За три моря. Путешествие Афанасия Никитина - Константин Кунин

Во время этого путешествия Никитин увидел нищету индийских крестьян. Ему приходилось останавливаться на ночлег в жалких хижинах из лозы, обмазанных навозом, с высокими остроконечными крышами из листьев и ветвей. Он пробовал еду индийского бедняка – сухую просяную лепешку или горсточку прогорклого риса. Видел Афанасий деревенских детей, кривоногих, голодных, с огромными животами, видел, как работают изможденные мужчины и женщины на рисовых полях – весь день по колено в теплой воде, под прямыми лучами беспощадного индийского солнца.

Афанасий записал в свою тетрадь: «А земля людна, а сельские люди голы вельми[81], а бояре сильны добре и пышны вельми».

Дорога проходила и по населенным областям, и по джунглям, а также по полям, где паслось множество фазанов. Днем их было трудно застать врасплох, но по ночам воины Ахмеда и Юша часто подкрадывались к деревьям, где ночевали фазаньи стаи, и стрелами сбивали птиц с ветвей. Кроме фазанов по лесам и полям летало немало и других ярких, разноцветных птиц, особенно крикливых попугаев. Близ храмов встречались полуручные царственные павлины, но они считались священными, и за охоту на них можно было жестоко поплатиться.

Повсюду шныряли обезьяны. Жители индуистских деревень считали их угодными богам и не смели прогонять. Обезьяны приходили стадами лакомиться на поля и в сады.

Как-то раз караван ночевал в заброшенной деревне. Почти все хижины были разрушены. Молодые бамбуковые деревца тянулись из щелей. Кругом простирались заброшенные поля.

– Почему никто не живет здесь? – спросил Никитин конюха.

– Пять лет назад ушли отсюда люди, – ответил конюх. – Вот на той горе поселились тигры-людоеды. Каждую ночь убивали они людей и скотину. После заката крестьяне боялись выходить из жилищ, но тигры настигали их и там. Они проламывали крышу, выбирали себе добычу и уносили в логовище. Устали крестьяне бороться с тиграми и переселились на новые места.

Однажды Никитин с Юшей, поужинав, отдыхали под деревом в индуистской деревне. Из соседней хижины вышла женщина. Она затопила очаг у входа и нагнулась к куче хвороста, чтобы подбросить в огонь дров. Вдруг она выпрямилась во весь рост и упала на землю. Через несколько минут она начала корчиться в судорогах. Лицо ее посинело, на губах показалась розовая пена.

Афанасий с Юшей расшвыряли кучу хвороста палками и увидели бурую очковую змею. Никитин саблей зарубил ее. Сбежались родные несчастной женщины, пришел и жрец – толстый косматый человек. Он был недоволен, что пришелец убил змею.

Юша открыл было ларец, чтобы дать укушенной лекарство.

– Женщина разгневала священную змею, и боги покарали ее! – закричал он. – Не вмешивайся в волю богов, нечестивец!

Наутро состоялись похороны.

Тело покойной облачили в лучшую одежду, на шею повесили единственную драгоценность – ниточку поддельной бирюзы. Затем ее положили на носилки, убрали зеленью и понесли к реке. Здесь уже был готов костер. Умершую положили на дрова, сняв с нее все одежды. Жрец пропел молитвы. Муж покойной три раза обошел костер, держа на плече кувшин с водой. Потом он разбил его над головой покойной и зажег костер.

Дров было мало – тело лишь обуглилось, когда костер погас. Тогда труп отнесли к берегу и столкнули в реку. Тотчас же спокойные воды реки забурлили у самого берега. Вынырнула безобразная голова с огромной пастью, за ней другая.

– Кто это?! – крикнул Юша.

– Это крокодилы, они поедают покойников, – ответили ему.

Афанасий невольно вздрогнул.

– Пойдем, – сказал он Юше.

Потрясенные этим зрелищем, они продолжали свой путь.

Опять начались странствия по большим дорогам чужой страны. Шел третий год скитаний Афанасия Никитина и Юши. Много лесов, рек, пустынь и болот, гор и равнин отделяло их от родной земли. Все дальше и дальше углублялись они в индийскую землю, все дальше отходили от морского берега. Исчезли рисовые поля, болотистые лощины, поросшие бамбуком, островерхие хижины, прятавшиеся в густой зелени.

Теперь Никитин попал в сухой Декан. Каменистые лощины и голые откосы глинистых холмов цвета ржавчины придавали стране дикий и пустынный вид. Джунгли тоже были, но здесь росли не могучие, высокие деревья, как на побережье, а корявая, низкая поросль. Когда кончалось время проливных дождей, растительность высыхала, и листья с деревьев и кустарников облетали. Никитин с удивлением узнал, что леса оставались здесь голыми не в самое холодное время года, как на Руси, а в самое жаркое.

Дождей, ливших три месяца в году, не хватало. Чтобы сберечь влагу, которую с жадностью пила красная почва, крестьяне строили на реках бесчисленные плотины, превращая их в цепочки прудов, лежащих ступенями друг над другом. Из прудов на поля расходились каналы. Колодцев в деревнях было еще больше, чем прудов. Индусы ручными колесами поднимали колодезную воду и по желобам отводили ее к посевам пшеницы, бобов, кунжута[82].

Дома в селениях были кое-как сложены из дикого камня, земли и глины, с плоскими крышами.

Месяц шли Афанасий и Юша из Джуннара и пришли наконец в стольный город Вид ар.

Бахманидские султаны и их военачальники свозили в Бидар награбленное, здесь строили дивные дворцы и мечети.

В столице Никитин пошел с Ахмедом во дворец юного султана. Юше нездоровилось, и он остался на постоялом дворе. Вернувшись вечером, Афанасий рассказал Юше, как прекрасен дворец:

– Семеро ворот у султанова двора, в воротах сидят по сто сторожей да по сто писцов. Кто входит, они записывают, и кто выйдет, записывают, а гарипов не пускают.

– А гарип – кто это, дяденька Афанасий?

– Ну, чужеземец, пришлый человек.

– А как же ты прошел? – полюбопытствовал Юша.

– Ахмед про меня сказал, что я земляк ему, татарин ногайский. Да ты слушай! Дворец султанов чуден – всё в золоте, каждый камень и тот золотом расписан…

И Афанасий долго рассказывал о дворцовых строениях.

Юный султан жил во дворце, окруженный знатнейшими придворными. Его военачальники соревновались друг с другом в роскоши. Они носили одежды из дорогих тканей, а ножны их кинжалов были украшены алмазами и рубинами. Знатные воины больше всего гордились кровными арабскими скакунами, на которых выезжали в поход. За хорошего коня щедро платили золотом. Афанасий Никитин исподволь[83] разузнал о ценах и сумел дорого продать своего коня.