Солнце сквозь снег - Дениз Робинс

— Да, мне тоже это не нравилось, Люсия. Я рад, что все так разрешилось. Сегодня мы с тобой будем вместе, и пусть хоть весь свет знает об этом — мне дела нет. А как только Нортон даст развод, мы сможем пожениться.

Некоторое время Люсия сидела молча, закрыв глаза и подставив лицо теплому летнему солнцу, крепко держа Чарльза за руку. Свадьба казалась ей такой далекой — столько еще предстояло пережить, пока наступит этот счастливый день. Но она была бесконечно счастлива оттого, что положен конец мучительной неопределенности, лжи, изменам, а главное — отвратительному фарсу, который ей приходилось разыгрывать перед Гаем, притворяясь, что она по-прежнему его жена. Ей казалось, что на всю жизнь у нее останется на сердце шрам от тех дней… Возвращаться домой к ненавистному мужу прямо из объятий любовника — это было для нее гораздо тяжелее морально, чем физически, это медленно, но неуклонно убивало ее, но она все терпела… ради детей.

Люсия быстро отогнала прочь мысль о дочерях, открыла глаза и улыбнулась Чарльзу.

— Милый, — сказала она, — я хочу это выбросить.

Чарльз покосился на «это». Обручальное кольцо!

Он скрипнул зубами. Остановив машину на обочине, снял кольцо с пальца Люсии и закинул его далеко за придорожную изгородь.

— Пусть его найдет какой-нибудь бродяга или фермер и продаст — хоть кому-то оно принесет пользу, — мрачно сказал он.

Люсия закусила губу и засмеялась.

— О, милый… теперь у меня не будет кольца.

— Ничего страшного, никто не заметит. А завтра я тебе привезу другое из города. Только на этот раз это будет мое кольцо! Не хочу, чтобы ты носила его подарок.

— Я оставила все драгоценности дома, у Гая в комнате. Написала записку — попросила положить их на хранение в банк, для девочек, они будут носить мои украшения, когда вырастут. А брошка с бриллиантом, которая сейчас на мне, — она моя, принадлежала еще моей бабке.

— У тебя будет столько бриллиантов, сколько я смогу купить, — пообещал Чарльз и обнял ее.

Она прильнула к нему, ласково касаясь длинными тонкими пальцами его смуглой, нагретой солнцем щеки.

— О, Чарльз, дорогой, мне не нужны бриллианты. Мне ничего, ничего не нужно, кроме твоей любви. И немного покоя. Я так устала, Чарльз… так устала от этой борьбы.

— Больше тебе не надо будет бороться, милая, по крайней мере в одиночку. Просто будь счастлива. Теперь ты со мной, ты моя. Больше ты не принадлежишь ему. Всегда об этом помни, любимая…

4

Люсия полулежала в шезлонге в маленьком садике на задворках гостиницы «Тенбридж-Армс». Сад был ухоженным и цветущим — лейтенант Виллет и его супруга почти все свободное время посвящали садоводству; особенно рьяно они занимались разведением роз.

Люсия, в темных очках, длинных брюках и открытой майке, нежилась на солнышке, томная, спокойная, подставляла лицо жарким августовским лучам. Она никогда не боялась загорать и часто, еще в прежней, семейной жизни, гуляла в самую жару без шляпы.

Всю неделю, что они провели здесь с Чарльзом, этот садик был ее убежищем, она полюбила приходить сюда, садилась под вишней и смотрела в сад на розы — радость и гордость лейтенанта. Розы росли на четырех клумбах, разделенных узкими дорожками.

За ними возвышались пики дельфиниумов — их разводила миссис Виллет. Дальше простиралась зеленая лужайка перед гостиницей, сама же гостиница была очаровательным домиком старой постройки из розового кирпича. Фасад был наполовину скрыт под вьющимися растениями, над портиком каскадом свисали пурпурные цветы клематиса.

В это время года гостиница была заполнена постояльцами, хотя обычно там останавливались в основном, как говорили сами хозяева, лишь «случайные заезжие». Тенбридж находилась вдали от больших дорог, однако эта местность в графстве Кент славилась своими лесами, и многие специально приезжали сюда из города на машинах. Только в августе все номера бывали заняты. Кроме «Гринов» (добрые хозяева считали, что Чарльз и Люсия проводят у них медовый месяц), там еще жила семья с двумя детьми, одинокая пожилая дама — неизменный персонаж, из тех, кого можно встретить в любой провинциальной гостинице, — и молодые супруги, которые приезжали сюда каждый год в отпуск.

Люсия и Чарльз не общались ни с кем, кроме хозяев. Когда Чарльз возвращался из Лондона, — обычно около половины шестого, — они с Люсией ужинали вдвоем, а потом шли гулять по окрестностям или ехали кататься на машине.

Сейчас Люсия сидела в саду и с нетерпением ждала, когда вернется Чарльз. Она думала о том, как странно прошла эта неделя — все казалось каким-то нереальным, кроме ее любви к Чарльзу и его любви к ней. Живя здесь вместе, как муж и жена, они еще сильнее привязались друг к другу. Как это восхитительно, как дерзко — взять и показать язык всему миру и быть вместе, не боясь, что их застанут или разлучат. Люсия не могла нарадоваться тому, что больше никогда ей не придется возвращаться к Гаю, подчиняться ему, выполнять его прихоти и приказы. Всю неделю она полностью и безраздельно принадлежала Чарльзу. Она отдавалась ему целиком — душой и телом. Он, в свою очередь, оказался безукоризненным любовником. До сих пор она наслаждалась его любовью лишь урывками, но теперь, когда никаких преград между ними не существовало, он стал ей еще дороже. Их союз был очень счастливым.

Однако, начиная анализировать их отношения, Люсия понимала, что Чарльз принадлежит ей целиком, всем существом, в то время как она ему — лишь отчасти. Это было понятно — ей пришлось пожертвовать ради него слишком многим. Он же принес в жертву только свою репутацию, но это мало его волновало. По натуре он был очень независимым, чтобы прислушиваться к мнению посторонних. А единственный человек, мнение которого он ценил — мать — была на его стороне.

Почему-то развод всегда приносит больше позора женщине, чем мужчине. Так устроен мир — мужчину могут уличить в измене, и все равно его будут считать «славным парнем». Женщине это тоже могут простить, ее не станут изгонять из общества, продолжат принимать в светских гостиных, хотя еще поколение назад это было немыслимо, но, несмотря на это, она будет негласно заклеймена позором.

Люсия Нортон понимала, что, бросая мужа, подвергает себя открытому осуждению и презрению тех, кто будет на стороне Гая.

Старые друзья, такие, как Барбара Грей, конечно, не покинут ее. Ну еще, пожалуй, мама и миссис Грин. Все они смогут ее понять, простить и поддержать — кто из симпатии, кто в силу сложившихся обстоятельств. Но даже для них она навсегда останется разведенной женщиной, бросившей мужа и детей.

«Подумай только, милая, — сказал ей Чарльз как-то вечером. — Ты больше не сможешь украсить своим присутствием королевские трибуны на скачках в Эскотте. Какой ужас!» Он рассмеялся тогда, и Люсия вслед за ним. Однако теперь, когда она думала об этом, ей было не до смеха.

Впервые со времени рождения девочек она так долго была в разлуке с ними. И в то время как Чарльз наслаждался неомраченным счастьем, над ней висела мрачная тень, грозившая со временем скорее сгуститься, чем рассеяться. Она обрела любимого человека и свободу от несносной диктатуры Гая, но при этом потеряла детей. Она не имела с ними никакой связи, что наводило на нее ужас. Раньше, если Люсия куда-нибудь уезжала, она каждый день звонила дочкам или писала и получала от них в ответ записочки. Но всю эту неделю царило полное молчание. И вот наконец лейтенант Виллет вручил ей долгожданный конверт — послание от Элизабет.