Средневековая Русь и Константинополь. Дипломатические отношения в конце XIV – середине ХV в. - Елена Малето

Русская делегация прибыла в Феррару уже в августе и в тот момент, когда предварительные заседания завершились безрезультатно, в связи с чем папа Евгений IV вновь прекратил выдачу денег грекам, которые все чаще задумывались над тем, чтобы вернуться домой45. Досрочное прекращение собора не допустил сам император, который просто приказал не выпускать своих подданных из Феррары. Ситуация осложнилась тем, что в городе началась эпидемия чумы. Католические иерархи, напуганные этими событиями, стали разъезжаться.

8 октября 1438 г. пленарные заседания собора все же возобновились. Наиболее жаркие споры разгорелись вокруг прибавления, внесенного латинянами в текст Никейско-Цареградского Символа веры (о Филиокве). Грекам не удалось убедить католиков в справедливости своей позиции и отказаться от прибавления к Символу веры. Многие греческие иерархи предлагали прекратить бесплодные переговоры, но император, для которого уния была вопросом скорее политическим, чем религиозным, вновь настоял на продолжении работы собора46.

10 января 1439 г. папа Евгений IV принял решение перенести собор из Феррары во Флоренцию, где уже в феврале 1439 г. возобновились соборные заседания. Предметом обсуждения вновь стали вопросы богословия (различия в учении об исхождении Духа Святого в православной и католической традиции и прочее). Недовольный император хотел поскорее прекратить богословские дискуссии, найти компромисс и объединиться с западными христианами. В этом его поддерживали Виссарион Никейский и Исидор Киевский. Византийской делегации вновь урезали содержание, так что греки терпели большую нужду. Марк Эфесский соглашался на соединение с латинянами только при условии, что из Символа веры будет исключена прибавка филиокве. Католики категорически отказывались пойти на это. Позицию митрополита Марка разделяли всего четыре или пять византийских архиереев. Большинство остальных колебались, постоянно испытывая на себе давление со стороны императора. Патриарх Иосиф, смертельно больной, также стал склоняться к тому, чтобы пойти на уступку латинянам, оправдывая это политической выгодой для гибнущей Византии. Видя бесплодность богословской полемики с греками, католическая сторона фактически поставила византийской делегации ультиматум, требуя, чтобы Восточная церковь приняла латинское учение и заключила унию в кратчайшие сроки — к Пасхе47.

10 июня 1439 г. скончался патриарх Константинопольский Иосиф II. Таким образом, византийская делегация лишилась своего лидера. Между тем давление на греческую делегацию со стороны католиков усилилось. Исидор первым начал доказывать необходимость принятия унии на условиях, предложенных папой, и решительно повлиял на византийского императора, пользуясь своим авторитетом гуманиста, философа, богослова. Церковные историки объясняют такое поведение митрополита по-разному. Одни — его крайним патриотизмом в отношении к Византии. Другие — его личным честолюбием, «желанием занять то блестящее и высокое положение в римской иерархии или латинском духовном царстве, которое он потом действительно занял: кардинал-пресвитер и легат от ребра апостольского (legatus de latere) для провинций: Литвы, Ливонии, всей России и Польши (т. е., вероятно, Галичины)»48. Если в Ферраре еще имел место элемент дискуссии, то во Флоренции «дискуссионность и коллегиальность в поиске единства заменяются дипломатией и интригами»49. В процессе работы собора, как отмечает суздальский иеромонах Симеон, некоторые из греков «усладишася злата ради и чести, начата к Папе часто приходити, и что слышаша от греков, и то поведаша Папе»50. В ход были пущены все средства, чтобы принудить греков к принятию римско-католических догматов и заключить унию. Так, за упорное нежелание греческих богословов принять Filioque папа пошел на хитрость: взяв на себя все финансовые обязательства по содержанию православных греческих делегаций, прибывших на собор, он постепенно начал урезать средства на их содержание и в конце концов вовсе прекратил финансирование. В свою очередь византийский император Иоанн VIII Палеолог запретил греческим иерархам при любых обстоятельствах покидать Флоренцию и не скупился на разные обещания и подарки: «укорял их в нерадении об общем благе, напоминал им о бедствиях отечества, выставлял выгоды от заключения мира с латинянами, грозил своим гневом»51.

Такое давление заставило православных делегатов собора уступить. Почти все греческие иерархи, за исключением Марка Эфесского, признали папу главою церкви, «наместником и местоблюстителем Иисуса Христа, с тем, однако ж, чтобы сохранены были права и имущества Восточных патриархов; приняли и латинское учение о чистилище, об освящении даров и об опресноках в Евхаристии с условием, чтобы таинство могло быть совершаемо и на квасном хлебе. Они были доведены до того, что самый акт о соединении с латинами подписали, не прочитав его предварительно: содержание его знали только составители его…»52. Заседания собора затянулись, а между тем из Константинополя приходили тревожные известия о росте турецкой активности.

5 июля 1439 г. были наконец подписаны документы Ферраро-Флорентийской унии: «И полиса Папа Еугении, и царь Греческыи Иоан, и все гардиналове, и митрополиты подписаша на грамотех коиждо своею рукою»53. Глава русской делегации митрополит Исидор безоговорочно подписал акт об унии церквей. Его греческая подпись гласит: «Исидор, митрополит Киевский и всея Руси и представитель Апостольской кафедры Святейшего Патриарха Антиохийского Дорофея, с любовию соглашаясь и соодобряя, подписую».

Он даже требовал отлучения Марка Эфесского от церкви за неприятие унии, что, однако, не поддержали греческие иерархи. После недельного заточения был вынужден признать своим «господином» папу римского и подписать акт об унии и единственный русский епископ, сопровождавший Исидора, — Авраамий Суздальский: «Смиренный епископ Авраамие Суждальский подписую». Митрополит Ираклийский, чтобы избежать необходимости ставить свою подпись, притворился больным, но был вынужден под давлением императора также подписать унию, за что впоследствии в своей епархии всенародно просил, чтобы ему отсекли правую руку. Митрополит Эфесский Марк, Иверский митрополит Григорий и ряд других православных иерархов унии не подписали и покинули собор. По воспоминаниям очевидца и участника событий Сильвестра Сиропула, когда папа Евгений ставил свою подпись и не увидел в документе имени святителя Марка, то невольно воскликнул: «Итак, мы ничего не сделали»54. Торжественное провозглашение акта о «воссоединении Церквей» было совершено 6 июля 1439 г. в кафедральном соборе Флоренции Санта-Мария дель Фьоре (храм Девы Марии с цветком лилии в руках), сохранившемся до наших дней. Подписанное участниками собора постановление на латинском языке зачитал кардинал Джулиано Чезарини, который по призыву папы прибыл из Базеля во Флоренцию, а на греческом — митрополит Виссарион Никейский. 17 августа 1439 г. митрополит Исидор был провозглашен папским легатом «от ребра апостольского» для Литвы, Ливонии и Руси. Вместе с митрополитом Виссарионом Никейским Исидор за особые заслуги в работе униатского собора получил красную кардинальскую шляпу, о чем узнал уже на обратном пути в Венеции. Тогда же от митрополита-кардинала Исидора сбежал вместе с тверским послом Фомой иеромонах Симеон Суздальский — спутник владыки Авраамия из Спасо-Евфимиева монастыря, а позднее — автор произведения «Исидоров Собор и хожение его», которое отличается полемической направленностью против латинян. В нем Симеон показал борьбу святителя Марка Эфесского за чистоту православия и честь Византии на соборе, а также за сохранение чистоты православия на Руси, благодаря активной позиции московского князя. Сам владыка Суздальский епископ Авраамий по возвращении на Русь составил «Расхождение Авраамия Суздальского», где описал две виденные в храмах Флоренции мистерии — сцену Благовещения в храме «во имя Причистыя нашея Богородицы» в монастыре Св. Марка и сцену-мистерию о Вознесении Господнем в Вознесенском храме на праздник Вознесения. Оставил записки об увиденном на соборе и неизвестный Суздалец, очевидно, архиерейский дьяк55.