Кандидат - Роман Корнеев

Рэдди ворочался на ложементе тренажёра, будто просыпающийся от спячки зверь. У него перед глазами ещё мелькали какие-то остаточные образы, однако память уже делала своё дело, Рэдди выбирался. Через пару минут он вряд ли вспомнит хотя бы отрывочный образ из внушённого ему мира.

На этот раз его что-то разбудило, видимо, не позволив отработать задачу до конца. Что-то заставило Рэдди сознательно укоротить сегодняшнюю программу, что-то важное, вышедшее отсюда, из реального мира.

Реальность… да, он просто спал.

Рэдди для верности тряхнул головой, ощупал пространство вокруг себя. Было темно.

—Проснулся?

Олин голос звучал непривычно громко в этой темноте, нужно приходить в себя побыстрее, в самом деле, сколько можно?..

—Проснулся… Домовой, можно немного света?

Прозрев, он поднялся с удобно развернувшегося ложемента, слегка нетвёрдой походкой подошёл к любимой, обнял её за плечи, прижался к ней, почувствовал щекой её кожу, втянул ноздрями аромат её волос.

—Что с тобой, Рэдди?

—Ласточка моя… Мне сегодня приснилось нечто ужасное. Я… я опять не помню.

Оля осторожно коснулась пальцами его мокрой от пота спины, провела, оставляя кожу трепетать от ласки.

—Ты же сам соглашался, ничего реального, сплошные учения, трамплин в Галактику. Что ж тебе такое снится, счастье моё?

Рэдди потряс головой, разгоняя предательский туман.

—Со мной бывает… я иногда начинаю чувствовать что-то… страшное. Это невозможно понять, от этого невозможно избавиться. Лишь ждать, как оно скажется. Тебе никогда не приходило в голову, что тот мир, что мы творим в силу своих способностей вокруг себя, на наших планетах, в наших домах, в наших душах… что он — очень хрупок, дунешь, рассыплется. Или оно само… дунет.

—Рэдди, не нужно… ты способен перетерпеть и не столь тривиальную мысль. Не нужно скорбеть о том, что могло бы быть. Давай просто жить. Хорошо?

Она вопросительно взглянула на него. Галактика, она любила его именно за это, за поразительную силу, что таилась в нём, время от времени выглядывая из-под пёстрой шкуры капральчика Рэдди. Пилот Ковальский был весёлым симпатичным парнем, каких много, но такой Рэдди был единственным во всей Вселенной. Её Рэдди. Она любила из этих двоих именно его. А со вторым… ну, просто дружила.

—Пойдём, Оль, чего тут торчать…

—Погоди, никого ещё нет, они связывались со мной только что, пять минут лёта. Сказали, что вся честная компания на борту, где они только такую громадину сажать собираются. Рэдди, я давно тебе говорила, что твои друзья — беспринципные и злобные нахалы, каких мало.

Рэдди улыбнулся, его уже отпускало.

—Да уж… с них станется прилететь на тридцатиместной посудине с громом и молниями в качестве завершающего аккорда. Но ведь за это мы их и ценим, не так ли? Без них, пожалуй, станет скучновато…

—Вечно ты их защищаешь! Кстати, тебе было письмо от сестры, она скоро отправляется в Галактику вместе со своим Мишей. Вроде бы им нашлась пара вакансий на «Сайриусе-5».

—Отлично, я рад за неё!— Рэдди просиял, ему всегда было приятно слышать новости об успехах Эстры.— Не забыть бы связаться с ней, пока они не улетели…

Напоследок он взмахом ладони отключил чутко дремавшую технику, проследил, чтобы всё аккуратно улеглось в гнёзда, после чего вслед за Олей вышел в коридорчик.

—А что касается моих, как ты говоришь, «приятелей»… На самом деле они и меня бы давно умучали, но ты же знаешь, эти паршивцы всяко умудряются придумать что-то новенькое, «как вы мне надоели» не скажешь… даже не знаю каждый раз, что и поделать.

—Да уж, чего ты завсегда хочешь, так это лишний раз позвать Мака-Увальня в гости. Только учти, Рэдди, уж к себе я его даже на порог не пущу!

—Ага, он тебе котят всех перепугает… ты мне вот что скажи, где твоя пигалица достаёт себе кавалеров на наших широтах? И почему они все такой поразительно дурацкой окраски?

—Эй, уважаемый, придержите язык! Окрас этот называется тиккированный тэбби! А матримониальные потуги моей киси есть исключительно её и её ухажёров дело. Не суйте туда свой длинный нос! Кто подговорил гнома выслеживать несчастную кошечку?! А? Отвечай!

Рэдди состроил сокрушённую физиономию.

—У… разоблачили. Всего, как есть. Вывели, так сказать, на чистую воду.

—Ехидничает… Ладно, я тебе потом устрою.

—Ой ли?

Рэдди уже полностью восстановил весь свой обычный задор и привычно нёс какую-то чушь. Оля смотрела на это и тоже не могла нарадоваться. Вечеринка наверняка удастся. Если и Мак будет в такой же форме — обязательно удастся. Нужно будет не забыть поднять вокруг поляны звуковой барьер, а то всю живность распугаем.

Не прекращая перепалки, они вышли на поляну, Рэдди слегка покривлялся, восторгаясь той куче всяких вкусностей, которую Оля приготовила для «всесожрания», как любил говорить Мак-Увалень, сегодня вечером.

—Эх, пир — горой!— орал он на весь окрестный лес. Оля тут же пожалела, что не включила шумовой экран заранее. Нет, ну эти мужики совершенно невоздержаны!

Тут же раздался мелодичный перелив, это домовой предупреждал о прибытии гостей.

—Ого!

Рэдди и Оля стояли, изумлённо задрав головы. Гости и на этот раз застали их врасплох.

—Рэдди, какой гений это придумал, только не говори, что это опять Мак…

—Сейчас узнаем. Автор будет хвастаться больше всех.

Удивление было обоснованным. Гости на этот раз не стали пользоваться обычными скаутами. Они просто взяли и прилетели на… самодельном дирижабле.

—Эй, на берегу! Закрепите швартовый покрепче, вон та сосенка подойдёт. Эй, быстрее, нас же ветром сносит!!!

Жуткий смех нарушил тишину заката. Веселье началось.

Оля подняла лицо к небу, некоторое время что-то там высматривала, потом вздохнула и уселась на перилах крыльца, свесив ноги в темноту. Рэдди осторожно подошёл к ней, съёжившейся, напряжённой, его взгляд скользнул по стройной линии её руки, потом по шее, подбородку…

—И всё же, человек слишком слаб, чтобы испытывать такие чувства,— прошептала она.— Когда ты не уверена в своих силах… пойми, Рэдди, ответственность будет давить на тебя каждый миг, нельзя ни переступить эту неуверенность, ни забыть её.

Оля разом обернулась, подавшись к нему, Рэдди с большим трудом заставил себя не отпрянуть, будем надеяться на врождённую выдержку, его выражение лица в тот момент могло оказаться совершенно… неподходящим. Что может быть общего между ними? Столь же разные, как камень и река, что его омывает, они… Что он может ей дать? Что ему принять от неё, какой ещё драгоценный подарок останется незамеченным, пылящимся на подоконнике в свете равнодушного вечно-тёплого солнышка?