Братишка, оставь покурить! - Николай Стародымов

— Такие люди — ты понимаешь, на кого я намекнул — они дискредитируют саму идею нашего общества, — замполит говорил это, не поднимая глаз, и я не мог понять, говорит он мне это искренне или же для того, чтобы выполнить некую задачу. В конце концов, я же понимал, что если я откажусь стать членом партии, ему, моему заместителю, тоже нагорит за слабую воспитательную работу. — А ты-то чем хуже? Он, карьерист, пойдет вверх по ступенькам, а ты из гордости добровольно соглашаешься остаться внизу… А потом он же, армейская бездарь, приедет тобой же командовать! Где же логика?..

Он был прав, мой замполит. Не называя фамилии, он намекнул на нашего же замкомбата, человека бессовестного, беспринципного, но умеющего красиво и складно обличать пороки и поддерживать очередную линию партии. А еще, косвенно, указал мне еще на одного сослуживца, капитана из артиллерийского дивизиона, Олега Хрусталева, артиллериста от Бога, который, получив что-то там по партийной линии, разом лишился шансов на продвижение по служебной лестнице.

…В конечном итоге я переступил через свое самолюбие и, внутренне показывая членам парткома дулю, вступил-таки в партию. Ничего в моей жизни и поведении от этого не изменилось, только теперь приходилось взносы платить, да раз в месяц на собраниях сидеть. И это, естественно, моей любви к коммунистам не добавило. Вернее, не ко всем, конечно же, а к тем, которые в президиумах сидели и нас жить учили, воспитывали.

…И вот теперь я вдруг вспомнил своего замполита. Где он теперь? Чем занимается?

Среди них, тех, кто активно проводил в свое время идеологию в жизнь, сейчас раскол произошел — будь здоров! Одни «верные ленинцы» сейчас вдруг стали самыми ярыми и активными поборниками капиталистического образа жизни. Другие живут на подачки с Запада. Третьи как могут пытаются приспособиться к изменившейся жизни. И только очень немногие пытаются отстаивать то, к чему всегда призывали. Интересно все же, мой-то как нынче?

В одном уверен: здесь, среди моих парней, его здорово не хватает. Он бы сумел наладить организацию досуга, которого тут оказалось больше, чем требуется.

— Надо как-то занять людей, — сказал я наконец главную мысль, которая давно вертелась у меня в голове, да только никак не могла уложиться в четкие формулировки. — А то они у нас от безделья скоро стреляться начнут.

— Как стреляться? — опешил Ромка.

— Ну, как? Не застреливаться, конечно, а стреляться между собой. Дуэли устраивать.

Судя по реакции, Хопёр об этом не задумывался.

— А что ты предлагаешь?

Если б я знал! Моего замполита этому специально учили, лекции всякие читали. А у меня в училище на всю партийно-политическую и культурно-досуговую работу всего-то и было: парочка десятков часов на весь курс обучения. Мы этому предмету и внимания особого не уделяли — так, спихнуть бы поскорее, да и дело с концом.

— Я и сам не знаю, — признался откровенно. — Надо какие-то лекции, вернее, беседы проводить, какие-то политинформации… Вот что в мире, за пределами нашей казармы, творится, ты знаешь?

Ромка не знал.

И от этого неожиданно взъярился:

— А мне по барабану, что в мире творится. Меня интересует, почему ООНовцы тут занимают сторону хорватов и мусульман, почему весь мир помогает только нашим врагам, откуда у мусликов столько денег для оплаты наемников, почему у них все вооружение новенькое, а у нас нет средств для закупки…

Сзади зависла тишина. Вопросы, которые задавал Ромка, волновали всех. То, что происходит вселенское предательство по отношению к сербам, было очевидно.

— Вот потому нам и нужно подумать о том, чтобы организовать информирование людей о том, что происходит в мире, — негромко заметил я.

Сзади певуче, с громким пружинным скрипом, распахнулась дверь.

— Беспросветный! — раздался голос. — На выход!

Странно, кому бы это я мог понадобиться? Поднявшись, я слегка ткнул сжатым кулаком Ромку в плечо.

— Ты подумай, есаул, над тем, что я сказал. Сам же знаешь: когда собаке делать нечего, она ложится и свое хозяйство вылизывает. А человеку туда не дотянуться, так что ему другие занятия, для ума, нужны. Ты согласен?

Ромке шутка понравилась. Он довольно хохотнул и ответил, обнажив стальные боковые зубы:

— Конечно, согласен…

2

Я пересек большую комнату, где располагался отряд, и вышел в коридор. Наш отряд с самого начала, с прибытия, располагался в помещении турбазы, кое-как, по-солдатски хозяйственно и по-солдатски же не слишком аккуратно, переоборудованной под казарму. Мы тут проживаем уже не первые. С одной стороны, это неплохо. Во всяком случае, патронов тут всюду было, когда мы приехали, — прорва; как говорится, стреляй не хочу. Вот и стреляли и продолжают стрелять! Стены изрешечены пулевыми отметинами, будто тут тренировались штурмовать рейхстаг или дворец Амина. Между тем реальных боев, насколько я знаю, тут не было. Так, от нечего делать пуляли. Благо, хоть жертв пока, тьфу-тьфу-тьфу, не было.

В коридоре стоял, поджидая меня, Ленька Кочерга. Грязный весь, такой закопченный, что даже татуировки на руке не видно, длинный, нескладный, с автоматом… Глядит на меня и зубы скалит. Зубы белые, блестящие, особенно на фоне неумытого лица.

— Салют, капитан! — увидев меня, Ленька растягивает губы еще шире.

— Здравствуй, Леня! — Я протягиваю ему руку. — Чего тебе?

Тут только до меня доходит, что Кочерга должен быть на положае.

— Как ты тут оказался?

— Ребята специально за тобой прислали.

Ничего не понимаю. Это же не ближний свет — с положая до турбазы добираться! У них там машины нет, значит, он пешедралом добирался!

— Да что стряслось-то?

Ленька всегда подвижный, весь дерганный какой-то, его тело и секунды не может оставаться в покое. А тут вообще чуть не приплясывает от нетерпения. И улыбка на весь частокол довольно прореженных стоматологами (как в белых халатах с бормашинами в стерильных кабинетах, так и в удобных курточках с кастетами в темных переулках) зубов…

Что же там стряслось? Кочерга сюда попал своеобразно… Впрочем, сюда вообще все попадают своеобразно, сюда двух одинаковых путей просто не существует… Он родом из небольшого захолустного городка с каким-то известным историческим названием — не то Мещерска, не то Белозерска, а может Мценска… Не помню точно. Да это и неважно. Дважды отсидел, оба раза не то за драку, не то за мелкое хулиганство. Вернулся второй раз домой, а делать-то там нечего. Предприятий и раньше было немного, а теперь и те вообще стоят. Родители и сами едва концы с концами сводят. Девушка, с которой встречался и из-за которой в первый раз в «зону» загремел, что-то сотворив по пьяному делу, давно уже замужем, ребенка родила… Зато дружки старые встретили как родного — как же: две «ходки», едва ли не общепризнанный «авторитет» районного масштаба… Однако в третий раз идти в «зону» Леньке не хотелось, ехать некуда и не к кому, попытался завербоваться в армию, по контракту, в Таджикистан или в Приднестровье — из-за биографии не взяли… Так и оказался он здесь.