Под двойной защитой - Лавли Рос

к дому, оставляя меня одну. Я недолго топчусь на месте и смотрю на ключ от неизвестной мне беседки. Я не понимаю, зачем Рас так? И какой толк от одного ключа? Я не знаю “когда” и не знаю, как Марк не заметит моей пропажи.

Я прячу ключ в карман пиджака и тоже иду к вилле. С правой стороны бросается гараж с поднятыми автоматическими воротами. Я насчитываю пять автомашин – только один внедорожник, а остальные низкие и спортивные, созданные для горных серпантинов.

У моего отца был спорткар, темно-синий и с искристым блеском, который буквально слепил глаза на солнце. Он любил его и частенько катал меня, пытаясь обратить в свою гоночную религию. Отец каждый год летал в Монте-Карло на Гран-при, знал некоторых гонщиков и механиков из команд лично, и привозил мне сувениры. У меня есть автограф чемпиона автогонок и красные куртки его команды, которые я до сих пор забираю из одной съемной квартиры в другую. Не могу оставить, хотя не ношу, ведь это память о счастливых днях.

И о роковых тоже. Мои родители разбились на спортивном седане, вылетев с трассы в бездонную пропасть.

– Вас проводить?

Я оборачиваюсь на вопрос высокого худощавого мужчины. Судя по его строгому костюму и легкому наклону головы, он из прислуги.

– Я ищу своего жениха, он должен быть с Расом.

– Да, они прошли в дом. Я провожу вас.

Красивая дорожка приводит нас к высоким двойным дверям. Я замечаю просторный холл через ромбы из стекла, который украшают двери. Киваю с улыбкой мужчине, когда он открывает мне проход и отступает в сторону.

– Спасибо.

Стоит сделать один шаг через порог, как я улавливаю мужские голоса. Марк и Рас о чем-то спокойно переговариваются, иногда доносится расслабленный довольный смех. Это уже Марк, смеется только он. Я не знаю, куда еще себя деть в незнакомом доме, и иду к ним. Заодно хочу посмотреть на Раса после его выходки с тайным ключом.

– Малышка, – Марк первым замечает меня и подмигивает. – Мне уже показали нашу спальню, Рас чертовски гостеприимен, там шикарный вид на море.

– Отлично, – я реагирую на его жест и подхожу ближе. – О чем вы говорили?

Больше в гостиной никого нет. Кларисса видно выбрала другую комнату, так что мы стоит втроем посреди светлой гостиной в скандинавском стиле. Строгие линии, минимализм и природные мотивы в отделке.

Я поднимаю глаза на Раса и вижу в них немой вопрос. Он явно ждет от меня кивка или хоть какого-то сигнала, что ключ у меня. Я киваю, чувствуя, как ему это важно, и бросаю неосторожный взгляд на каминную полку. Каким-то чудом я сразу среди других фотоснимков замечаю тот, на котором есть мои родители. Они стоят вместе с родителями Раса и беззаботно улыбаются в камеру. Такие счастливые, молодые и красивые. Я делаю шаг к снимку, но не могу сфокусировать взгляд, словно организм специально выставляет барьер, чтобы мне не стало больно.

– Мира?

– Там мои родители, – я указываю на снимок, к которому иду. – Не знала, что наши родители дружили.

– Да, – Рас хмурится, пытаясь припомнить. – Отец говорил, что они знали друг друга еще до нашего рождения.

– Разве? – теперь моя очередь хмуриться. – Я была уверена, что они познакомились, когда мы переехали в поселок. Мне уже было восемнадцать.

– Семейные тайны, – усмехается Марк. – В каждой семье только капни, и столько всего узнаешь.

Он переводит многозначительный взгляд на Раса и хитро улыбается.

– Да, Рас?

Глава 17

Рас хмурится и не понимает, на что намекает Марк. Хотя, с другой стороны, Рас точно умеет владеть лицом. Он бизнесмен и игрок в большие деньги, он научен играть в покер с каменным лицом с детства. В этой комнате только я то бледнею, то замираю от нахлынувших эмоций. Что Рас, что Марк прошли отменную школу жизни, чтобы не сыпаться на пустяках.

– Отец задерживается, – Рас переводит разговор на безопасную тему. – Боюсь, он будет только к вечеру. Он просил извиниться, ему реально неудобно…

– Или страшно? – усмехается Марк. – Что я восприму это как оскорбление?

День проходит почти незаметно, мы с Марком поднимаемся в свою спальню и он разрешает мне пойти в ванную. В его остром взгляде горит вопрос “что не терпится смыть мой запах?”, но он оставляет колкости при себе. Мне же не то, что не терпится, мне не хочется быть безропотной игрушкой, которая готова исполнять любой каприз хозяина.

– Иди, конечно, – бросает Марк спокойно.

Но после душа он зажимает меня в угол и я успеваю поверить, что все мои старания с пенной мочалкой были тщетны. Он жадно рвется к моему телу, распахивает махровый халат и любуется моим влажным телом. Я часто дышу под ним и истерично уговариваю себя не закусывать губы, никак не провоцировать его и не подыгрывать.

– На что ты постоянно намекаешь, Марк? – я смотрю в его потемневшие глаза, а через секунду смелею и обнимаю тонкими пальцами его волевой подбородок. – Что ты знаешь о смерти моих родителей?

– Хочешь правду?

– Да, конечно, да.

– А ты выдержишь ее? – он поднимает ладонь и гладит меня по голове, как маленькую. – Я всё сделаю сам, Мира, я отомщу и за тебя, и за себя.

Я хочу сказать что-то еще, но Марк резко опускается на колени передо мной. Он буквально подныривает под мое тело, поднимая руки наверх и давая мне опору, он раздвигает мои ноги и заставляет опуститься на его каменные плечи. Я откидываюсь спиной на стенку и зачарованно смотрю на него сверху вниз, он словно специально меняет наши роли местами, чтобы я выдохнула и начала ему доверять. Марк все-таки не мудак, ему не нравится, когда я сжимаюсь и поглядываю в его сторону с тревогой, его это не возбуждает. Он хочет, чтобы я сама отдавалась ему, чтобы была с ним, а не с мыслями, что нужно всего лишь перетерпеть нашу близость день за днем. Поэтому он медленно ласкает меня, поглаживая бедра сильными пальцами.

Его лицо так близко, что я чувствую его горячие выдохи. Они расходятся по низу живота и растекаются еще ниже. На мне нет белья, я полностью обнажена перед ним и даже не смущаюсь.

– Боже, – шепчу, когда он подсаживает меня и раскрывает еще сильнее.

Я чувствую его язык там. Марк проводит языком снова и снова, скручивая мою дыхание в тугую петлю, я сама не замечаю, как кладу ладони на его голову и провожу по коротким волосам. Я