чем автобиография, ты так не думаешь? Гораздо более личная информация.

– Словно подсматриваешь в замочную скважину за чужой жизнью, чужими мыслями, правда?

– Да, именно так. – Теперь она понимала, почему Захид не хотел никому показывать записи. – Сейчас я многое вижу подругому, лучше понимаю, как тяжело вам всем было пройти через войну. – Она слегка замешкалась, не зная, стоит ли поднимать тему, которая долгие годы оставалась для них запретной. – И еще болезнь твоей мамы…

Захид заметно напрягся. Ему следовало понимать, что, поручая ей работу над дневниками его отца, он должен быть готов к тому, что для нее откроется та часть его жизни, которая всегда была сокрыта от посторонних глаз. Для сильного, уверенного в себе мужчины, привыкшего повелевать, подобная обнаженность перед женщиной была недопустима. Но речь шла о Франческе, которую он знал с самого рождения, с ней он мог говорить о чем угодно, не задумываясь о последствиях.

– Да, было нелегко. Отцу приходилось буквально разрываться на части, – признался он. – Он ухаживал за больной женой и одновременно помогал брату восстанавливать страну, разрушенную войной. У него почти не оставалось времени на сыновей, которые постоянно требовали внимания. Поэтому большую часть юности мы провели в частном пансионе в Англии, получив возможность попробовать на вкус другой стиль жизни. Хуже всего досталось Тарику, который был младше и почти не общался с матерью.

– Наверное, вы все были потрясены, когда погиб дядя.

– Потрясены – не то слово, – ответил Захид. – Ужаснее всего было то, что вместе с ним погиб и его сын – законный наследник престола. Им не должны были позволять путешествовать вместе. Но так сложились обстоятельства, что доступен был всего лишь один самолет, а вылет откладывать было нельзя. Судьба решила все за них.

– Мне очень жаль, – сказала Фрэнки.

Он пробежал взглядом по ее щекам цвета нежной розы, затем по глазам цвета бездонного пустынного неба. Вспомнил о том, как каждую ночь его тело нежно обвивали ее теплые руки и как дрожало в предвкушении наслаждения ее юное тело. Подумал о том, как сильно он желает, чтобы их роман никогда не закончился.

Но это было нечестно: нечестно по отношению к ней и к его народу. В отличие от своего брата Тарика, он не был азартным человеком, но ему не составило труда подсчитать стопроцентную вероятность того, что, если они и дальше будут оставаться любовниками, об их связи станет известно.

Им следовало серьезно поговорить. Но не в постели, где все мысли из его головы улетучивались от прикосновения к ее прелестному телу. И не в стенах дворца, где слуги могли прочитать страсть в движениях их тел, даже не понимая их слов. Ему следовало сказать Франческе те слова, которые она заслужила услышать.

– Сегодня у меня почти ничего не запланировано, кроме работы с документами. Но ее я могу отложить, поэтому собираюсь приказать собрать для нас корзинку с ланчем, чтобы поесть на природе. Гденибудь в укромном тихом месте. Что скажешь, Франческа?

Сердце Фрэнки бешено заколотилось.

– С огромным удовольствием.

– Отлично. Мы будем одни.

– Хочешь сказать… даже без телохранителей? – удивленно заметила она.

– Они будут держаться в стороне. Пойду все организую.

После полудня они ехали в джипе Захида по ровной пустынной дороге. Шейх сообщил ей, что они направляются к восточному плоскогорью. Когдато отец сказал Фрэнки, что это одно из самых красивых и спокойных мест на земле, где возможно понастоящему почувствовать умиротворение. Но умиротворению не было места в беспокойном хороводе эмоций, испытываемых ею.

Не станет ли сегодняшний день поворотной точкой их с Захидом отношений?

– Посмотри наверх. Это пик самой высокой горы Науф. Тень, отбрасываемая ею, и горные реки, протекающие по ее склону, делают землю у подножия удивительно плодородной. На закате хребты окрашиваются в лиловый цвет, и здесь можно увидеть парящих соколов.

– Какая красота! – выдохнула она.

Захид остановил машину и повернулся к ней:

– Пойдем. Мы устроимся в тени горы и организуем пикник. Наверное, ты хочешь пить.

У нее во рту действительно пересохло, но сладкий ледяной дынный сок, который он налил в серебряные кубки, мгновенно освежил ее. Захид выпил свой напиток в один глоток, поставил бокал вниз и, забрав из ее дрожащих пальцев кубок, взял ее за руки.

– Нам надо поговорить, – сказал он.

– Звучит угрожающе, – пошутила она, но в голосе прозвучала предательская дрожь, а по позвоночнику пробежал легкий холод.

– Нам надо поговорить о будущем.

Одновременно она почувствовала приступ страха и проблеск надежды, глядя в его бездонные черные глаза.