Большая книга ужасов – 81 - Мария Некрасова

Я нагнала их уже в десятке шагов от Халка. Тогда же наконец кое-как занялся факел. Армия в серых одеждах с капюшонами, надвинутыми на лицо, как у монахов в кино. Их было штук двадцать. Сероватые лица и худые пальцы, готовые в любой момент вцепиться в горло и не отпускать. Я хлестнула огнем кого повезет, и в меня опять прилетел камень.

– Вы че, не поняли?! Отвалили от нее быстро! – Халк стоял на путях как памятник курсанту, не наступая весом на одну ногу, и швырялся камнями. Один из кусков Падали тут же устремился к нему.

– Ну давай иди сюда – или трусишь?!

Господи, можно я его цапну! Станет пушистый и красивый, совсем как я, даже еще лучше. Будет выть на луну и поймет наконец, что такое Падаль!

Я подумала, что так мне и пришлось бы поступить, будь на мне сейчас звериная шкура. Может, и Фиалку с Витьком спасла бы. Я их не видела.

Я тянула носом, боясь услышать запах крови, но зря: запах Падали заглушал все остальные. Еще я звала их. Знаю, что бесполезно, знаю, что большинство людей глухие как стена, если их долго не дрессировать – как Кильку. Но я не могла не звать. И не могла забыть, как выглядит человек, попавшийся Падали.

«Ни кровинки в лице» – это самое подходящее. И никакой возможности встать или пошевелиться. Говорят, это больно, но тот парень, которого мне доводилось видеть, не жаловался. И наивно просил добить его, пока он не вскочил и сам не стал Падалью. Нет. Оборачиваются такие люди долго, если вообще выживают. Я не знаю, выжил ли тот. Я боюсь этой правды. Малодушно, но честно. Он был слишком хорошим человеком, чтобы стать Падалью.

Я звала Фиалку и Витька, а сама размахивала факелом, отбиваясь от серых узловатых рук. Почти каждый целился вцепиться в горло, один или двое попытались ударить, но я уворачивалась.

Меня оглушал их запах и эта мышиная поступь, но я расслышала, как скатываются крупные камешки с путей: кто-то спускался по насыпи. Затем послышались шаги: человеческие, торопливые, кто-то бежал, громко чавкая по мокрому снегу. У Халка нога, он не побежит.

Я не смотрела туда, чтобы не отвлекаться от Падали.

Шаги человека приближались. Я все-таки подняла глаза. Фиалка. Живой!

Он бежал прямо к нам, и пара кусков Падали уже потянулась ему навстречу. Я крикнула «Курсант, назад!» – зная, что напрасно. Этот придурок притормозил рядом с Халком и нагнулся за камешком.

Этой секунды хватило. Кусок Падали подскочил, вцепился в Фиалку двумя руками и притянул к себе.

Я успела. Я влетела между ними двумя, тюкнув обоих лбом в переносицу, и сумела оттолкнуть Фиалку:

– Убегай уже! Видел?! Убегай и делай факелы!

В этот раз он меня послушал – развернулся и помчался прочь.

Тогда-то мне и стало страшно. Тот, у которого я отбила Фиалку, еще не понял, что произошло, и я успела его оттолкнуть на ходу. Ткнула факелом второго, выронила…

Третий сразу вцепился мне в горло. Я автоматически схватила его за руки, но оторвать их от себя – все равно что пытаться разжать тиски двумя пальцами. Они очень сильные. Одна радость: хоть кусать меня не будут. Я невкусная. Им подавай людей. Ногой я пыталась поддеть его под коленки, надеясь вывести из равновесия, но стоял он плотно. Уже темнело в глазах, когда я услышала резкий свисток поезда.

Он на секунду ослабил хватку, и я успела. Подсекла под коленку, подтолкнула в плечо, и мы кубарем покатились по земле, прежде чем над нами застучал поезд. Я даже успела вскочить и отбежать на несколько шагов, но другие куски Падали были рядом.

Они окружили меня полукольцом, впереди все еще ехал поезд. Надеюсь, Халк успел отойти?

Курсантов было не видно. Нас разделял движущийся поезд. Я надеялась, что все трое остались по ту сторону рельсов.

– Делайте факелы. А еще лучше – бегите. Но на это я уже не рассчитываю.

Тишина. Глухие люди. Мне показалось, я вижу огонь: кусочек пламени мелькнул где-то сбоку и пропал. В затылок мне прилетел удар будто булыжником, кто-то из Падали схватил меня за горло, и, кажется, только это не давало мне упасть. Перед глазами опять поплыли веселые разноцветные круги, и я подумала, что второй раз мне уже не повезет.

* * *

Очнулась я от трелей полицейского свистка. Надо мной стояло низкое небо, без звезд, но все еще черное. Тепло. За головой потрескивал огонь, чиркала зажигалка, совсем рядом перекрикивались люди и, не затыкаясь, заливался свисток. Не показалось. Несколько секунд я лежала, пытаясь сообразить, что вообще происходит, пока не умолк свисток и женский голос за головой не крикнул:

– Проснулась!

Господи, это еще кто?!

Свисток взвизгнул опять, и я запрокинула голову. В полуметре от лица разгорался костер. Рядом грелись ноги в огромных валенках. У самых носов болтались полы шинели кого-то из курсантов. Я увидела кусок форменной юбки, форменный рукав, руку, бросающую в костерок горящую бумажку. Повернулась. Проводница. Не наша, из другого вагона, но я ее видела спящей. Сидит, укрытая шинелью кого-то из курсантов, в запасных валенках кого-то из курсантов (что-то я не видела на мальчишках такого ужаса), разжигает костер и не переставая дует в свисток. Это правда какой-то безумный сон.

Сырые ветки и бумага потихонечку занимались. Совсем рядом валялись выпотрошенные рюкзаки. Из ранца Фиалки торчали тетради с танками на обложке. Проводница порвала одну из них и бросила в костер.

Потом настала очередь моего рюкзака. На свет посыпались майки с волками (у нас, у уродов, свой юмор. А уж какой юмор у наших мамочек!), книжка (не трогай, положи, убью!), прозрачный кисет с щеткой-пастой-расческой и здоровенным пузырьком смывки для лака.

Проводница молча оценила находку и стала рвать в лоскуты простыню с печатями РДЖ. Рядом с ней еще лежала пара сырых веточек, и я догадалась, для чего она их оставила. Вот тебе и глухие люди. Хотя про костер и факел я столько орала вслух, что трудно не услышать.

Еще она не переставала дуть в свисток. У меня уши заложило, и мальчишек я увидела уже в тишине.

Они стояли к нам спиной (Фиалка без шинели) и держали на вытянутых руках по факелу. Этакие памятники олимпийцам посреди степи. Огоньки факелов поглощали свет, и я не видела, что там дальше. Зато знала.

Голова еще гудела, но это скоро пройдет. Я подгребла на четвереньках к проводнице, отобрала недоделанный факел.

Еще полоску ткани с казенной простыни, брызнем сверху смывкой для лака, подожжем…

Костер затухал. Сырые ветки, к тому же мало. У ребят небось не было времени бродить по степи собирать хворост. Странно, как это успели набрать! Проводница ничего не сказала про отобранный факел (она все еще дула в свисток), положила на колени еще одну палку и продолжила рвать простыню. Она что, думает, ее трели отпугнут Падаль? Скорее просто боится.

– Вас, что ли, в степи бросили? Когда все спешили на поезд?