Под Южным Крестом - Луи Буссенар

Трем мореплавателям показалось, что остаток ночи тянется невероятно медленно. Никто из них не смог сомкнуть глаз, и не случайно. Не то чтобы Пьер и Фрике, валящиеся с ног от усталости, закаленные во многих передрягах, не были способны уснуть из-за близкого соседства каннибалов, конечно, нет! Друзьям не давал покоя легион невидимых врагов, столь же шумных, сколь и навязчивых. Лодку окружило густое облако москитов, и эти маленькие чудовища, привыкшие к черной и жесткой коже папуасов, впивались тысячами хоботков в нежную кожу белых людей, не нанося практически никакого ущерба юному жителю Поднебесной.

Парижанин ругался от всего сердца и поносил микроскопических вампиров вместе с их хоботками с едким ядом и тонкими крыльями, производившими отвратительное гудение. Моряк раскурил свою трубку и расточительно сжигал драгоценный запас табака, надеясь отпугнуть душистым дымом бесчисленный рой маленьких тиранов. Все оказалось бесполезным: и ругательства, и окуривание.

Выбившись из сил, друзья принялись беседовать тихими голосами. Маленький китаец, который «говолил по-фланцузски» и не мог произносить букву «р», рассказал свою историю. Короткую и удручающую драму. Его отец, влиятельный мандарин из провинции Фуцзянь, проживающий в городе Фучжоу, естественно, участвовал в нелегальной торговле желтолицыми кули и при этом отличался тем отсутствием предубеждений, что характеризует жителей Поднебесной, относящихся к правящим классам. Для того чтобы заполучить будущих эмигрантов, он задействовал все возможные и столь привычные для Китая способы: вербовка с помощью эмиссаров, продажа за долги игроков из Макао, но главным образом, похищение жителей прибрежных районов. Мандарин отдавал предпочтение именно последнему способу, ведь таким образом он значительно сокращал свои расходы. Между делом, так как в его служебные обязанности входили и судебные функции, чиновник арестовывал первого встречного, осуждал на более или менее длительное заключение, которое неизменно заканчивалось в трюме конвоирующего судна.

Короче говоря, этот мандарин был очень ловким человеком, во всяком случае, именно так отзывался о нем капитан «Лао-Цзы», с которым чиновник не раз вел дела. Во время своего последнего путешествия в Азию янки, закончив все свои махинации, решил, что ему необходим юнга, который бы прислуживал лично капитану. Обычно из китайцев получаются отличные слуги, но требуется немало времени, чтобы обучить их. Затруднение торговца людьми заключалось в том, что никто из «добровольцев», запертых в трюме его корабля, не мог приступить к исполнению обязанностей немедленно. А ведь он всегда спешил, этот бравый капитан: «Times is money!»

У мандарина был сын, паренек приблизительно шестнадцати лет, которого чиновник воспитал с небывалой заботой. В груди торговца людьми билось сердце любящего отца. Ведь даже дикие звери испытывают нежность к своим детям. Короче, у миссионеров мальчик худо-бедно выучился английскому и французскому языкам, он умел писать, считать – эти знания, необходимые торговцам всех стран, должны были позволить юноше в скором времени стать достойным помощником его достопочтенному родителю.

Однако американец решил иначе. Следуя принципу «кто способен на большее, тот способен и на меньшее», он сказал себе, что из будущего торговца получится отличный слуга. Под каким-то вымышленным предлогом янки завлек юного китайца на борт, запер его в каюте, а на следующий день корабль поднял якорь – погрузка закончилась.

Бесполезно подробно останавливаться на том, какую боль причинило жестокосердному мандарину, по совместительству являющемуся нежным отцом – подобные аномалии встречается достаточно часто, – похищение его ребенка. Бедный парень, который ни в коей мере не был ответствен за преступления отца да к тому же обладал добрым сердцем – это было понятно с самого начала нашей истории, – тут же приступил к исполнению своих обязанностей. То есть на его долю выпала наиболее грязная работа, за которую в качестве платы малыш получал тумаки и затрещины капитана, налакавшегося виски. А поскольку янки обычно был пьян двадцать четыре часа в сутки, можно представить себе, насколько щедро он раздавал подобное «вознаграждение».

Как мы уже сказали, у мальчика было доброе сердце. Видя пытки, которым подвергаются европейцы, китаец проникся к ним сочувствием, а схожесть их судеб еще больше расположила юношу к пленникам. Этот обездоленный ребенок, у которого не было ничего своего, услышал, как матрос жалуется на отсутствие табака. И тогда он пренебрег даже самой ужасной карой, которая могла его ждать, похитил у своего мучителя немного табаку и вручил пакетик заключенному. И, как оказалось, этот же юнга улучил момент и бросил нож на койку Пьера ле Галля, чтобы тот смог в надлежащее время перерезать свои путы.

Маленький человечек рассказал эту немудреную историю о приключившихся с ним несчастьях на своем малопонятном наречии, но его акцент лишь растрогал новых друзей.

– Бедный парень, – сказал умиленный Фрике. – Не думай, что ты связался с неблагодарными людьми, поверь мне. Мы возьмем тебя в свою семью, и так будет до тех пор, пока ты не вернешься домой.

– В очень заботливую семью, – серьезно заметил Пьер ле Галль.

– Так уж получилось, – продолжил парижанин, – что, хотя мне всего двадцать один год, у меня уже появился сынок семнадцати лет. Он необыкновенно мил и преисполнен доброты, но он черный как деготь. Успокойся, он не ест своих ближних. Напротив, он джентльмен до мозга костей, этот месье Мажесте.

– Истинное дитя матроса, – вновь вступил в разговор Пьер.

– Вы будете как два брата, потому что сегодня я тебя усыновляю.

– …Мы тебя усыновляем!

– Все складывается весьма забавным образом. Можно сказать, что каждое мое путешествие предоставляет мне возможность позаботиться об одном пареньке, потерявшем семью… и это мне, который с трудом помнит своих родителей! – прошептал молодой человек с необъяснимой грустью.

Затем, обретя свою обычную веселость – подобная смена настроений была свойственна Фрике, – парижанин пошутил:

– А что, настоящий многодетный папаша. Кстати, как тебя зовут?

– Ча-Фуа-Ценг!

– Что ты сказал?…

– Ча-Фуа-Ценг!

– Но, бедный мой малыш, это не имя, это – чиханье. Так, послушай, я не хочу тебя обидеть, но сразу видно, что тебя никогда не записывали в книгу актов гражданского состояния в мэрии Батиньоля. Мы в жизни не сможем привыкнуть к этому причудливому имени. Когда я стану звать тебя, мне всегда будет казаться, что в мой многострадальный нос попала дюжина москитов. Быть может, ты согласишься на французское имя? Когда ты вернешься к настоящим родителям, ты сможешь вновь зваться по-старому.

– Да, – согласился китаец.

– Итак, потому что ты так хорошо сложен, мы назовем тебя Виктором. Это мое настоящее имя, как-то другим оно идет лучше, не правда ли?

– Да, именно так, Виктол!..

– А, черт! Я и забыл, что твой язык не может произносить звук «р», тебе придется коверкать собственное имя. Ха! В сущности, это лучше, чем быть съеденным папуасами. Кстати, кажется, мы малость подзабыли об этих отвратительных Орангутангах, как ты их называешь, матрос.