Умные растения. Как они приманивают и обманывают, предупреждают собратьев, защищаются и зовут на помощь, когда оказываются в опасности - Фолькер Арцт

В качестве доказательства — контрольный тест: берем пять-шесть гусениц медведицы кровавой и предлагаем их в качестве корма ручным соловьям. Птички не заставляют себя ждать: первая уже бросается на предполагаемый лакомый кусочек, но через мгновение бросает его, трясет головой, будто испытывает отвращение, — и больше уже не притрагивается к золотисто-черной гусенице в полоску. Яд крестовника лугового помогает и его врагу. Все старания — коту под хвост, ведь живые организмы тоже разрабатывают и защитные, и ответные стратегии.

Как поступить крестовнику, чтобы поставить на место гусениц медведицы кровавой? Как бы мы поступили в таком случае? Вообразить себе какой-нибудь выход из этой ситуации непросто, однако растения все-таки нашли его. Они разработали новую ответную стратегию и перевели свою защиту на совершенно иной, неожиданный уровень — сделали ставку на союзников.

Я лежу на нижней части двухъярусной кровати, и мне необходимо несколько секунд, чтобы понять, где я. Сквозь щелочку под дверью уже просачивается солнечный свет. Верхний ярус кровати скрипит — это Брайан переворачивается на другой бок. И тут раздается громкое, угрожающее жужжание, от которого у меня по спине невольно бегут мурашки. Огромная оса, залетев в нашу комнату, блуждает вдоль стен и полок, на которых метровыми стопками высятся номера журнала «Нэшнл джиографик». Нет, не за десять и не за двадцать лет, — здесь лежит полное собрание всех выпусков начиная с 1901 года. Осу определенно притягивают желтые обложки — она с жужжанием носится около выпусков времен Второй мировой, но никак не решается приземлиться. Затем оса принимается исследовать мои носки на спинке стула. Нельзя сказать, что мне от этого становится уютно. Я встаю и спросонья бреду к двери.

— Выкинь отсюда эту тупую птицу, — ворчит Тимо, помощник оператора, лежащий на соседней кровати; он залез под одеяло с головой.

Когда я открываю дверь, в наш фургон врываются свежий воздух и яркий свет. С оглушительным жужжанием промчавшись мимо моего уха, оса вырывается на свободу. Вот теперь я окончательно просыпаюсь. Воздух подкупающе чист, цвета кажутся чересчур интенсивными, а контрасты слишком явными, будто какой-нибудь техник перестарался во время цветовой коррекции видеозаписи. Когда этот образ приходит мне в голову, я сию же минуту отвергаю его: что за ерунда по сравнению с просторами величественной природы! И напоминаю самому себе, что нахожусь в пустыне, в заповеднике Большой Бассейн на западе США. От дождей его заслоняет одна из вершин Сьерра-Невады. Это жаркая, сухая и бессточная земля. Все ручьи и реки, идущие с гор, здесь иссякают. Они впадают в маленькие или большие озера, такие, как Большое Соленое озеро в штате Юта, и на невыносимой жаре их вода довольно быстро испаряется. Песчаных дюн здесь нет; это каменистая пустыня, в которой растут остролистые юкки. А также можжевельник обыкновенный и различные виды сосен. Между ними — высохший ковер из скудной травы.

Правда, сейчас ни один из атрибутов пустыни не виден. Перед нашим фургоном высятся мощные зеленые деревья. В их тени находятся фермерский дом, хлева и хозяйственные помещения. Всего в нескольких шагах от меня — персиковые и абрикосовые плантации. И длинное поле, где по утрам лакомятся зайцы, а иногда гуляют олени. Плодородный рай тянется вдоль русла реки Уош, точно зеленая лента по пустыне. Ручеек, который при таянии снегов разливается бурной рекой, питает береговую полосу, и именно здесь, в этом цветущем оазисе, мормонский университет имени Бригама Янга в Солт-Лейк-Сити оборудовал сельскохозяйственную опытную станцию.

Эриберто приветливо здоровается и, свистнув, подзывает двух своих собак, которые хотели было наброситься на меня. Эриберто родом из Мексики. Он важная персона — содержит станцию в полном порядке, представляет здесь интересы университета и строго следит за тем, чтобы соблюдались правила мормонов. Обнаженный торс, в общем-то, не приветствуется — при этом на первом плане стоят моральные убеждения, а вовсе не риск получить рак кожи. Абсолютное табу — алкоголь в любой форме. Если Эриберто наткнется на пустую пивную бутылку, провинившемуся, выражаясь футбольным языком, грозит удаление с поля.

Это необычное место. Едва заметная деревянная дощечка сообщает, что оно называется «Маленькое ранчо». Однако несколько лет назад здешнее хозяйство заметно разрослось. В десяти метрах, если двигаться вверх по склону, стоят несколько поднятых на козлы жилых фургончиков, сарай для инструментов и химикатов и еще один — с холодильниками, микроскопами и двумя клетками, полными жирных гусениц. Электричество поступает из плоских штуковин, мерцающих голубым, — солнечных батарей, которые закреплены на столбах и направлены к солнцу. Сомнений нет — здесь люди занимаются наукой. А исследовательский центр — определенно тот длинный деревянный стол со скамьями по обеим сторонам, что стоит между двумя жилыми фургонами. За такими обычно пируют во время пивных фестивалей.

Позади стола виднеется веревка, на которой развешаны джинсы и футболки. В таком климате они наверняка через час будут сухими. Но что самое интересное — одежда надолго останется чистой. Потому что пот на нее не попадает. Несмотря на достаточное потребление воды — надо обязательно выпивать от четырех до пяти литров ежедневно, — пот не покрывает одежду пятнами, а мгновенно испаряется.

За длинным столом оживленно, но что происходит — непонятно. Кружки с кофе. Ноутбуки. Стереолупы. А кругом — блокноты для записи и чаши Петри с яйцами насекомых. Обсуждение ведется на немецком или английском, чаще всего и на том, и на другом одновременно. Одни работают над докторской диссертацией, другие — над новой публикацией, однако все имеют отношение к Институту химической экологии Общества имени Макса Планка, который находится в Йене. Профессор Иэн Болдуин превратил станцию «Маленькое ранчо» в экзотический филиал для полевых исследований — по договоренности с мормонским университетом.

Иэн Болдуин выглядит по-ребячески задорно и производит впечатление человека внимательного и энергичного. Точно высокопрофессиональный игрок, который одновременно борется за победу в десятке шахматных партий, он дает указания, интерпретирует данные, принимает решения. И все это — спокойным и любезным тоном. Похоже, работа под открытым небом вообще снимает напряжение. И, словно подтверждая эту легкость, в воздухе то и дело порхают переливчатые колибри, совсем близко, точно хотят нас подслушать, а потом, внезапно сделав крюк, пуститься наутек. Они знают, что здесь есть сахарный раствор — в красных сосудах с дозатором, которые, точно фонари, болтаются на жилых фургончиках.

Иэн Болдуин уже давно прослыл одним из крупнейших исследователей растений. В 1982 году он, тогда еще молодой ученый, написал статью, которая принесла автору не только признание, но и множество злых и едких отзывов. Название звучало так: «Talking Trees», то есть «говорящие деревья». Бессмыслица, по мнению большинства его коллег. Предположение, что у деревьев есть нечто вроде языка общения, показалось им несерьезным и ненаучным. Мы еще увидим, что из этого вышло, но сегодня уже никто не сомневается в способности деревьев обмениваться информацией.