Просроченная виза - Фридрих Незнанский

– Что-то непонятно? – спросил Олег Никифорович. – Получишь пятьдесят кусков. Как обычно. Но… – Он поднялся из широкого кресла, подошел к окну, забранному серебристыми жалюзи, раздвинул пластины и стал смотреть на реку.

Грызлов понял, почему весь дом казался необитаемым: его окна были сплошь закрыты жалюзи. Даже яркий электрический свет внутри не был бы виден снаружи. А в зале же, где они сейчас находились, было просто немного сумеречно.

– Прежде чем ты выполнишь мое задание, надо узнать, где у него хранятся все эти бумаги, о которых он вам говорил. Они нужны здесь, – Авдеев ткнул пальцем в пол. – Все. – И добавил без перехода: – Чего водилу не взял? Мог бы выпить, а так… Георгий, сделай мне мартини. Впрочем, если не боишься мента на дороге, валяй, заказывай, он нальет, – сказал, обернувшись, Грызлову.

«Горилла» в это время уже колдовал у домашней стойки бара, заставленной сотней самых разнообразных бутылок.

Синий оставил снисходительное предложение без внимания. Его сейчас интересовал другой вопрос:

– Уточняю. Что раньше: замочить или обчистить?

– А это твои проблемы. Я сказал. Можешь одновременно, можешь сперва допросить, как тебе самому больше нравится. Да, и не забудь наказать того, кто плохо выполнил прежнее поручение. Георгий, я сказал пятьдесят?

Тот кивнул.

– Принеси сюда задаток. Половину. – И пока «горилла» ходил, сказал, словно бы прикидывая: – А у того… Силина, да? Кто-то говорил, бабец в полном порядке? Ты не видал?

– Видал. Вполне.

– А почему тогда я не видел? Ты бы привез как-нибудь… Потом, когда с делами покончишь.

Возвратился Георгий и положил на стол перед хозяином пачку стодолларовых купюр. Тот подвинул их в сторону Грызлова.

– Можешь не считать. С банком дело имеешь, – и наконец улыбнулся, впервые за все время разговора. – Ну а ты, раз не хочешь составить компанию, считай себя свободным, – и он кивнул гостю, не протягивая руки.

Как собаку отпустил. Как суку! Аж вызверился внутренне Синий. Но внешне виду не показал. Поднялся, сунул деньги в карман. Уже от двери спросил, обернувшись:

– Там, в офисе, полный бардак. Чего им делать-то? Сказать что?

– Это не твоя забота, давай, пока.

Георгий проводил гостя до дверей, открыл, так же, как и хозяин, кивнул на прощание, закрыл, поднялся в холл.

– Ты давай-ка по своим каналам выясни, куда они нашего дурака засунули? И что ему захотят шить? Узнай, посоветуйся, сумму назовешь сам. Я в эти дела лезть не хочу. Соблюдем видимость закона! – Он засмеялся, и твердокаменное лицо его словно растопилось, стало приветливым, как у молодого. Ни за что не скажешь, что мужику уже стукнул полтинник. – Ну чего молчишь? Соблюдем?

– Нет слов. – На лице «гориллы» Георгия высветилось нечто напоминающее кривую гримасу – это он тоже улыбнулся.

Татьяна из собственного «архивного» опыта знала, что представляет собой обычная квартира, когда в нее врываются бандиты и начинают что-то искать, переворачивая при этом столы и стулья и вытряхивая содержимое шкафов на пол. Именно такая картина и предстала перед ней, когда она возвратилась с работы. Одна. В одинокую теперь собственную квартиру.

Первая же мысль все расставила по местам: доигрался! Но расставила – фигурально выражаясь. Чтобы навести теперь порядок, двух рук было мало. Однако где ж взять еще?…

Хотелось в голос ругаться самыми матерными словами и так же, никого не стесняясь, благо рядом никого и не было, реветь от отчаяния и горькой обиды. И на это сил не было.

В конце концов сообразила, что здесь, в квартире, вполне могут остаться следы преступников. Вспомнила, кто она сама. И, ничего толком еще не решив, сняла трубку и позвонила на работу. Прямо Вячеславу Ивановичу. А кому же еще! Он же просил звонить, если что.

Грязнов был на службе. Он вообще поздно уходит. Удивился: что случилось? Она рассказала, едва сдерживая слезы, которым теперь пришло время, и то потому, что ее внимательно слушал сердечный человек. Он все понял и предложил пока шум не поднимать. Он сейчас подъедет сам, посмотрит и, если необходимо, вызовет специалистов.

Татьяна сразу успокоилась, пошла на кухню, ничего не трогая, лишь поставила чайник и села ждать.

Грязнов же, чтобы действительно не поднимать лишнего шума, не вызывать ненужных подозрений, кривых ухмылок, не стал беспокоить собственных сотрудников. Он позвонил в частное сыскное бюро «Глория», собственное детище, которым теперь успешно командовал племянник Денис, и попросил того сделать чисто родственное одолжение. Надо будет подъехать по одному адресу на Таганку, куда он сейчас отправляется и сам, чтобы там поглядеть: что и как. И неплохо бы эксперта-криминалиста с собой прихватить. Знать-то мы все знаем, сами, как говорится, с усами, но спец – оно как-то лучше.

Денис, засмеявшись, сказал, что все понял, и попросил продиктовать адрес.

Они встретились возле подъезда дома во дворе, в Товарищеском переулке. Дом был темный, внешне неуютный, похожий на те, что строили в первые годы советской власти, когда над всеми архитектурными стилями главенствовал модный тогда кубизм. А вот квартиры в этом доме были совсем даже неплохие. Комнаты большие, холл, кухня с собственным мусоропроводом. Высокие потолки. Огромные окна.

В комнатах действительно будто шпана резвилась. Хозяйка, непривычная Грязнову без ее постоянной милицейской формы, в скромном, очень домашнем халатике, стояла ну совершенно убитая. Беглого взгляда специалистов было достаточно, чтобы с ходу понять, что здесь что-то спешно искали. Явно торопились, поэтому с вещами не церемонились. Любой профессиональный обыск, то есть произведенный спецслужбами или правоохранительными организациями, не привел бы к подобному результату. Значит, действовали непрофессионалы. Тогда кто же? Бандиты? Но почему? Что им здесь было надо? Вопросы, в общем, немного в пустоту…

Эксперт– криминалист обследовал дверной замок. Попросил у хозяйки ее ключ. Поинтересовался, имеются ли дубликаты, у кого.

Она честно ответила, что есть у мужа, но он… ушел. Она выглядела хоть и огорченной, но решительной. Рассказала Вячеславу Ивановичу о случившейся ссоре, о причине ее, связанной с семьей Силиных, о том, что Шацкий собрал дорожную сумку и ушел. Вероятно, к бывшей жене…

Грязнов чувствовал, что ей очень неприятно и больно все это рассказывать, по существу, посторонним людям, и поэтому оценил ее мужество. Чтобы не мучить подробностями, спросил, есть ли там телефон, знает ли она номер.

Он нигде не был записан, но она знала его. И назвала.

Вячеслав Иванович набрал, послушал долгие гудки, услышал приятный женский голос, который был чем-то сильно обеспокоен:

– Господи! Ну наконец-то! Где ж ты целый день пропадаешь?

– Простите, – перебил он поток. – Это квартира…