Тамбовский квартет. Галопом по Европам - Сергей Панарин

«Пока я по подвалам лазил, кто-то попортил строителям работу, – усмехнулся старик. – Знать бы еще, кто именно».

Он залез в карман за папиросами, достал их, но не нашел зажигалки.

Старик мысленно вернулся к ночному приключению.

Лиса и енот перевели Дзендзелюка через реку, потом был лес, подъем по склону изъеденного оврагами холма. У подножия следующего холма, того самого, на котором располагалась древняя крепость, их дожидался крупный бобер.

– О, старый знакомый, – вспомнил дед.

После небольшой паузы – пан Дзендзелюк мог на что угодно поспорить, троица в это время совещалась! – лиса и енот припустили в разные стороны, и теперь провожатым стал бобер. Взойдя на холм, старик несколько минут отдыхал, восстанавливая дыхание и сердцебиение. Провожатый сохранял олимпийское спокойствие. Убедившись, что человек готов продолжать путь, бобер ступил под сень развалин.

Почти полная луна светила ярко, Дзендзелюк хорошо видел, куда деловито топает зверек.

– Вот и переступил я границу, – прошептал старик, догоняя проводника.

Сунувшись в лаз, дед сдал назад и быстро смастерил из веточки и куска курточной подкладки подобие факела.

Вернувшийся бобер посмотрел неодобрительно, но ничего не сказал.

Странно, пану Дзендзелюку действительно стало ясно, что грызун вот-вот откроет рот и отчитает его за использование огня. Но эта долгая дуэль взглядов все же закончилась, бобер вновь скрылся в проломе.

Каменный коридор произвел на старика серьезное впечатление. Ради такого стоило перемазаться землей в узком лазе. А уж в зале-сокровищнице Дзендзелюк и вовсе потерял дар речи. Наконец дед смог вымолвить:

– Господи, стоит им копнуть, и они все это получат!..

Бобер, сидящий на куче золота, еле заметно кивнул.

– Чего же ты хочешь?

Молчание.

– Чтобы стройки не было, да?

Самый богатый в мире бобер снова кивнул.

– Как же мне это устроить?.. – Старик почесал щетинистый подбородок. – А может, перепрячем?

Грызун остался недвижим.

– Крайний вариант, да?

Кивок.

«Не предполагал, что на старости лет буду болтать с бобром-миллионером», – промелькнула вдруг мысль в дедовой голове.

– Строителей можно остановить, если наслать сюда ученых. Но, как я кумекаю, это тоже не вариант. Вам с лисой и енотом нужно сохранить это местечко нетронутым, так?

Бобер молча подтвердил.

– Буду думать, – пообещал Дзензелюк.

Провожатый слез и поковылял к выходу. Дед зашаркал за ним, но остановился.

– А ну-ка, погоди! – Пан Дзендзелюк вернулся к драгоценным россыпям и бросил туда сбереженную в кармане цепочку с кулончиком.

Бобер поглядел на человека одобрительно.

«Одобрительно-обобрительно», – усмехнулся старик.

Его проводили до спуска с холма. Винтовую лестницу пан Дзендзелюк проклинал до самой реки. На мосту он захотел закурить, но зажигалки при нем не было – осталась возле входа в лаз.

Натрудившиеся за ночь звери отдыхали, уйдя подальше от замка. Возле цитадели остались лишь наблюдатели. Эскадрильи птиц с энтузиазмом исполняли приказ Михайло, чем сильно доводили рабочих.

Волк и медведь выбрали отдельную ложбину, устроились и предались расслабленной беседе, валяясь на мягком мхе.

– Я что подумал, Михайло, – сказал Серега. – У маленькой слабой страны и руководитель грызун, а у нас в лесу как-никак ты, медведь. Это я не подлизаться решил, ты меня давно знаешь. Мне интересно сравнить. Тут, в общем-то, приятно. Чисто, правильно все. Но воздух – другой. Лес тоже чуточку не тот. Будто чего-то не хватает.

– То же самое и я ощущаю, – вздохнул Ломоносыч. – У нас всего больше. Мы безалабернее, зато душевнее. Но здешние братья тоже очень хорошие хлопцы.

– Добрые паны.

– Точно.

– Но какова дисциплинка-то? – ухмыльнулся волк. – Кинули бобрам клич грызть деревья, они и стартанули строем. У нас ты бы на пинках их выгонял.

Лесной тамбовский губернатор вздохнул:

– Народ здесь с понятием. Нам бы такую сознательность – давно бы наш край лучшим стал.

– Он и так лучше некуда, – то ли пошутил, то ли вполне серьезно сказал Серега.

– Спору нет. – Мысли Ломоносыча перескочили с философского на насущное. – Нынче строители наверняка охрану оставят. Если не заснет, испугаем?

– Обязательно, – осклабился серый.

Если долго жить на помойке, то постепенно перестаешь это замечать. Лишь в какие-то странные минуты, когда ум вырывается за границы твоих повседневных интересов, вдруг прозреваешь и ужасаешься: «Боже мой, что я тут делаю?! Почему именно здесь? Почему именно я?» Становится ясно, надо что-то менять. Либо покинуть свалку, либо сделать наконец уборку.

Эм Си Ман-Кей, в целом неглупый шимпанзе, еще в первое утро распознал суть обиталища бурундукиборгов, однако радость встречи с единомышленниками заглушила голос здравого смысла.

По мере того как еженощный танцевальный марафон все больше становился обязанностью, чем развлечением, Эм Си чаще и чаще ловил себя на мысли: что-то идет не так. Никогда еще его не слушали так жадно, никогда не принимали столь горячо. Цирк не считается, там он исполнял роль дутого предсказателя, вытаскивающего записки с глупыми пророчествами. Теперь у афро-англичанина была публика, любящая именно его талант читать рэп и стишки на ходу лепить. Вроде бы сущая безделица, многим вообще не нравился треп Ман-Кея, даже друзьям, а нашлись наконец подлинные ценители прекрасного.

Каждый вечер кумир бурундукиборгов дарил им новую версию композиции, посвященной себе любимому:

Вру, вру, вру, в рубахе парень.

Рад, рад, рад, родился.

Немного вульгарен,

в академиях не учил…

Собакой буду,

если вас забуду,

буду верен хип-хопу,

притопу, прихлопу!

Бурундукиборги, салют!

Петь-плясать – тоже труд,

Когда-нибудь оценит

нас наша страна,

и на всех-всех стенах

напишут наши имена!

Я вам благодарен,

что здесь появился.

Вру, вру, вру, в рубахе парень.

Рад, рад, рад, родился.

Публика ревела, вместо цветов на сцену летели радиодетали. Бурундукиборги выражали дикий восторг.

Появилась мода а-ля Эм Си. Каждый норовил приодеться во что-нибудь, напоминающее пиджак и брюки шимпанзе. Сине-красное присутствовало во всем. Некоторые его поклонники даже стали красить головы в такую полоску. Получалось смело, но спрятаться в лесу такому моднику было не под силу. Самым простым проявлением «стиля Эм Си» было ношение на шее чего-нибудь блестящего. В ход шли конденсаторы, транзисторы и прочий металлический лом, добываемый бурундуками на человеческих свалках. На этой почве возник целый рынок, зверьки менялись, перекупали вещицы, торговались почти до драк.