Невидимое Солнце - Константин Костин

Сказать, что я был шокирован — ничего не сказать. В школе меня учили, что человек — самое гуманное и разумное существо на этой планете. Возможно, и вообще во всей вселенной. Человек заботится и о природе, и о своих друзьях скагах. И применяет силу только в случае самой крайней необходимости, крайней некуда. Собственно, Вторая Чертова Война — пример этому.

Но война — дело понятное. Я стреляю — в меня стреляют. Все честно. Если я не буду стрелять, сдамся — в меня тоже никто не будет стрелять. Ну, по идее, так должно быть и так и происходило до недавнего момента. Не знает история Новой Земли такой войны, как эта. Настолько беспощадной. Да, я уже говорил, что были безумцы, готовые убивать только ради того, чтобы убивать, упивающиеся самим процессом убийства. Но это были сумасшедшие отщепенцы, которых свои же и наказывали. Убивать всех без разбора, как это делает скагаранская чума, включая женщин и детей — это уже верх зверства!

Хотя… я вспомнил расстрел беглецов штурмовиками, одобренный Грачевым. Возможно, взаимная ненависть скагаран и землян достигла такого апогея, когда оба вида, разумных вида, уже потеряли остатки того самого разума?

Вдруг я отчетливо понял: этот мир уже никогда не будет прежним.

— И с такими знаниями ты еще живой? — ехидно поинтересовался Монетка. — Я б тебя не на каторгу сослал, а шлепнул бы по тихому.

— Мой туповатый друг, — улыбнулся Брагин. — Ты не хуже меня понимаешь, что следователю все без утайки рассказывает только конченный дебил!

Оба рассмеялись понятной лишь им одним шутке.

— А ведь амеры должны вернуться, задумчиво произнес вор, глядя на ящики.

— Я тебе даже больше скажу: если мы пропустили контрольный сеанс связи — они уже летят сюда на всех парах, — заметил капитан.

— Так нам надо валить отсюда! — воскликнул охранник.

— Ой, не парься, — отмахнулся каторжник. — У них такой техники, как «Юрий Гагарин», нету. В лучшем случае доберутся часов через двенадцать-пятнадцать, а то и все двадцать. Успеем даже отметить.

Отмечать не стали. Хотя алкоголя в порту хватало. Настроение было не то. С одной стороны — мы победили, а с другой — полегло больше половины нашего маленького отряда. Только тела погибших собрали в одну кучу, облили керосином и подожгли, по древнему скагаранскому обычаю. Правда, они обходились без керосина.

Хоронить три десятка человек времени точно не было, а оставлять их… как-то это не по-людски. Когда за ними вернуться — непонятно. Через несколько часов, или дней. Не оставлять же их диким зверям на съеденье! Мы даже сняли с амеров «собачьи метки» и сложили их на ящики, чтобы те, кто пришел за людьми, смог найти хотя бы жетоны. Конечно, они враги, но и у них есть семьи, которые хотели бы знать, что случилось с их отцами, братьями, мужьями, сыновьями. Мы же не черти, чтобы оставлять головы побежденных на кольях.

«Юрий Гагарин» в самом деле сильно походил на самолет. Реактивный самолет. Такая авиация присутствовала исключительно в древнем кино, в фильмах Старой Земли. Здесь реактивная авиация без надобности — расстояния не те. Из четырех континентов — один, Антарктида, лежал на южном полюсе, покрытый снегом и льдами, еще один, Сахара — почти полностью на экваторе, покрытый пустыней, которая днем раскалялась так, что мясо можно жарить, закопав его в песок, а жара достигала семидесяти градусов. Третий, Нова, располагался на противоположной стороне планеты. В принципе, его прибрежные районы были пригодны для жизни, но находился он уж слишком далеко. И, четвертый, Терра- тот, где и обосновались земляне. И скаги. Ну, еще несколько десятков остовов поблизости, известных, как Марининские — райское место с живописными водопадами, мягким белым песочком и чистым, как слеза, океаном. Но позволить себе такую роскошь, как жить на островах, могли очень немногие.

Конечно, за 117 лет человечество, даже с начальным уровнем техники, могло разбрестись по всей планете, но зачем? До этой войны население всего Мира составляло 25 000 000 человек! Сколько скагаран — неизвестно, кто их считал? 25 000 000 человек, которым совершенно не было тесно!

Для сравнения, там, на Старой Земле, были города, где жило десять, пятнадцать, и то и двадцать миллионов человек! В одном городе! И ничего, уживались как-то. Впрочем, не исключаю, что им просто некуда было свалить. У нас-то как раз были острова и целый континент, где вполне можно поселиться. На островах жили просто замечательно!

Возможно, если б мы уехали — всего этого и не случилось бы. С другой стороны — почему уезжать должны именно мы, а не они? Бросать обжитые земли, свои города, заводы, шахты, дороги и т. д.? Хотя, они, наверно, думали точно так же.

Так что поршневой авиации нам хватало за глаза. И в гражданских целях и для решения боевых задач, которые с помощью авиации не решали уже около сорока лет, с окончания Пограничной войны. Разумеется мы могли построить реактивный самолет. Но кому он нужен?

Что касается водного транспорта — суда на подводных крыльях, как пассажирские, так и грузовые, диковинкой не были. Для путешествия на острова и обратно их вполне хватало. Таким образом «Юрий Гагарин», построенный сто лет назад моим гениальным предком, был самым быстрым судном на планете. А если верить заявлениям Брагина — не просто самым быстрым судном, но и самым быстрым транспортным средством вообще, быстрее даже любого самолета! Вполне естественно, что такую лакомую добычу наши «союзники» не могли бросить, и обязательно вернутся.

Меня несколько смущало вооружение экраноплана — шесть огромных пусковых ракетных установок сверху и восемь торпедных аппаратов. Ни одного пулемета! Впрочем, и строился он не для того, чтобы расстреливать одиночных скагов, а для более серьезных конфликтов. Масштаб не тот. Потопить крейсер «Юрий Гагарин» способен. Возможно, даже разнести в труху пару городских кварталов. Но какой здравый человек ракетой, стоимостью сотни тысяч рублей (может и миллионов!) будет бомбить шатер с чертями?

— Ты умеешь им управлять? — спросил я Брагина, щелкавшего тумблерами.

— Чтоб да — так нет, — ответил капитан. — Но я видел, как им управляют. Раз десять… не забывай, в какие времена он сделан! С ним должен справиться даже ребенок!

— Мы все умрем, — как-то равнодушно произнес Монетка, что не было понятно, серьезно он, или это очередная шутка.

— Если и умрем — то как красиво! — усмехнулся бывший военный.

Через несколько минут каторжнику удалось запустить двигатели. Гудя турбинами, постепенно ускоряясь, экраноплан начал движение. Волны перекатывались через крылья необычного судна, и вообще не очень верилось, что он в самом деле полетит.

— Мы так и не решили, куда плывем, — напомнил я.

— Плавает говно, моряки — ходят, — ответил Брагин. — Пощелкай рацию.

Надев наушники, я принялся перебирать частоты. На всех волнах шли или шифрованные переговоры, или вовсе на английском языке. От первых толку было мало, от вторых — еще меньше. И вот, когда я почти отчаялся, послышалась родная речь!