Упреждение. Лобное место-2 - Эдуард Тополь

– А это, когда наши кричали им: «Быстро! Быстро!», ставили раком и… ну, сам понимаешь, – объяснил ему безрукий майор пехотных войск. – С тех пор у них и появилось «бистро». Понял?

– Вы не отвлекайтесь! – потребовал у него одноногий ненавистник геев. – Вы обоснуйте свою позицию!

– Пожалуйста! – ответил пехотинец. – Эх, жалко, я уже не могу диаграмму нарисовать! Но если вы посмотрите, чего нам стоит эта война…

– Это неважно! – перебил его безногий подполковник и показал на свои культи. – Вот моя цена! Ну и что? Зато мы всему миру показали, что не хрен, блин, унижать Россию!

– Минутку! – защищался пехотинец. – Вас лично кто унижал?

– Унизили моего президента! – Подполковник от ярости даже приподнялся в своей койке на локоть.

– Но его уже нет! – не сдавался пехотинец. – Нету Путина, понимаете? На пенсии.

– Ну и что? – не уступал и подполковник. – Путина нет, но дело его живет! Крым наш, и это святое!

– В каком смысле? – спросил пехотинец.

– А в таком, что в девятьсот восемьдесят восьмом году там крестился наш князь Владимир!

– И что? И потому его нужно отнять у украинцев в две тысячи четырнадцатом…

– А никто не отнимал! Нечего тут пропагандой заниматься! Крымчаки сами проголосовали за присоединение!

– Но с нашей помощью, – вдруг сказал выздоравливающий десантник, у которого врачи извлекли из груди восемь осколков, ни один из которых не задел ни сердце, ни легкие. – Я, между прочим, и был один из «вежливых людей», которые им голосовать помогли. Нас тогда двадцать тысяч «вежливых» за одни сутки в Крым перебросили…

– И правильно сделали! – сказал подполковник. – У нас там Севастополь, мы не можем его лишиться. А теперь мы должны взять Брюссель и раздавить Евросоюз!

– Зачем? Для понта? – вдруг спросил от окна молчавший всё время капитан-сапер, которому взорвавшейся миной снесло полчерепа. – У меня полбашки оторвало, я и то понимаю, что крымчаки тогда спровоцировали Путина, а Стрелков втянул в войну за Донбасс.

– Чушь! – возмутился подполковник. – Путина американцы провоцировали с две тыщи седьмого года. Старший Буш пригласил его на рыбалку, а подсекал на раздел России. Но Путин не повелся, и тогда с ним стали как бы дружить, а втихую нас отовсюду выдавливать – из Ирана, из Индии. И окружать своими «Першингами». Если бы Украина вошла в НАТО, «Першинги» бы стояли в Крыму и Харькове…

– Подожди, не в этом дело, – успокоил его пехотинец. – Наш Крым, не наш, наша Варшава, не наша – это уже старье, восемнадцатый век! А мир давно живет над географией. Понимаете? Майкрософт, Гугл, Яху, Фейсбук, Интел, Твиттер – вот теперь государства! Они мозгами воюют! В цифровом космосе! А мы – железом, как пещерные люди!..

– Демагогия! – не сдавался подполковник. – Мы спасаем русских, которых в этой сраной Украине стали считать людьми второго сорта! Мы должны были их спасать или нет?

– Выходит, америкосы своего добились – раскололи славян и стравили друг с другом. Ослабили. Сколько стоит сделать твой танк? – вдруг спросил у танкиста десантник. И сам ответил: – В четырнадцатом году Уралвагонзавод делал Т-90 по три лимона зелеными за штуку. А сегодня Т-97 стоит уже восемь! И сколько этих танков мы наклепали за десять лет? А самолетов, пушек, снарядов? Да за такие бабки можно было еще одно Сочи построить и без всякой войны переселить туда с Украины всех русских! И мы бы с вами остались с руками, ногами и остальными членами.

– И еще вопрос, как долго будут выжидать китайцы, – заметил сапер.

– А при чем тут китайцы? – спросил подполковник.

– А при том! – сказал пехотинец. – Для них десять лет – вообще не время. Они дождались, когда у нас все ресурсы кончились, карточная система, люди живут на двести граммов хлеба в сутки. И если мы дальше пойдем на Запад, они в Сибирь войдут – чем вы будете отбиваться?

– А исламисты ринутся через Кавказ, сожрут и Ростов, и Краснодар, – сказал сапер. – Это, я считаю, главная опасность. Нам нужно создавать белое единство, а не воевать между собой. Иначе через десять лет даже тут будет новый Халифат…

– Любая война дороже денег, – продолжил свою мысль десантник. – Деньги можно напечатать. А на войне люди гибнут, их напечатать нельзя, это штучное производство. Если тебя убили или у тебя оторвало член – всё, кончился твой род, тысячи твоих потомков, целая страна. Вот у нас Антон Пашин. Пока он писал книги, он был писатель, а сейчас кто? Майор, который не знает, с какой стороны пушку заряжают. Ты не обижайся, Антон, я не про тебя. Я про политику. Когда политики передают свои дела военным, они уже не политики, а такие же майоры и полковники, как Антон. Они потери считают в цифрах, а не в поколениях…

Вот такие дискуссии (интересно, есть ли такие в Совете стратегической безопасности?) вспыхивали в нашей палате вперемешку, конечно, с похабелью матерных анекдотов и стонами тех, у кого кончалось действие обезболивающих лекарств. Но я не принимал участия ни в обсуждениях этой войны, ни в обмене анекдотами. Сначала, в первые дни, когда с высокой температурой я метался по своей койке, в памяти всё всплывали слова Закоева о том, что в этой войне погибнут сорок миллионов человек, и я, потея от страха, боялся даже думать, что мой Игорек окажется среди них. Неужели мы шарахнем по Европе атомной бомбой? Или они по нам?

Потом, когда температура спала, я и так, и этак крутил в голове реплику Тимура «Он был у меня две недели назад, очень такой загорелый! Получил бабки и сказал, что работает ботаником в заповеднике на Галапагосских островах». Но при этом Тимур тут же перевел разговор на пролетавший мимо «Mazerati», а потом даже на прямой вопрос о расписке нашел, как отвертеться. Вот и выходит, что Закоев пытается скрыть от меня гибель сына и заодно зажилить мой гонорар. Не зря, сдав меня в госпиталь, он убедил Акимова тут же, срочно отчалить сначала в 2014 год, а потом в 2034-й, монтировать из кинохроники фильм для генерала Сафонова. И они просто растворились в воздухе за окнами нашей палаты, словно их и не было, никто не обратил на это никакого внимания! Вот покатил какой-то там танк по дороге к понтонной переправе через речку Супой (мост-то взорван) и исчез в пыли и дизельной гари. Ну, мало ли за войну у нас танков исчезло?

Когда выяснилось, что ногу не ампутируют и рана начала затягиваться, я стал занимать себя чисто механической деятельностью – помогал медсестрам ухаживать за соседями по палате, раздавал лекарства, кормил безруких, массировал им спины от пролежней и даже выносил «утки». А про себя думал: если я найду тут сына – дальше что? Как мне вернуться с ним в 2014-й?

Но, конечно, полностью выключиться из госпитальных дискуссий мне не удавалось. Во-первых, оказалось, что все – и раненые, и медперсонал – слышали меня по фронтовому радио «Вперед, за Родину», а во-вторых, очень скоро кто-то вспомнил, что читал мои книги и видел фильмы по моим сценариям. Поэтому, когда днем в палате шли политические дискуссии, я, ссылаясь на свои волонтерско-санитарные обязанности, еще мог ускользнуть от этих бессмысленных разглагольствований, но по вечерам, когда темнело…