Мартлет и Змей - Владимир Торин

– Нет, не можешь, – отказал Танкред.

– Могу я узнать причину? – В душе у рыцаря защемило тревожное предчувствие.

– Это твое право по крови, Роланд Бремер, – сказал барон, и от этих слов Черного Рыцаря передернуло: слишком давно он не слышал, чтобы его называли родным именем, с тех самых пор, как он покинул свой дом. – Мой старший брат Джон мертв, а твоя мать… она не хочет никого видеть.

– Что ты сделал с ними, подлец?! – Голос Роланда сорвался. – Что?!

– Они сами решили свою судьбу, сын. Я не настолько злодей, чтобы губить близких мне людей, – Танкред невесело усмехнулся, – хотя многие здесь думают именно так. – Барон холодно посмотрел на сына, в глазах которого ясно читалась ненависть. – Джон погиб от руки твоего дружка, Ильдиара де Нота. Поединок был честным, но у брата не было шансов против первого меча Ронстрада. Ведь тот владел силой пламени.

– Не может быть. – Черный Рыцарь побледнел. – Сэр Ильдиар – благородный рыцарь, он никогда бы не стал…

– Думаю, что я позволю тебе посетить могилу дяди, – снисходительно разрешил Танкред.

– А мама? Что с ней? – непередаваемая тревога сквозила в голосе сына.

– Когда ты покинул нас, она не смогла этого вынести, – слова отца жестоким ядом опаляли сердце Роланда. – Сесилия начала болеть, а вскоре повредилась и рассудком. С тех пор она сторонится людей. Иногда я заставляю ее присутствовать на важных обедах, но лицезреть ее страдания при этом для меня с каждым разом все более невыносимо.

– Нет… – Рыцарь дрожал, будто его нагим засунули в ледяной каземат. – Ты лжешь! Ты всегда мне лгал!

– Разве? – Танкред невесело усмехнулся. – Нет, это ты обманул меня.

– Я? – поразился рыцарь, ни разу в жизни никому не солгавший. – Я обманул?

– Ты растоптал мою веру в тебя, сын.

– Я никогда не стану таким, как ты. – В фиалковых зрачках сверкнула старая, закостеневшая решимость.

Барон злобно прищурился, вспоминая их последний разговор. Да, десять лет назад Роланд ответил ему именно так. Слова были теми же и даже сейчас ранили не менее больно.

– Ты – мое самое большое разочарование, Роланд. – Огненный Змей больше не смотрел на сына, голос барона стал безразличным и холодным. – Я ничуть не жалею, что отрекся от тебя. За все эти годы я ни разу не вспоминал тебя добрым словом.

– Отец… – Рыцарь запнулся, все слова застыли у него в горле.

Он знал, что так будет, но все равно оказался не готов к тому, что услышал. Все эти бансротовы годы надежда, как оказалось, все еще теплилась в самой глубине его сердца. Теперь у него ничего не осталось. Один лишь пепел и пустота внутри. На глаза сами собой навернулись слезы. Одна непослушная соленая капля сорвалась и потекла по его пылающей щеке. Роланд медленно облизнул губы, вспоминая забытый соленый вкус.

– Я вызвал всех твоих рыцарей, барон. – Черный Рыцарь надел капюшон, чтобы этот ужасный человек не увидел, насколько ему сейчас больно. – Я требую поединка с каждым из них по очереди или со всеми сразу.

– Очередная глупость с твоей стороны, – усмехнулся Танкред, безошибочно отметив причину, по которой сын спрятал лицо, – не думай, что это поднимет тебя в моих глазах. Не думай, что меня огорчит твоя смерть.

Барон развернулся и пошагал к донжону. Черный Рыцарь вскочил в седло, оруженосец подъехал и склонил голову в ожидании приказаний. Черные флажки на копьях трепетали на ветру…

Да не выклюет Черный Лебедь мне глаз,

И в сердце мое не войдет его клюв.

Я молитвой прощальной встречаю закат

И по жизни ушедшей слез лишних не лью.

Гладь воды – ограненный золой антрацит,

Черный Лебедь сегодня клюет с моих рук.

Кто уходит – того с бедой смерть разлучит,

Кто остался – пожнет вдоволь горя и мук.

Отрывок из эльфийской айлы «Черный Лебедь»

В предутренней полутьме шатра раздался негромкий щелчок. За ним последовало едва различимое шуршание, говорящее о том, что изящный механизм, спрятанный в ларчике с тонкой резьбой, ожил. Это было истинное произведение искусства, привезенное издалека и единственное в своем роде. Кто-то из невежд мог бы назвать предмет, стоявший на походном столике, часами, но он был бы прав лишь в малой степени. Другой, завидев, как крышка сундучка открывается, а на небольшом крутящемся постаменте выдвигается маленькая резная фигурка в виде птицы с длинной изящной шеей, предположил бы, что глядит на прекрасную дорогую игрушку вроде «танцующей пастушки». Третий, заслышав, как валик внутри механизма завертелся, приводя в движение рычажки, в то время как небольшие мехи начали нагнетаться, готовясь родить звук, назвал бы это музыкальной шкатулкой. И никто из них не угадал бы полностью, хоть все вместе они б и подошли к истине очень близко.

Маленькие трости, сокрытые в глубинах этого механического чуда, начали открывать и закрывать воздушные клапаны ряда тонких трубок, и в тишину шатра полилась мелодия. Любой неподготовленный слушатель тут же обозвал бы это резким немузыкальным шумом, но тот, кому принадлежала столь редкая и ценная вещь, считал птичьи крики, перемежавшиеся жутким шипением, наисладчайшим из всего, что могли бы сыграть барды и менестрели. Вырезанный из черного дерева лебедь открывал и закрывал клюв, крутясь на своем помосте, а хозяин шатра тихо лежал и наслаждался его голосом. Этот ларец, который передавался в его семье от отца к сыну уже восьмое поколение, назывался Виллаэ, что значит «Певучая шкатулка», и, по сути, являлся небольшим переносным орга́ном, подобные которому жители Ронстрада называют грубым словом «шарманка». Основными отличиями Певучей шкатулки от шарманок людей, помимо ее изящной формы, было то, что не нужно было крутить ручку, чтобы воспроизвести звук, а всего лишь завести ее ключом, настроив на определенное время, которое отмерялось крошечными песочными часами в сложном механическом чреве ларца.

Медленно, словно не желая просыпаться, в шатер проникало утро, и холодный свет лишь осторожно подглядывал в тщательно прикрытый плотным пологом вход. Богатая, но строгая обстановка шатра выдавала то, что его хозяин не только благородных кровей, но при этом является и военачальником: с роскошью ковров, пуховых подушек и драгоценным собранием вин в глиняных бутылках, расставленных на специальном стеллаже, соседствовали карты и планы, расстеленные на походном письменном столе. На стойках располагалось боевое облачение: невиданные для жителей Ронстрада латы и оружие. Если сильно напрячь зрение в темноте, то можно было различить множество бумаг и документов, подписанных: «Ал Неллике Остроклюв, саэгран Дома Черного Лебедя, милостью лорда Найллё Тень Крыльев». И правда, здесь обитал Страж Дома, главнокомандующий войсками Черного Лебедя и доверенное лицо самого лорда.