Живи и ошибайся - Дмитрий Соловей

Хорошо, что я только Рогозову и дал семян. Теперь же все ещё не начавшие цвести стебли кукурузы безжалостно вырывали, рубили и закладывали в чаны на силос. У Рогозовых таких чанов было два. В остальных дворах по одному. Их я планировал заполнять ботвой и сухой травой, которую могли набрать даже дети. В таком кубе получится примерно тонна или чуть меньше силоса. При норме хотя бы десять килограммов в день, Рогозов свою лошадь может полгода кормить.

Анисим первым и заполнил чаны. Под моим присмотром чурбачком плотно утрамбовал, закрыл деревянные короба и засыпал землёй. С остальными крестьянами так удачно не получилось. Во-первых, они упорно не хотели понимать, что это я такое заставляю делать. Кроме того, кукурузы у них не было, а те жалкие клочки подсыхающей на лугах травы они хотели сохранить в привычном виде. Всего удалось заложить силос в двух дворах, остальным велел продолжать поливать, что ещё можно спасти от засухи. Я бы, может, с ними бы пободался подольше, но тут как раз гости приехали.

Плюнул на всё и не стал больше никого заставлять делать нечто непонятное, отправился развлекать соседей. Похвистневы прибыли, как и обещали, всем семейством. Плюс будущий гувернёр.

— Дщерич мой, Пётр Петрович, — представила Мария Фёдоровна племянника.

Из писем я уже был в курсе, что молодому человеку двадцать три года. Образование получил хорошее, но служить в государственных учреждениях отчего-то не стал. Биография у него была мутной и непонятной. Нас же больше привлекло, что он знает французский язык, сам при этом русский, обладает хорошими манерами и может привить некоторые навыки этикета.

Ни с первого, ни со второго взгляда родственник Похвистневых мне не понравился. Парень делал вид, что русский язык ему незнаком, на нас с Алексеем поглядывал свысока, демонстративно морщась, оценивая одежду. Между прочим, эти сюртуки из тонкого льна на шёлковой подкладке нам местный портной пошил. Очень, знаете ли, по погоде.

Днём на улице припекает, какой дурак будет ещё три жилетки носить? Впрочем, я как раз такого идиота и наблюдал. Весь из себя упакованный по последней столичной моде. Ему, конечно, было жарко, влажные следы под мышками демонстрировали, что он весь взмок и запах имел соответствующий.

Если быть объективным, то и от дам несло смесью парфюма и пота. Вряд ли эти сложные платья когда-то стирают. Одежда у помещиков не по погоде, но куда деваться, если нормы приличия не допускают более фривольных нарядов? Это вечером дамы могут обнажить плечи. Днем же скрывают свои декольте ещё и по той причине, что светит солнце. Не дай бог загореть! Это же такой конфуз!

Африкан Богданович, в отличие от жены, на солнце бывал, и часто. Дядька выглядел добродушным и постоянно улыбался. Излишняя полнота ему шла и он просто лучился от счастья лицезреть нас с Алексеем. Меня его показная приветливость ничуть не обманывала. Не понаслышке уже знал, какие на самом деле помещики деспоты. Ко мне у Похвистнева были дружеские чувства, скорее всего, по той причине, что среди местных я считаюсь богатым и видным женихом.

Соседи-помещики, как рассказал управляющий, имеют от ста до тысячи душ. На этом фоне я немного выделялся. Титов в последние годы активно скупал крестьян и земли. Для чего именно, не могу сказать, но потратил он на это все сбережения. Впрочем, я не в обиде. Наследство мне досталось приличное. Похвистневы тоже так думали, не зря же единственную доченьку привезли. Обычно в семьях гораздо больше детей, но выяснять причину отсутствия большего числа наследников я не стал. Меня другие новости интересовали, которыми поделились гости.

— Георгий Павлович, слышали, из Персии чума пришла. Ужас-то какой, — с придыханием рассказывала Мария Фёдоровна, не сводя глаз с Алексея.

— Волосы у вас не по моде, — вставил своё слово племянник немного не в тему.

Он отращивал бакенбарды, как и многие мужчины этого времени. Мне на эту растительность на лице смотреть было дико. Поначалу пытался убедить Осипа стричь меня покороче, но спустя несколько недель уже сам подумывал, что слишком короткая стрижка выделяет меня из общей массы. Но отращивать усы или бороду категорически отказывался и бакенбарды продолжал воспринимать негативно.

— Не чума это, а холера. Совсем другая болезнь, — ответил я Марии Фёдоровне, сделав вид, что не услышал замечания её племянника.

— Петя недавно из Петербурга, говорит, что это чума от дурной еды, — возразила мне помещица.

Племянник снова вставил фразу на французском языке. Стараясь не злиться и не демонстрировать своего отношения, я как мог успокаивал себя. В конце концов, этого хлыща мы в качестве учителя и нанимаем. Двадцать пять рублей в месяц, зараза, запросил. Он больше хотел, но Алексей намекнул, что мы можем и отказаться. К тому же предоставляем полный пансион с едой и личной комнатой.

— Говорят, это ведьмы болезнь по деревням разносят, — вклинилась в обсуждение Елизавета и мило покраснела.

Симпатичная она девчушка. Молодая, но видно, что со временем станет настоящей красавицей. Если бы ещё не дурацкая белая пудра на лице, то совсем было бы приятно глазу. А ведь её мне в качестве невесты ненавязчиво предлагают. Но пока не сватают. Предполагается, что мужчина сам должен проявлять инициативу. Так-то жених я завидный. И возраст подходящий. Местные аристократы не стремятся рано жениться. К тому же мне импонирует, как женщины этого времени слушаются мужчин, не перечат и не выпячивают свое мнение. Подумаю, подумаю по поводу милой Лизоньки.

— Холера — это острая кишечная инфекция, возникающая при попадании в организм пищи или воды, зараженной бактерией, — тем временем по-умному ответил на фразу девушки Алексей. Он давно проштудировал распечатки и был в курсе. — Попавшие в организм вибрионы вырабатывают энтеротоксин, вызывающий обильную, безболезненную, водянистую диарею.

— О! — хором воскликнули Похвистневы.

Вряд ли они поняли и половину из того, что произнёс Алексей, зато все оценили много незнакомых слов. И наверное, чтобы не показаться совсем уж дурочкой в глазах мужчин, Мария Фёдоровна решила настоять на своем, выдвигая версию с чумой и то, что «Петя лучше знает».

— На самом деле чума — это болезнь грызунов, — решил и я блеснуть знаниями. — Бубонную чуму переносят насекомые, такие как блохи, от заболевших крыс, сусликов и прочих грызунов.

На тему чумы я был подкован по той причине, что по роду своей деятельности мне приходилось бывать на всяких курсах, где нам читали лекции о борьбе с крысами, известным бедствием всех точек общественного питания.

Тогда же я впервые узнал, что чумой изначально болели грызуны. Именно их в большом количестве истребляла эта болезнь. Проживавшие на шкурках грызунов насекомые вынуждены были искать другие источники питания. Именно блоха от животного переносила бубонную чуму людям. Точной даты появления этой заразы никто толком не знает. Зато все помнят начало её распространения в двадцатых-тридцатых годах четырнадцатого века.

Началась пандемия во Внутренней Азии, в отдаленном регионе между Монголией и Киргизией, и вполне могла бы там и остаться, если бы не монголы, объединившие в тринадцатом веке под собой бо́льшую часть Евразии. Они-то и стали причиной распространения болезни. При том уровне транспорта, когда чаще всего использовали лошадей, чума достаточно быстро добралась до Сицилии. Ей понадобилось всего четыре года.