Кавказская война. В 5 томах. Том 4. Турецкая война 1828-1829гг. - Василий Потто

В то время, как Раевский овладел Хертвисом, русский лагерь все еще стоял под Ахалкалаками, куда стали теперь подходить резервы из Грузии. Прибыли две роты херсонских гренадер, взятые из Цалки, пришли из Манглиса и Гумров батальон эриванцев и две роты Козловского полка, а из Башкичета – сводный батальон сорок первого егерского полка с двумя легкими орудиями двадцать первой артиллерийской бригады, еще ранее их явились двести пятьдесят донских казаков и двести всадников-татар из Борчалинской дистанции. Действующий корпус увеличился на две тысячи триста штыков.

Новые успехи русского оружия были отпразднованы 30 июля благодарственным молебствием. Перед войсками прочитан был приказ главнокомандующего, заканчивавшийся словами: “Еще несколько дней – и мы явимся под стенами Ахалцихе, одной из важнейших крепостей азиатской Турции. Да поможет нам Бог!”

Осада Ахалцихе, к которой готовился Паскевич, являлась предприятием отважным, так как все доходившие сведения удостоверяли в том, что русский корпус встретит там продолжительные труды и битвы. Сам Паскевич доносил государю, что Ахалцихе готовится к упорной защите, что более десяти тысяч человек уже собраны в крепость и ожидают туда же прибытия самого арзерумского сераскира с сорокатысячной армией. Но ни сомнений, ни колебаний не было в русском корпусе, и войска, с верой в помощь Божью, готовились и к трудам и к битвам.

На горизонте Ахалцихе собирались грозные военные тучи.

К концу июля 1828 года перед действующим корпусом выдвигалась обстоятельствами трудная задача, от решения которой зависела вся дальнейшая судьба войны. Позади был уже ряд совершенных подвигов: перед мужеством войск склонился неприступный Карс, пали Ахалкалаки сдался Хертвис; но впереди лежало неизвестное будущее,– там, вдали, грозный Ахалц, исконное гнездо разбойничьего племени, как древний сфинкс, загадочно обращал свое воинственное лицо, требуя немедленной разгадки предложенной им задачи или грозя истреблением.

Как ни испытанно было мужество кавказских войск, как ни был поднят дух их предшествовавшими славными делами, но покорение Ахалцихе едва ли не превышало силы малочисленного восьмитысячного русского корпуса, по крайней мере оно обещало ему чрезмерные трудности. Вечная угроза Грузии, Ахалцихе по-турецки Ахизка, то есть “сильная крепость”, сам по себе был почти неприступен. Он стоял на высоком утесистом берегу Ахалцихе-Чая, окруженный страной, носившей на себе печать вековой борьбы и доказательства мощи того смешанного племени, которое образовалось и смогло в ней укрепиться. Пашалык, имевший до ста сорока тысяч жителей, вмещал в себе двадцать четыре санджака – в пять раз более, чем пашалык Карсский. На всем протяжении его, повсюду были следы существования здесь гораздо значительнейшего христианского населения, которое должно было сойти со сцены жизни и уступить ее в этом крае более сильным: развалины замков чередуются там с разрушенными деревнями и опустелыми полями, заросшими дикой растительностью.

История гласит, что руины башен, остатки христианских церквей и владельческих замков – памятники тесной связи судеб этого маленького края со злой судьбой иверийского народа. Поныне весь пашалык наполнен именем Тамар-Депотали – царицы Тамары. О ней говорят воображению народа и башни, с давних времен грозно сторожившие с вершин недоступных утесов спокойный сон и безопасность жителей, и обширные тенистые сады в живописном Маргастанском ущелье, недалеко от Ахалкалаков, где были некогда увеселительные дворцы и зверинцы Тамары, и наконец Вардзия, этот поэтический замок легендарной царицы. Самый Ахалцихе, некогда столица Верхней Картли, назывался городом князей, и в нем жили наместники, именовавшиеся тогда атабегами. В развалинах Сафарского монастыря, лежащих в мрачном, уединенном ущелье, в семи или восьми верстах от Ахалцихе любопытный путешественник найдет и теперь многочисленные следы прежнего величия и жизни этих властителей. Каменная ограда, защищавшая когда-то святую обитель, давно развалилась, но за нею и поныне видны остатки дворца атабегов и целый ряд надгробных часовен, служивших им усыпальницами.

Когда Иверия, истощив свои последние силы в борьбе с могучими соседями, стала клониться к упадку, Ахалцихская область от нее отложилась, и атабеги провозгласили себя независимыми. Вынужденные этим на борьбу с грузинскими царями, они обратились за помощью к лезгинам, и тогда-то впервые появляются здесь ополчения кавказских горцев. Многие из этих горцев, прельстясь роскошной природой страны, в которую попали случайно, скоро забыли мрачные вершины своего Кавказа и основались в новой земле, где им не возбранялись даже привычные для них набеги на соседние области. Слух о привольной жизни, богатстве и праздности беспечных жителей Ахалцихе стал привлекать сюда удальцов со всего Кавказа, и они-то не только упрочили независимость области, но и развили в природных жителях воинственные свойства, которые скоро сделали имя Ахалцихе известным всей Малой Азии.

Между тем настала эпоха тюркских нашествий. Раздираемая междоусобиями своих феодалов, Грузия не могла оказать противодействия нахлынувшим на нее толпам фанатичных пришельцев, и в конце XVI века турки овладевают Ахалцихской областью. Атабеги еще удерживают власть, но уже с титулом турецких пашей, да и это достоинство покупают ценою измены своей вере и народности. Недолго, однако, пришлось ренегатам управлять страною даже и в этой условной форме. В тридцатых годах семнадцатого столетия, во время кровавой персидско-турецкой войны, персияне овладевают Ахалцихе, турки берут его обратно после двадцатитрехдневной тяжкой осады, и с тех пор турецкий вождь Гассан с потомством своим наследует от грузинских атабегов титул паши ахалцихского. Последняя тень грузинской самостоятельности в этом цветущем и богатом крае пала навеки, и владычество турок прочно утверждается над всей Верхней Картли. Турецкие паши, распространители ислама, стремятся прежде всего обратить в свою веру представителей грузинского дворянства. Последнее не оказалось на высоте своей политической задачи и склонилось перед волею турок. Ради получения пустых знаков внешних отличий, ради корысти и личного благополучия представители древних грузинских дворянских родов оставляли веру своих предков и преклоняли колени перед Кораном.

Совращенный с истинного пути примером своего дворянства, простой народ скоро забыл православные церкви и могилы отцов, покоившихся под сенью христианских храмов. Духовные пастыри, видя вокруг малодушное отречение, обрекали себя на вечное затворничество, удаляясь в пещеры, или безбоязненно отдавали себя в руки изуверов на страшные истязания и смерть. Христианские храмы запустели в вековом безмолвии без пастырей и паствы и обратились в развалины, и лишь величавые остатки их поныне безмолвно, но красноречиво говорят о горькой судьбе обитавшего здесь христианского народа. В Ахалцихской области водворились турецкие порядки; магометанство окончательно вытеснило собою христианскую веру, и память о былом осталась лишь в имени народа, который, будучи мусульманским по вере, называет себя гурджи, да в сохранившихся в чистоте до нашего времени грузинских названиях деревень и местностей.

Эта эпоха борьбы, смут и всеобщего разрушения не могла не отозваться и на составе населения страны. Значительная часть коренных жителей пала под ударами мечей, другая из политических видов была выселена внутрь турецкой империи, и их место заняли инородцы-магометане. И в двадцатых годах нынешнего столетия население Ахалцихского пашалыка состояло из грузин, армян, по преимуществу католиков, аджарцев, лазов, карапапахов, курдов и туркменов.