КвазаРазмерность. Книга 1 - Виталий Вавикин

– Конечно, – сказал Арк-Ми, словно и не сомневался, что она вернется, заставляя в очередной раз выругаться на местном наречии. – Прости, я не понял… – улыбнулся Арк-Ми.

– Я говорю: давай сыграем. Только сначала нужно все обсудить. У «Голода» дыр не меньше, чем в «Фивах».

«Любовное гнездышко» Прай-Ми было металлически-серым и холодным во всех смыслах этого слова, напоминая Саломее главный инженерный отдел проекта «Голод». И пусть сама игровая площадка находилась в заброшенном комплексе Isistius labialis, основной персонал управления занимал громадное здание в густонаселенном комплексе Galeus longirostris. Все тянулись к центру жизни, к сердцу Размерности.

– Заработать можно не только в «Фивах», но и в «Голоде», – сказала Саломея.

Арк-Ми снисходительно улыбнулся.

– Не думай, что я перетягиваю одеяло на себя и хочу играть там, где работала, но ты говорил о дырах в «Фивах», так в «Голоде» этих дыр не меньше, – стараясь не злиться, сказала Саломея. – К тому же ты работал в «Фивах» давно. Прошло много времени, дыры могли заделать.

– Некоторые дыры невозможно заделать… – Арк-Ми помрачнел, вспоминая брата. – Прай-Ми не смог заделать, значит и никто другой не сможет.

– Протоколы можно обойти. Мы так делали в «Голоде». Если что-то невозможно исправить, то мы переписывали систему. Обычно этого хватало.

– Не забывай, что «Голод» проектируется в Размерности, а «Фивы» – в Квазаре. Это несопоставимые реальности, восприятия и разный подход к программированию.

– Здесь сложно спорить, – согласилась Саломея. – Программирование в Квазаре не условность. Все можно переписать. Трехмерность времени Подпространства пластична… Как часто вы фальсифицировали данные, чтобы не позволить игрокам сорвать крупный куш?

– Никогда.

– Никогда? Брось!

– Я понимаю, что инженеры Размерности не ценят работу ученых акеми, но, поверь, программирование в Квазаре и программирование в виртуальной нейронной реальности, которыми балуются менее серьезные проекты, это не одно и то же. Подпространство так же реально, как материальный мир, только правят там совершенно иные законы.

– Я изучала базисы Квазара и временных резонансов, но думаю, что в «Голоде» у нас больше шансов сорвать банк, чем в «Фивах». В «Голоде» всего один уровень действий, а в «Фивах» игровое пространство делится на уровни. Ты прав – в «Фивы» нужно играть втроем или вчетвером. Тогда шанс на успех есть. В «Голоде» мы сможем многого добиться и вдвоем. Главное – не начинать с нуля и держаться вместе. К тому же я знаю множество нюансов. Над некоторыми работала лично, некоторые обсуждала с другими инженерами. Ничего противозаконного, просто мои знания превращают меня в заслуженного геймера. Я знаю каждый закоулок «Голода». Особенно на начальных этапах. Сейчас Жилые Комплексы устроены так, что сердце находится в центре. Ледник изменил восприятия. Раньше иерархия жилых комплексов строилась по восходящей. Опреснители и главные системы очистки воздуха и утилизационных систем находились на нижних ярусах, называемых в народе Адом. Не забывай, что «Голод» использует до-Квазаровую эпоху. Тогда нейронные сети были развиты не так, как сейчас. Люди принимали органическую пищу, чтобы питать тела необходимой энергией. Соответственно утилизация отходов жизнедеятельности была трудоемким процессом. Канализационные системы часто давали течь, особенно на нижних ярусах, где трубы не меняли веками, ссылаясь на безупречность используемых материалов. Сточные воды иногда затопляли целые кварталы. Каждый жилой комплекс был способен вместить от трех до двенадцати миллиардов человек. В последнем случае химические лаборатории по производству продуктов питания и канализационные системы работали на пределе. Никто, конечно, не думал, что в комплексах будет жить так много людей, пока не закрылись космические программы по заселению Луны и Марса, и население Земли не потянулось обратно, бросая умирающие базы и разработки. Изначально жилые комплексы были проектом военных, гонкой вооружений. Крепкие, монументальные. Их строительство началось в преддверии Третьей мировой войны – долгой и затяжной. Ни один хронограф, изучая прошлое, так и не смог установить точные даты начала и окончания Войны. Известно лишь, что она продолжалась больше столетия, став в основном противостоянием Технократии и Корпократии. Боевые действия уничтожили планету. Военные комплексы стали принимать не только специалистов, но и беженцев из разоренных, умирающих городов своих стран. Не сохранилось данных и о дате, когда военные комплексы переименовали в жилые. Одно ясно – когда то затухавшие, то вспыхивающие боевые действия окончательно прекратились, с Тоталитарными Корпократией и Технократией было покончено. От подобного политического устройства отказались, как когда-то отказались от нацизма и коммунизма… Планета исцеляла себя. О прошлом напоминало лишь национальное деление. Люди все еще держались обособленно, сохраняя традиции, надеясь, что когда планета исцелится, они вернутся в покинутые города и начнут все заново. Так стали появляться легенды, рассказывающие о самых громких боях, политических играх, заговорах. Нейронные сети начального уровня, способные проецировать в сознание нефизические образы, пестрели реконструкциями различных создателей. Любимым сюжетом тех лет был Свободный Токио – город, до последнего сохранивший независимость, в то время как со всех сторон подступали Тоталитарные Корпократы и Технократы. Большинство проектов, идей и наработок «Голод» почерпнул именно из тех нейронных реконструкций. Многие считают время Свободного Токио одним из ярчайших моментов истории третьего тысячелетия. В то время только начали появляться коррекционные тюрьмы класса «Тиктоника», технологии которых применяются и сейчас, пройдя ряд усовершенствований и доработок. Многие аналитики считают, что база Энрофы была заложена в те годы – первые переносы сознания, синергики, торговля телами… Вот только, не имея доступа к Подпространству, невозможно было извлечь сознание из тела. Личность просто затиралась. Кстати, подобную технологию сейчас использует Всемирная иерархия для промывки мозгов хранителям. В тюрьмах класса «Тиктоника» процветала коррупция. Коррекция проводилась в несколько циклов, когда сознание заточалось в виртуальной среде, не понимая этого. Предполагалось, что воздействие на осужденного не должно оказываться. Меняется лишь внешняя среда, но личность сохраняет первичные знания и повадки. Суть коррекции заключалась в том, что заключенный должен был измениться в лучшую сторону, прожив несколько виртуальных жизней с запланированным развитием сюжета. Сохранялись и все воспоминания заключенного, исключая момент ареста и последующего содержания под стражей. Для него жизнь продолжалась, а система считала предельно допустимый коэффициент исправления, и если цифры падали ниже установленных норм, то заключенный признавался безнадежным, его личность обнулялась до первичных навыков. В идеале ему просто заливали в мозг программу рабочего трутня, который выходил из тюрьмы и служил обществу, занимаясь работой, от которой отказывались нормальные люди. Многие тек-инженеры тех лет сразу увидели в этой технологии возможность продления жизни, разработав процедуру извлечения сознаний вне коррекционных тюрем класса «Тиктоника». В реальности никто не мог в то время извлечь сознание. Ученые научились лишь делать копии, слепки воспоминаний и пережитых чувств человека, уверив себя, что это настоящая личность. И желающих получить второй шанс было много. Особенной популярностью технология пользовалась у кланов якудзы, чтобы очистить имя, получив новое тело, избавившись от криминального прошлого. Сейчас нечто подобное говорят о Малике. Разница лишь в том, что адепты понимают – настоящий Малик, лидер, давно умер, а то, что заливают в добровольцев – его сохраненные воспоминания. Во времена Свободного Токио об этом, конечно, ничего не знали. Люди верили во второй шанс. Богачи покупали тела бедняков. В коррекционных тюрьмах подтасовывали коэффициенты исправления. В действительности тек-инженеры не могли даже уничтожить сознание в теле. Думали, что уничтожают, но на самом деле лишь нарушали связи с телом, оставляя сознания людей заточенными в своих телах, как в тюрьме. Первый тек-инженер, обнаруживший отклонение, собрал этих людей в группу, объединенную в сеть. Заточенное в телах сознание работало как дополнительный процессор, давая, в совокупности с интегрированными в тела нейронными модулями памяти, анализа и прогнозирования, возможность предвидеть вероятное развитие недалекого будущего, прогнозируя возможные варианты, учитывая все доступные элементы. Конечно, в те годы интеграция нейронной сети была поверхностной, а сами сети – примитивными, но многие историки считают, что именно благодаря подобным наработкам Токио удалось сохранить свободу и независимость… Ну и благодаря кланам якудзы, конечно. Странно, но эта древняя организация в те годы использовала одни из самых современных технологий – сложно сохранять традиции, не превращаясь в ретрограда, но им это удалось. Автономные нейронные модули, интегрируемые людям тех лет, можно смело назвать прародителями современных жидких чипов, отвечающих за перераспределение получаемой по нейронным сетям энергии между органическими системами человеческого тела. Только в те времена нейронные модули черпали энергию из самого организма, выборочно усиливая способности или восприятия. Человек мог стать быстрее, сильнее в десятки раз. Модули пользовались спросом и среди домохозяек, помогая им отрешаться от суеты и бренности, от трудностей и проблем, наполняясь счастьем. Это были простейшие модули. Что касается якудзы, то их навыки и разработки уходили далеко вперед. Они создали новые понимания искусства боевых единоборств «бусидо», тесно переплетенное с нейронными модулями. Интеграция была крайне болезненной и оставляла на коже шрамы. Чтобы скрыть шрамы, наносили яркие татуировки. Для кланов якудзы это стало возрождением традиций, для остальных жителей – модой. Подобный подход применялся и к названиям модулей. Никто не говорил: интегрировать нейронный модуль. Люди говорили: сделать нейронную татуировку. Домохозяйки интегрировали нейронные татуировки «Счастья». Подростки – тату «Бунта и непокорности». Некоторые предпочитали модули «Любви», но сейчас говорить об этом неэтично. В те годы процветали физические контакты. Нейронные интимные связи были примитивными. Женщины рожали естественным путем… Правительство, опасаясь перенаселения, вводило запреты на второго ребенка. Модули социального статуса интегрировались по окончании школы, но не были обязательными. Заокеанские Тоталитарные Корпократы заполонили рынок дешевыми роботами – синергиками. Токийские тек-инженеры научились использовать синергиков для переноса в их крепкие, надежные тела с био-электронным мозгом «извлеченные сознания», превращая робота в полноценную личность. Власти запрещали подобные эксперименты, и силовики строго пресекали тек-центры, где проводились подобные операции. Тек-инженеров отправляли в коррекционные тюрьмы, а синергиков в центры переработки. Люди верили, что могут извлекать сознание, а не копировать воспоминания и чувства, поэтому считали уничтожение машин с памятью человека жестокостью. Вспыхивали и гасли бунты. Продажные токийские политики работали на два лагеря – Тоталитарных Корпократов заокеанских стран и представителей закрытого Севера, где процветала Тоталитарная Технократия, рассматривая жителей как элементы сложной системы. В то время как заокеанские Корпократы создавали боевых синергиков, способных противостоять кланам якудзы, Север подготавливал армию био-механических солдат, превращенных в машины смерти из обычных людей, которым в то время Север не позволял иметь имена – только порядковые номера… Оружия в ту эпоху существовало так много, что аналитики до сих пор не могут назвать точное количество различных моделей. Тоталитарные режимы пытались взять торговлю и производство оружия под контроль, боясь революций, поэтому основной всплеск изобретений пришелся на Свободный Токио. Особого внимания заслуживает проект кланов, разрабатывавший нано-мечи для якудзы. Жидкая сталь могла менять форму, определять владельца, импровизировать в бою в соответствии с уровнем бусидо хозяина, отражать пули… не все пули. Тек-инженеры, проверяя нано-мечи на прочность и скорость, изобрели интеллектуальные пули, способные изменять направление, находя заданную жертву. Впрочем, последнее работало крайне редко, и новые пули стремились забрать любую жизнь. Позднее этим оружием оснастят боевых синергиков, заполонивших Токио, чтобы бороться с якудзами – такую пропаганду вели продажные политики. К заокеанским Корпократам попали и технологии нано-мечей, которыми они пытались оснастить азиатскую партию боевых синергиков. Север ответил тем, что признал разработку новых тюрем на базе коррекционных систем класса «Тиктоника», для создания нового социального пласта преданных системе людей-шестеренок с определенным набором заданных функций. Только так, по мнению Севера, могло существовать современное общество. Время индивидуальности прошло. Человечество должно объединиться, стать коллективным разумом. Колоссальные денежные влияния, осуществляемые противоборствующими системами, разрывали Свободный Токио на части, но кланы якудзы держались… Потом началась Третья Мировая Война, планета стала непригодной для жизни, и уцелевшее человечество перебралось в гигантские, отстроенные в океанах военные комплексы. Не было грандиозных сражений. Мелкие стычки, подрывная деятельность, экономическая блокада, демонстрация силы путем уничтожения покинутых городов новыми видами оружия. Люди привыкли к войне, освоились, приняли ее как часть жизни. Первые эксперименты с Подпространством были проведены именно в годы войны. Сменились поколения. Планета превратилась в пустыню. Заточение в комплексах привело к развитию нейронных сетей и модуляторов, которые, в сочетании с нейронными наркотиками, помогали людям отвлечься, забыться. Назревали экономический и пищевой кризисы. Ученые заговорили об альтернативных источниках питания. Мертвая планета заставила устремить взгляды в космос. Закрытые военные комплексы, способные к консервации и автономной работе десятилетиями, послужили прототипами первых баз на Луне и Марсе. Война не то затухала, не то новый мир приспособился жить в режиме военных действий. Вековое противостояние изжило себя, потеряло смысл вместе с архаичными политическими системами. Военные комплексы перевели в статус жилых. Изоляция закончилась. Люди объединялись, начиная воплощать в жизнь космические программы. Не сразу, но им удалось создать колонии. Казалось, что мечты старых фантастов сбылись, особенно учитывая, что и на Земле условия были не намного лучше, чем в колониях. Но Земля исцеляла себя, оживала, в то время как космические программы пережили свой зенит и медленно катились к закату. Колонизаторы возвращались на родную планету. Жилые комплексы трещали по швам от перенаселения. По подсчетам хронографов, изучавших сохранившиеся в резонансах Подпространства следы тех времен, население Земли достигало девяноста миллиардов. Господствовали голод и катастрофическая нехватка энергии. И казалось, что хуже быть не может, но потом началась вспышка «Марсианской лихорадки». Мутировавшие микробы выкашивали целые кварталы. Никто не знал точных масштабов эпидемии, поэтому было решено перевести все жилые комплексы в режим полной консервации, чтобы дать шанс незараженным уцелеть и не позволить вирусу распространиться по планете… Именно этот период жизни человечества использует в базе игровой проект «Голод».