Под потолком небес - Валентина Седлова

— Да что-то я совсем расклеилась, это верно. Слушай, я тебе одну вещь скажу, только пообещай, что не будешь смеяться, ладно?

— Ну, так и быть, что там у тебя еще приключилось?

— Дашка, я пока спала — описалась. На самом деле. Такой позор! Сейчас придется белье постельное менять и матрац сушить, а то так и буду спать на мокром.

— Что-то мне это подозрительно, мать. Я, конечно, слышала о том, что у беременных с контролем над мочевым пузырем не всегда в порядке, но думаю, что здесь дело в другом. У тебя живот не тянет?

— А ты что, думаешь, что…

И в этот момент Наталья поняла, что вот оно, началось! Живот на самом деле побаливал, словно она за обедом съела что-нибудь не то. Значит, у нее просто отошли воды! Вот глупая, совершенно об этом забыла!

Наталья засуетилась, попыталась подняться, но Дарья велела ей лежать и не «дрыгаться без нужды». По Наташкиным указаниям Дашка собрала ей с собой необходимые в роддоме вещи, потом помогла дойти до ванной и принять душ. Странно, Наташка стояла сейчас перед ней абсолютно голая, но не испытывала не малейшего смущения, словно Дашка в этот момент была ей не подругой, а мамой. После этого Дарья сняла испорченное постельное белье и зашвырнула его в бак стиральной машины, в последний раз проверила содержимое Наташкиной сумки и набрала ноль-три.

Пообщавшись примерно с полминуты с диспетчером, Дашка повесила трубку.

— Ну что, скоро приедут?

— Не-а, тебе еще ждать и ждать.

— То есть?

— У тебя между схватками слишком большие интервалы. Вот как станут хотя бы полчаса, тогда заберут. Я им, конечно, сказала, что у тебя сегодня подскочило давление, только им, по-моему, по барабану. Так что подождем немного, а потом я снова позвоню.

— Слушай, а если у меня только ночью все совсем начнется, что же делать?

— Насколько я помню, рожать ночью — это вообще любимое женское занятие. Чтобы враги не увидели и все такое. Осмелюсь тебе напомнить, что «скорую» можно с таким же успехом вызвать и ночью. И вообще, гагара, ты что, думаешь, что я тебя сейчас брошу и поеду праздновать дальше? Вот уж дудки, мой ковбой сегодня обойдется без меня, тем более что давно пора его слегка помариновать, а то еще загордится, чего доброго!

— Слушай, а что мне сейчас делать?

— Ну, мать, не знаю. Попробуй еще поспать.

— Да ты что, у меня теперь не получится.

— Тогда походи по квартире, говорят, помогает.

— Да ну тебя!

— А я серьезно, между прочим. Я тут на днях в «Спид-инфо» одну интересную заметочку прочла, так там целый метод открыли — роды стоя. То есть ходишь, ходишь, ходишь, а потом скрючиваешься, как тебе удобнее, и рожаешь. Можешь смеяться — большинство дам раком встают, вроде как это поза удобнее всего оказывается.

— Ой, Дашка, ты как что скажешь — так хоть стой, хоть падай, ей Богу! Ты меня сейчас представить можешь раком? У меня же живот в коленки упрется!

— Слушай, через несколько часов ты сама сможешь мне рассказать, в какой позе как рожается, а пока извини — что узнала, то и рассказываю!

Так, с шуточками и смешками, правда, слегка нервными, девчонки досидели до двух часов ночи. Ланка домой так и не пришла, видимо, решила заночевать где-нибудь еще. Наталья всполошилась, что еще чуть-чуть, и она отправится в роддом, а Костик останется один, на что Дарья ей резонно заметила, что рано или поздно его драгоценная мамаша заявится домой, и ничего с ним даже за полдня одиночества криминального не произойдет. Разве что памперсы уделает. А для Ланки надо просто оставить записку, чтобы она тоже не гадала, где носит Наташку.

Где-то часов в пять утра схватки у Натальи стали происходить примерно раз в сорок минут, и Дарья снова набрала номер «скорой». В шесть часов Наталья уже распрощалась с Дашкой, едва стоящей на ногах от бессонной ночи, и находилась в предродовой палате, ожидая долгожданной развязки.

* * *

Мягкое солнышко плясало на лице, согревая своими лучиками слегка озябший от ветра нос. Все-таки такого солнца, как ранней весной, больше не почувствуешь ни в одно время года. Парадокс — вокруг снег, лужи, слякоть и холод, а сверху веет такой благодатью, что хочется запрокинуть голову, и стоять так, пока на лицо не вскарабкаются рыжие веснушки. Хотя, сказать по правде, веснушки Наталье не шли. С ними она становилась похожей на деревенскую девушку с какой-нибудь картины Кустодиева — пышнотелую, с томным, «коровьим» выражением глаз. Впрочем, это ее сейчас волновало меньше всего. Март подходил к концу. Такой тяжелый, и такой прекрасный.

Впрочем, все это ерунда. Главное — вот он, посапывающий в коляске сверток со смешно сморщенным личиком, как у маленького гнома. Почему она назвала его Мишей, Наталья и сама не знала. Просто когда увидела его, то поняла: это Миша, а не Гоша или какой-нибудь там Сережа. Отчество решила ему дать Павлович. Звучит красиво, по крайней мере. Отчество Алексеевич Наталья даже не рассматривала. Незачем напоминать самой себе о том, как с ней поступили.

Из роддома ее забирала Ланка, а Дарья навестила ее на следующий день, когда Наталья заново устроилась в своей комнате. Принесла кучу подарков для подруги, для Миши и, разумеется, для Костика. Чтобы не слишком ревновал к братику. Долго рассматривала красное от натуги Мишино личико и, наконец, вынесла свой вердикт: «Да, мать, не твоей породы. Зато классный хлопец выйдет, это я тебе, как эксперт по мужской части говорю!»

В словах Дарьи была своя сермяжная правда. Если сделать скидку на более чем юный возраст Мишеньки, то он был вылитой копией своего папы. Разве что разрез глаз мамин, впрочем, сказать что-либо определеннее сейчас было невозможно. Вот подрастет — тогда может быть.

После изматывающих родов Наталья до конца в себя еще не пришла. Все время хотелось спать или просто валяться кверху пятками и ничего не делать. Чтобы пойти и приготовить семье обед, приходилось уговаривать себя минут десять, а то и все полчаса. Причем даже угрызения совести не подстегивали измученное тело шевелиться. Ну, уж если раздавался тоненький писк сына, тут уж Наташка подскакивала, как на пружинках, и мчалась к его колыбели. Странно, ее совсем не раздражала эта необходимость все время быть начеку, чтобы вовремя обмыть Мишу, накормить его или убаюкать. Да и он, в принципе, был весьма спокойным ребенком. По крайней мере, он еще ни разу не заходился в надрывном крике из-за того, что никто к нему не подошел, когда он этого хотел. Даже Ланка в шутку сестре позавидовала, потому что по ее словам Костик ей не давал ни минуты свободного времени.

Про разговор с Игорем Наталья Ланке ничего не сказала. Может быть, подспудно боялась, что рухнет тогда их хрупкое счастье. Обвинения, высказанные Игорем, были слишком серьезными, чтобы их можно было просто так проигнорировать, значит, Ланке бы пришлось давать Наталье хоть какие-то объяснения тому, почему этот человек распускает про нее такие гадости. И Наташка отнюдь не была уверена, что ей захочется их выслушивать. А так — нет человека, нет и проблемы. Про себя она спокойно допускала оба варианта произошедших событий: и в интерпретации Игоря, и в интерпретации Ланки. Ничего, что они взаимно исключали друг друга. Единственное, что ее тревожило, так это то, что Игорь мог появиться снова в любую минуту, и значит, неприятного разговора тогда точно не избежать. Кроме того, он мог рассказать Ланке о том, что уже пообщался с Натальей, и опять-таки неизвестно, что в данном случае предпримет Лана.