Древний Восток в античной и раннехристианской традиции - Коллектив авторов

индийских рек от северных, [С693] задается вопросом, как это в промежуточных местах не бывает дождей: ведь их не бывает ни в Фиваиде вплоть до Сиены и окрестностей Мерое, ни в Индийской земле от Паталены вплоть до Гидаспа. Он говорит, что земля выше этих частей, в которых бывают и ливни и снег, обрабатывается так же, как и земля в остальных местах вне Индийской земли, потому что она поится от ливней и снега.

По тому, что он говорит, вероятно, эта земля подвержена и землетрясениям, поскольку от обильной влаги она становится рыхлой, и в ней получаются расселины, так что даже русла рек меняются. Во всяком случае, он говорит, что, посланный по какому-то делу, он видел обезлюдевшей землю с более чем тысячью городами с деревнями, так как Инд, оставив свое русло, повернул в другое влево, гораздо более глубокое, как бы обрушившись в него, так что покинутая справа земля уже не поится переливами через край, поскольку она находится выше не только уровня нового русла, но и уровня переливов через край.

(20) С тем, что реки переполняются и что не дуют ветры с суши, согласуется и сказанное Онесикритом. Он ведь говорит, что морское побережье мелководно, и особенно у устьев рек, из-за наносов, приливов и господства ветров с моря[134]. А Мегасфен отмечает и благоденствие Индийской земли благодаря тому, что она дважды в год дает урожай зерновых и плодов. Так же и Эратосфен говорит, назвав один сев зимним, а другой летним, и ливни — таким же образом. Он ведь говорит, что ни один год не оказывается в ту и другую пору без ливней, так что благолетие, получается, от этого, поскольку земля никогда не бывает бесплодной; что и древесные плоды рождаются в изобилии и коренья растений, и особенно больших тростников, сладкие благодаря и своей природе и варению, так как вода нагревается от солнечных лучей и падающая с неба и речная. Он, конечно, хочет неким образом сказать, что то, что у всех других называется поспеванием и плодов и соков, у них есть варение и оно, затем, настолько доводит до приятного вкуса, насколько и доводимое на огне[135]. Поэтому и ветви деревьев, говорит он, гибки, из которых делают колеса; по этой же причине на некоторых деревьях даже расцветает шерсть. Неарх говорит, что из этой шерсти ткут искусные синдоны, а македоняне пользовались ею вместо подушек и для набивки седел; [С694] такого рода и серские ткани, из виссона, вычесываемого из каких-то кор[136]. Он говорит и о тростниках, что они производят мед, без пчел; и что есть дерево плодоносное, из плода которого производят мед, а съевшие сырой плод пьянеют[137].

(21) Много, конечно, и необычайных деревьев растет в Индийской земле, и одно из которых — с ветвями, клонящимися вниз, с листьями не меньше щита[138]. А Онесикрит, слишком даже дотошно описывающий землю Мусикана, которую он называет самой южной частью Индийской земли, рассказывает о каких-то огромных деревьях, ветви которых, отрастя до двенадцати даже локтей, затем продолжают расти книзу, как бы сгибаясь, пока не коснутся земли, затем, проникнув в землю, укореняются, подобно саженцам, потом, раздавшись, образуют ствол, ветви из которого опять таким же образом согнувшиеся от роста производят другой саженец, потом другой, и так далее, так что из одного дерева образуется обширный тенник, подобный палатке с множеством подпорок[139]. Говорит он и о величине деревьев, такой, что ствол еле могут обхватить пять человек. И Аристобул говорит о деревьях со сгибающимися вниз ветвями, там, где течет Акесин и сливается с Гиаротидом, и об их величине, такой, что под одним деревом могут проводить полдень в тени пятьдесят всадников, а Онесикрит говорит, что — четыреста. Говорит Аристобул и о другом дереве, небольшом, со стручками, как у боба, длиной в десять пальцев, полным меда, а съевшие их не легко спасаются. Но всех превзошли относительно величины деревьев те, которые говорят, что видели по ту сторону Гиаротида дерево, в полдень дающее тень в пять стадиев. И он говорит, что цветок шерстоносных деревьев содержит зерно, по извлечении которого остальное вычесывают, подобно шерсти.

(22) Он говорит, что в земле Мусикана растет и самородный хлебный злак, близкий пшенице, и виноградная лоза, такая, которая дает вино, хотя остальные говорят, что в Индийской земле нет вина, так что, по Анахарсису, нет ни флейты, ни других музыкальных инструментов никаких, кроме кимвалов, тимпанов и трещоток, которые имеют фокусники. И он говорит, и другие, что она богата зельями и кореньями, и целебными и противоположными, как и красками. Он добавляет, будто есть и закон, по которому тот, кто изыщет что-нибудь губительное, но не изыщет еще и средства против этого, карается смертью, [С695] а если изыщет, то удостаивается почести у царей. Что есть и киннамом, нард и прочие благовония в южной части Индийской земли, подобно тому, как в Аравии и в Эфиопии (...)

[С697] (26) (...) затем Александр повернул прямо к Индийской земле, к западным границам ее, к рекам Коф и Хоасп, который впадает в реку Коф напротив города Племирий, пройдя в своем течении мимо Горида, другого города, и через Бандобену и Гандаритиду. (...)

(27) После Кофа был Инд, затем Гидасп, затем Акесин и Гиаротид, а самым последним — Гипанис. Дело в том, что продвинуться дальше ему помешало отчасти то, что он принимал во внимание какие-то предсказания, отчасти то, что он был принужден к этому войском, изнуренным уже от тягот; в особенности же они изнемогали от дождей, ливших непрерывно. Таким образом, нам стали известными вот эти из простирающихся к востоку частей Индийской земли, все те, которые по сю сторону Гипаниса, [С698] и кое-какие другие, о которых добавили сведения прошедшие после него далее Гипаниса до Ганга и Палиботр. Так вот, после Кофа течет Инд. Пространство между двумя этими реками занимают астакены, масианы, нисеи и гипасии, затем земля Ассакана, где город Масоги, столица этой земли. А уже у Инда — еще другой город, Певколаитис, у которого наведенный плавучий мост позволил переправить войско.

(28) Между Индом и Гидаспом находятся Таксилы, город большой и управляемый наиблагими законами, и окружающая его земля многолюдна[140] и очень благоденствующая, уже непосредственно примыкая и к равнинам. Эти люди и царь их Таксил и приняли человеколюбиво Александра, и получили больше, чем сами дали, так что македоняне завидовали и говорили, что Александру, видать,