Украли солнце - Татьяна Успенская

— Полезли! — сказал Любим.

— Стена отвесная!

— Вот и хорошо! Мужики мы с тобой или нет? Должны научиться перемахивать через стены, пролезать сквозь них, как эта трава!

— Думаешь, нам придётся когда-нибудь делать это?

— Кто знает! Должны же мы спасти тётку и других!

И вдруг Джулиан помчался прочь.

— Ты куда?! Почему?! — закричал Любим.

А за ним гнались духи прошлого, за ним гнался Будимиров.

Будимиров царит здесь! Его крепость. Его степь.

Ветер свистит в ушах.

И внутри — Будимиров. Сюда-то как попал?

Задохнулся, остановился. Хватает воздух ртом.

При чём тут Будимиров? Тётка бросила его!

Когда была рядом, и в голову прийти не могло, что вот так бешеным псом он будет носиться по степи. Она — для него! Как посмела бросить? Её голос назойливо звучит в ушах: страну хочет спасти! Как сможет сделать это? Обида простудой треплет его: сушит глотку, заливает глаза, стучит в висках. Он гонит её прочь, как злую мачеху: всё о себе, особенном! И вдруг закидывает голову к небу и посылает тётке свои напутствия: «Не верь Будимирову», «Береги себя», «Будь осторожна!» И вроде слышит в ответ: «Буду беречь!»

При чём тут Будимиров? При том. Он украл тётку. Он может убить её!

— Ну и горазд ты бегать! Впрочем, и это пригодится! — Теперь Любим побежал от него. — Догоняй, брат!

Жизнь Любима резко изменилась из-за него: после его бегства Любим бросил школу и по требованию Григория стал работать в Правлении. В его обязанности теперь входило составлять на каждого трудолюбца характеристики, а для этого нужно было выезжать на фабрику и в поле, изучать людей, следить за тем, как выполняются планы, спущенные сверху. Режим свободный!

Джулиана школьный инспектор определил в столярный цех. Брат и дядька устроили его на курсы шофёров. «Закончишь, будешь возить на грузовике мешки с овощами. Дорога, воздух, глядишь, стихам поможет!» — сказал Любим. Договорился с инструктором, что сам натренирует его. Учил объезжать ямы, потихоньку сбрасывать газ, когда приближалась глубокая лужа или покрытый льдом участок, разбираться в шумах машины. «Она, конечно, не лошадь, но тоже живая, — сказал, — ты должен понимать её!»

Вообще Любим принялся контролировать каждый его шаг. Уроки заставлял делать при нём или Григории, а часто за него писал упражнения и изложения. «Нечего тебе эту ахинею читать, я уже защищённый, ты ещё нет. Советую: болтает что-то твой Хорёк, а ты не слушай, представляй что-нибудь такое, что поднимает тебя над этим маразмом», — советовал брат. «Но как же я повторю его рассказ, когда он спросит меня?» «А ты скажи, хочешь ответить письменно, так, мол, намертво запоминается сказанное, а я за тебя напишу ответ!» Обязательно в конце дня Любим вёл его пройтись по степи. Рассказывал о детстве: как папа катал его на плечах, как подкидывал, о чём говорил с ним.

— Ты только родился, — вспоминал, — а отец читает тебе, спящему, или поёт. Мама как-то сказала: «Он же ничего не понимает и не запомнит!» Отец усмехнулся: «Ещё как понимает и всё сохранит в подсознании! Вот увидишь, станет поэтом!»

— Откуда он знал? — удивился Джулиан.

Часто приводил его Любим к театру, рассказывал о спектаклях, актёрах и требовал полного отчёта о дне.

Джулиан бормотал, что не помнит. Любим мрачнел.

Сегодня Будимиров не был готов к спектаклю.

И кабинет, и все прошлые допросы увидел глазами Магдалины.

Возникла неловкость, будто виноват именно перед Магдалиной. Он должен доказать ей, и ещё раз себе: восставший против его правления — враг народа, враг тех самых трудолюбцев, которых он соединил в содружество.

Ярикин недоумевающе уставился на Магдалину, но под его взглядом склонил голову в приветствии.

Красное сукно, графин с водой, один стакан, бойцы Возмездия — в каре за стульями судей.

По данным Ярикина, организация насчитывает около сотни человек, а в руках правосудия — двое: старик Назаров, которого доставить по техническим причинам пока нельзя, и сам главарь банды — Адриан Колотыгин.

Будимиров удивился: Адриан — его имя. То, что сейчас мальчишек называют в его честь, — естественно, но этот… похоже, ровесник. Странное совпадение! Графа звали Адрианом. Сына графа звали Адрианом. И этого зовут Адриан. Понятно, в их селе могли дать это имя в честь графа, но имя-то — редкое!

— Колотыгину тридцать четыре года, — докладывает Ярикин. — За трое суток не удалось собрать о нём сведений, есть лишь запись выступления перед толпой в зале дворца талантов.

— Откуда же ты взял, что он — Колотыгин, что ему тридцать четыре года, если он не отвечает?

— Паспорт! Но, видно, фальшивый, ибо Колотыгин Адриан нигде не значится. Ещё при нём была бумага с его подписью: «Прошу выдать подателю сего сорок книг. А. Колотыгин». Вряд ли по записке рядового будут что-то выдавать!

— А откуда ты взял, что организация насчитывает сотню человек?

— В зале было четыреста. Наверняка сотня — его.

— Глубокие проведены исследования, — усмехнулся Будимиров. — Ну, давай твоего главаря!

На Магдалину он не смотрел, но горела вся правая сторона: от Магдалины шла не подчиняющаяся никаким соображениям и приказам энергия, разрушала его постулаты, совершала над ним насилие, а до сих пор никакого насилия он не терпел.

Ввели Колотыгина. Едва ступая на левую ногу, он долго шёл от двери к столу. На лбу — синяя опухоль.

— Это ещё что за самоуправство?! — спросил Будимиров у Ярикина. Сколько раз учил не оставлять следов!

Ярикин стал объяснять, почему перестарались:

— Улыбается и молчит, молчит и улыбается. Никакого терпения не хватит.

И вдруг — глаза графа, глаза Адриана. Чушь. Их обоих расстреляли: графа — дома, Адриана — в храме вместе с дедом. Да и не похож вовсе: у того — золотые волосы, у этого — чёрные, у того — губы пухлые, у этого — нормальные. Но какая-то непонятная сила заставляет смотреть в его глаза ребёнка. И почему-то щиплет в носу.

И Колотыгин въедается в него взглядом, точно подследственный — он. Будимиров хрипло говорит:

— Подать стул! Не видите, человек стоит на одной ноге?!

Слова обрывают нелепый поединок изучения друг друга.

Колотыгин взглянул на Магдалину. Будимиров понял его удивление: что делает такая необычная женщина здесь, в застенке?! Покосился на неё — ни кровинки в лице! И разозлился на Ярикина: устроил зрелище! Как раз для Магдалины — избитый мученик!

— Садись, пожалуйста, — сказал, когда перед Колотыгиным поставили стул. — Извини, я был в отъезде, без меня тут нарушили закон. Тебе окажут медицинскую помощь. — Колотыгин улыбнулся. — Быть может, вообще совершена ошибка: тебя обидели напрасно. В таком случае виновные понесут наказание. Попрошу ответить на несколько вопросов: имя, фамилия, место работы, образование, история твоих отношений с Назаровым, задачи и деятельность вашей организации?