Ты, главное, пиши о любви - Юлия Говорова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
3 сентября
Пушкинские Горы
Юля – Марине
Вы получали письмо про волны красной травы-овсянки и – как будто бы – ныряющую в овраге лису? Когда я переходила реку, и там сидел пастух?
Тогда вот вам еще рассказ.
AT TACHMENT
Про Алексея
Когда мы первый раз встретились – на рысцовской дороге (на рысцовской, потому что раньше там стояла деревня Рысцово, сейчас уже ее нет), первое, что сделал для меня Алексей, это угостил яблоком.
Именно им, тому яблоку и Алексею, я обязана появившимися через какое-то время рассказам «Антоновские рукавицы» и «Яблочный ветер», где главное действующее лицо – яблоки.
Я записывала все, что он говорил, в блокнот. И практически все, о чем я вообще писала, вначале мне рассказывал, показывал, объяснил или научил меня этому Алексей.
Он брал меня с собой на рыбалку (как я радовалась, когда мы выходили на лодке!), и каждый раз объяснял (семь лет!), что новичкам (это я) везет: я ему как рыбаку приношу счастье.
Лодка у него была типа каноэ, и мы скользили на ней мимо роз, так Алексей иногда называл водяные лилии. Все травы знает, все назовет: остролист, сету, сабельник… Рыбу чистит «корчоткой» – специальной щеточкой, и самый пропащий худой карась для него – «сухорёбрик».
Мы пробовали с ним целоваться в сенях. То есть, это он меня вроде целовал, а я, стесняясь и смущаясь до ужаса, но не утратив (а лучше бы утратила!) спасительного писательского интереса, все озиралась по сторонам. И прекрасно запомнила: рыболовные сети и старые болотные сапоги, бамбуковые удилища, консервные банки с крючками, весла – весь этот двор, облепленный рыбьей чешуей, замшелые яблони, скамейку и вырезанный в двери ход, через который протискивался мне навстречу, виляя хвостом, щенок Ричард.
Помимо всего рыболовного, у Алексея на стенах висели косы, двуручные пилы, огромнейший молоток деревянный (он называется «барсик»), грузила от старинных рыболовных сетей и рыжие, изъеденные временем наконечники копий.
А вместо обычных пепельниц – осколки пушечных ядер, времен походов на Псков Батория.
Мы были на всех рыбалках вместе: на осенних, весенних, летних, немножко даже на зимних, на закате и на восходе.
Когда я наконец-то уговорила Алексея на ночную рыбалку, была уже середина осени – октябрь. И это была самая молчаливая из всех рыбалок. Мы покружили по озеру. Потом вытащили лодку на берег. Разожгли костер, но не сильный, а тлеющий. Там лежало бревно – для рыбаков, чтобы не горело, а тлело.
Время от времени к озеру, а это недалеко от усадьбы, выходил ночной сторож и светил фонарем.
Мы не говорили ни слова.
В три часа ночи я сказала, что поеду домой, и так же молча мы переплыли озеро. Уже были туман и ледяная вода, холод. Лодку мы оставили в камышах, и Алексей пошел меня провожать. Мы кружили по ночному Михайловскому, кружили. Кружили так же, как и по озеру. И у нас была причина – кружить.
Я писала о нем рассказы: «Струны и блесны» и «Чабрецовые берега» («Видели бы вы наши чабрецовые берега на косе между озером Кучане и речкой Соротью…»).
Я писала, а он-то, в общем, меня любил.
И все эти рассказы…
Да ни один ему не понравился.
5 сентября
Москва
Марина – Юле
Юлька, сочувствую!))
По собственному опыту знаю: воплотить подобного героя, да еще чтоб он остался доволен – практически невозможно. Как ни старайся, в его глазах ты даже к подножию не приблизишься той человеческой глыбы, которую он являет собой, не говоря о том, чтобы раскрыть глубину этой противоречивой и яркой натуры во всем ее величии!
Я немного хвораю, вернее, на грани. Да еще и на взводе. Тучи с солнцем, дождями и листопадом, особенно радуга – снесли мне крышу, ведь я же в небе живу, и все это великолепие сияет и проносится прямо сквозь сердце мое. Опять же, спросонок, попробовала встать на голову – и… ничего не получилось.
Что это? Неужели старость?
8 сентября
Пушкинские Горы Юля – Марине
Sms: Прозрачность
уже
осенняя
но ничего
золотого и
багряного
пока
только чистый
воздух
9 сентября
Пушкинские Горы
Юля – Марине
Sms: Меня
подвез
конюх
виктор иваныч
и лошадь
нежно
расцеловала
все
лицо
Так нравятся
ресницы
у лошади
всегда ношу
хлеб
в кармане
14 сентября
Бугрово
Юля – Марине
Sms: Начинается
золото
синий
горизонт
*** some
text missed
16 сентября
Москва
Марина – Юле
Здравствуй, Юлька!
Вчера я впервые за этот год ела арбуз!
Еще я стала большой поклонницей композитора Владимира Мартынова. Тут они с женой Татьяной Гринденко гостили на «Культуре» у бесхитростной Сати Спиваковой, которая все твердила: «Ой, ну какие же вы пессимисты. А вот я с вами поспорю!»
Заговорили о фольклоре. Он сказал, что не переносит Чайковского, вообще композиторы девятнадцатого века перекрыли воздух фольклору.
Гринденко:
– Вот у нас был фольклорный певец настоящий в гостях. И мы попросили его спеть какую-то песню. А он заплакал. «Как же я спою эту песню? – говорил он, утирая слезы. – Ведь сейчас осень… Может быть, потом, летом…»
Опять же Карлуша – сплошь радость – без пробелов!
Только послушай:
«Самое большее: Ты можешь вернуться к Тому, что Ты есть. Причем будучи всем этим. Тогда больше нет частей и нет связей… Потому что Ты просто есть. Потому что Ты и есть все части, все связи, вся разделенность. Все места, времена, все существа. Ты никогда не сможешь быть чем-то кроме Себя. Ты никогда не сможешь воспринять что-то «другое». И никогда не сможешь воспринять самого Себя.
Ни «что» невозможно.