Отец с обложки - Арина Вильде

стоянке позади меня, так и подмывает сделать что-то с его дорогущей машиной, но держу себя в руках. Резко сдаю назад, со скрипом торможу, потом выезжаю из подземной парковки и мчу в сторону своего дома.

Я добираюсь до дома и сразу же звоню Ирке.

- Ты можешь ко мне приехать? Не занята? — спрашиваю, бросая ключи на полку и снимая туфли.

- Что с твоим голосом? Все хорошо? — подруга сразу же улавливает мое отвратительное настроение.

- Не по телефону, приезжай, пожалуйста, не хочу сама в квартире находиться.

- С ребенком… с ребенком все хорошо? – осторожно спрашивает она.

- Типун тебе на язык! Все с малышом хорошо, Ира, — с жаром отвечаю я.

В трубке слышится облегченный вздох.

- Еду, Ксю. Захватить чего-то по дороге? Рыбки там, огурчиков?

- Тортика хочу. Шоколадного. И наполеона.

- Хорошо. Я быстро. Жди.

Пока подруга добирается до меня, я не выпускаю из рук телефон. Все надеюсь, что Леон поймет как вел себя со мной, позвонит и извинится. Но телефон молчит, а я с этого дня уволена.

Когда Ирка заходит в квартиру с двумя коробками торта, я полностью расклеилась. Хоть и обещала себе больше не плакать из-за Вересова.

- Господи, Ксюш, на тебе лица нет. Идем, сейчас чайку тебе заварю, ты мне все расскажешь, успокоишься, - на лице Иры появляется волнение.

- Нормально все, просто беременность сделала из меня излишне эмоционального человека, - заверяю ее, сама же достаю из пачки неизвестно какой по счету одноразовый носовичок.

А потом следует рассказ о моем сегодняшнем увольнении. В красках, со всеми подробностями, не скупясь на эпитеты для моего начальника.

- Он ненормальный, - констатирует Ира.

- Тиран и деспот. Самовлюбленный болван, который дальше своего носа не видит, - подтверждаю я.

Подруга смотрит на меня с сочувствием.

- А хуже всего, что он мне по-настоящему начал нравится. Он казался заботливым таким. Мне вчера плохо стало, так он меня до дома довез и еще в квартире со мной побыл, чтобы удостовериться, что я не грохнусь в обморок. А сегодня его словно подменили.

- Или просто вскрылась его настоящая натура. Хочешь я статью обличительную про него напишу? Будешь моим тайным инсайдером, расскажешь какой Леон Вересов на самом деле, — ее глаза загораются, уверена, она уже и заголовок и первые строки придумала, но я ее останавливаю.

- Нет, Ир, ничего не надо. Хочу забыть о его существовании. Господи, лучше бы я не встречала его больше. Было бы намного проще. А теперь как забыть обо всем? Я ведь, Ира, надеялась, что у нас может получится. Что малыш будет расти в полноценной семье, - впервые говорю вслух то, о чем даже думать страшно было в последнюю неделю.

- Ох, подруга, - Ира обнимает меня, прижимается своей щекой к моей.

Я снова плачу. Давлюсь этим шоколадным тортом и плачу. Мы сидим до поздней ночи, разговариваем о жизни, о планах, избегаем темы Вересова. Ира остается ночевать у меня, не хочет меня оставлять одну в таком состоянии, хотя я ее убеждаю что все со мной будет хорошо.

Мы укладываемся спать, я выключаю свет, удобней устраиваюсь в постели.

- Слушай, - шепчет подруга, повернувшись на бок лицом ко мне. – А ты родителям уже сказала о своей беременности?

Я тяжело вздыхаю.

- Нет. Я думала у нас с Леоном что-то наладится и тогда скажу, ты же знаешь моих родителей, когда услышат, что ребенка нагуляла, да еще и сразу после расставания с Толей, разорвут со мной все связи. В их глазах я стану падшей женщиной.

- Зря ты так, они может побурчат недельку-две, но обязательно обрадуются появлению внука.

- Стыдно мне, Ир. Знаю, что на улице двадцать первый век, женщины давно для себя рожают, но перед родителями все равно стыдно. Давай спать, - закрываю глаза и, к своему удивлению, почти сразу же проваливаюсь в сон.

Утром у Ирки звонит будильник, она старается тихонько собраться на работу, но я все равно просыпаюсь от звуков в квартире. Лениво валяюсь в постели, сегодня мне уже намного лучше. К Леону чувствую лишь ненависть и презрение. Никакого отчаяния уже нет.

Мы прощаемся с подругой, я принимаю душ, готовлю завтрак, решаю сделать себе полноценный выходной день. Даже почту свою не проверяю и не отвечаю на сообщения клиентов. Но когда после обеда на экране телефона высвечивается «Леон Вересов», все катится к чертям. Смотрю на телефон, словно на ядовитую змею, сердце снова сбивается с ритма. Боюсь прикоснуться к телефону. Отворачиваюсь, упираясь ладонями в столешницу.

Зачем он звонит? Чего хочет? Мало злости вчера на меня выплеснул?

Я решаю не брать трубку, но Леон настырный. Звонит снова и снова. Все же не выдерживаю: хватаю телефон и рявкаю в трубку:

— Чего тебе?

Леон, кажется, теряется от моего резкого тона. Прокашливается и спокойно спрашивает:

- Ты где? Почему не на рабочем месте?

Я подвисаю на мгновенье от его вопроса.

- Ты шутишь? Ты меня вообще-то уволил. Вчера. Напомню, на случай если ты забыл, - яд так и сочится из моего голоса.

- Вчера уволил, сегодня передумал, - отмахивается он. - Я ведь предупреждал о своей вспыльчивости. В общем, собирайся, ты нужна мне через час.

Я задыхаюсь от такой его наглости. Как это вообще понимать? Он что, думает что может вот так поманить меня обратно и я побегу? Ну уж нет!

- Не звони мне больше, ясно? Нас больше ничего не связывает. Если тебе нужна личная помощница, то можешь объявить новый кастинг. Уверена, у тебя очередь из претенденток выстроится от самого лифта, ведь они не знают какой ты на самом деле.

- И какой же я?

- Самовлюбленный, эгоистичный, гадкий, не думающий о чувствах других людей, - пылко выпаливаю я, даже не думая останавливаться на этом. - Ты думаешь что мир вокруг тебя только вертеться должен, так вот, открою тебе секрет: в мире есть еще почти восемь миллиардов человек и ты не один такой уникален!

- Все сказала? – его голос тоже становится резче, мои слова его явно разозлили. Я с легкостью могу представить его выражение лица в эту минуту. Он не привык что ему перечат и не подчиняются.

- Да. Не звони мне больше, - выплевываю в трубку, отключаюсь и бросаю на кровать телефон.

Господи, какая же злость на него